Русские старожилы Сибири: Социальные и символические аспекты самосознания - Николай Вахтин

Российская колонизация северных областей Сибири, пожалуй, более всего напоминает французскую модель. За пределами климатических зон, в которых возможно земледелие, ни земли, ни (рабский) труд не интересовали ни русское государство, ни русских поселенцев. Основной целью были меха, приобретаемые либо путем торговли, либо посредством охоты, либо в качестве налога.

Однако наша цель здесь – не обсуждение того, следует ли рассматривать русскую колонизацию Сибири и Дальнего Востока как сходный или отличный процесс по сравнению с западной колониальной экспансией. Мы используем западные примеры колонизации лишь как фон, на котором удобнее рассматривать специфические характеристики старожильческих общностей в Сибири.

В настоящей книге очерченная выше проблема рассматривается в основном на материале трех групп, избранных в качестве примера: поселок Русское Устье на Индигирке, поселок Походск на Колыме и поселок Марково на Анадыре. При этом сведения о других населенных пунктах и других старожильческих группах привлекаются в качестве фона и материала для сравнения.

Эти три поселка выбраны нами по ряду причин. Прежде всего они достаточно хорошо описаны в русской научной литературе, особенно старой, начиная с середины XIX века и по 1960-е годы. Сведения об этих поселках на протяжении более чем ста лет поставляли государственные чиновники, инспектировавшие эти районы, работавшие там врачи, путешественники (Майдель, фон Дитмар, Олсуфьев, Караев, Гондатти, Сокольников, Сильницкий), а также не в последнюю очередь политические ссыльные (Богораз, Иохельсон, Зензинов, Шкловский, Вруцевич, Циперович) – Север Якутии был во второй половине XIX века обычным местом ссылки. Превосходные описания страны и людей, живущих там, которые оставили эти авторы, дают достаточно полную картину жизни русских старожилов в этих районах в конце XIX – начале XX века. В более поздний период – в 1920-е и 1930-е годы – на Севере Якутии и на Чукотке работали многочисленные экспедиции – геологические, землеустроительные, этнографические, – участники которых (Седов, Молодых, Биркенгоф, Скворцов, Шаталов, Гурвич) также оставили многочисленные свидетельства жизни старожильческого населения. Это дает возможность сопоставления собранного нами полевого материала с историческими данными.

Далее, эти три поселка составляют своего рода центры своих территорий. Это верно прежде всего для Русского Устья, бывшего в прошлом административным центром всей территории Индигирки, и Марково, которое в XIX – начале XX века было административным центром Анадырской округи. В меньшей степени это касается Походска: центром Колымского края в прошлом был Среднеколымск; позже, в 1931 году, Походск оказался в составе вновь образованного Нижнеколымского района с центром сначала в Нижнеколымске [5] , а с 1942 года – в селе Нижние Кресты (в 1963 году переименовано в рабочий поселок Черский).

Наконец, территории, сконцентрированные вокруг этих трех поселков, составляют (или составляли в прошлом) в некотором смысле единство. Экономические, брачные, человеческие связи объединяли на протяжении всего XIX века Индигирку с Колымой, Колыму – с Анадырем. Эти связи становились то более тесными, то почти прекращались, но тем не менее можно утверждать, что старожильческие общности, живущие в Русском Устье, Походске и Маркове, составляют в некотором смысле единую группу. Конечно, размеры этой группы не ограничиваются только этими тремя регионами: не менее интенсивные контакты существовали между старожилами Анадыря и камчадалами северной Камчатки (поселки Гижига, Пенжина, Ола и др.), между Индигиркой и усть-янскими поселенцами (поселки Усть-Янск, Казачье и др.). Однако в данной книге именно эти три поселка выбраны нами как основные, а другие смежные и сходные группы привлекаются лишь как сопоставительный материал.

Специального комментария требует этническая терминология. К моменту прихода русских на Индигирку, Колыму и Анадырь в XVII веке здесь жили те, кто сегодня известен под названиями (с востока на запад) чукчи, коряки, кереки, юкагиры, эвены (ламуты); несколько позже на Индигирку и Колыму пришли якуты. По типу хозяйства это были кочевые оленеводы (чукчи, коряки, юкагиры, эвены), оседлые и полуоседлые скотоводы (якуты), охотники и рыболовы (юкагиры, эвены, кереки). Они жили, скорее всего, небольшими группами, от одной до нескольких семей, и находились в постоянном движении – круглогодичном (оленеводы) либо сезонном (охотники). По масштабам Севера это были достаточно многочисленные племена. Так, оленных чукчей, по данным Б.О. Долгих (явно заниженным), было в XVII веке, к моменту прихода русских, до 2000 человек, юкагиров – от 4500 до 5000 человек (Долгих 1960; см. критику его методики подсчетов: Murashko 1994).

При этом каждая из групп, известных сегодня под именем чукчей, коряков, юкагиров, эвенов, в свою очередь состояла из нескольких территориальных групп, конечно, не осознававших свою принадлежность к более крупным этническим единицам. Русские власти, облагая коренное население пушным налогом, переписали коренных жителей, распределили их по «национальностям» и далее по группам («родам»); в один «род» часто попадали совершенно не связанные друг с другом семьи и стойбища. В более позднее время этническая терминология несколько раз менялась, и, с учетом высокой степени смешения эвенов, юкагиров, якутов, коряков и чукчей друг с другом (см.: Туголуков 1982; Гурвич 1982), в наши дни от первоначального этнического распределения XVII века не осталось почти ничего. Современные этнические термины сформировались на протяжении последних 200 лет и являются весьма условными; к примеру, эвены до 1930-х годов не выделялись в литературе как самостоятельная группа: некоторые группы эвенов, преимущественно камчатские, анадырские и колымские, в XIX – начале XX века назывались ламутами, остальных не отделяли от эвенков и называли тунгусами (Туголуков 1982: 155). В реальности каждая территориальная группа чукчей, юкагиров, эвенов и других имела (а часто и до сих пор имеет) свое самоназвание и осознавала себя как отдельную общность. Как не без юмора заметила одна из наших информанток-чукчанок, «мы вообще-то не чукчи, это нас Богораз сделал чукчами».

В данной книге мы тем не менее используем эту условную терминологию, не в последнюю очередь потому, что для многих представителей коренных народов эти этнонимы стали сегодня самоназванием: мало кто из юкагиров, например, помнит, из какого именно юкагирского «рода» или «племени» он происходит; то же относится к эвенам и в какой-то степени к чукчам.

В качестве объединяющего термина для всех «туземных» групп мы будем в этой книге пользоваться термином «коренное население»; в это понятие входят перечисленные выше народы – чукчи, коряки, эвены, юкагиры и др. В это понятие не входят якуты, прежде всего потому, что в представлениях местных жителей (независимо от их национальности) якуты противопоставлены коренному населению, поскольку они, во-первых, являются титульной нацией республики Саха (Якутия) и, во-вторых, гораздо более многочисленны, чем коренные народы (около 300 000 человек); вероятно, здесь имеет значение и тот факт, что якуты пришли на северо-восток Сибири достаточно поздно, незадолго до появления там русских.

Наконец, те группы, которые составляют основной предмет нашего исследования, принято называть «русскими старожилами» или просто «старожилами». Мы будем использовать этот термин как условный на протяжении всей книги, несмотря на то что, строго говоря, эти группы не являются в полной мере русскими, и уж точно они не более старожилы, чем коренные народы. Однако одной из задач этой книги как раз и является поиск ответа на вопрос, что, собственно говоря, представляют собой эти группы; поэтому мы считали бы здесь обсуждение терминологических тонкостей преждевременным.

Книга состоит из четырех глав. В главе 1 даются краткие сведения о колонизации Сибири, излагается история складывания территории Северо-Востока и старожильческих общностей, а также даются исторические сведения о трех районах, составляющих сase studies нашего исследования, и о трех группах населения: Русское Устье, Походск и Марково.

Глава 2 начинается с обсуждения того, как решали вопрос об идентификации и описании старожильческих групп ученые – представители эволюционистского направления в этнографии XIX – первой половины XX века, т. е. рассматривается эволюционистский дискурс о марковцах, колымчанах и индигирцах. Далее рассматривается проблема категоризации старожильческих групп – вопрос о том, как их описывало, трактовало и идентифицировало российское и советское государство. В последнем разделе этой главы обсуждается номинационный аспект этничности старожилов, т. е. значение и употребление тех этнонимов и автоэтнонимов, которые жители трех районов используют сегодня.