Анх. Реальная история путешествия в потоке бессознательного - Александр Серегин

Арно снова взял в руку машинку, и она, зажужжав, вонзила острия игл в шею Алекса.

– Вот это, на мой взгляд, самое интересное из них: наше тело – это храм Божий, а татуировки сей храм оскверняют. Ну, допустим. Но в таком случае проводится чёткое разделение мира материального и Божественного. И тушь, которой «оскверняется» храм, и сам храм являются чем-то отличным от Божественной природы. В таком случае всё материальное оскверняет и оскорбляет Господа, будь то церковный крест или тело святого. Потому что чем атомы, из которых состоит тушь, принципиально отличны от атомов, составляющих всё остальное? И где же тогда жить Богу, если всё вокруг – скверна? Мне более вероятным представляется, что всё сущее является проявлением природы Творца. И именно в этом смысле я понимаю один из аграфов, который звучит так: «Я не в домах из дерева и камня. Расколи кусок дерева – и Я буду там, подними камень – и там найдёшь Меня». Если же изречение из новооткрытого источника кажется недостаточно достоверным аргументом, то вот слова Иисуса из Евангелия от Матфея: «Не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет человека». Думаю, что для кожи будет справедливо то же, что и для уст. По крайней мере, я не вижу существенных противоречий.

Арно остановился и промокнул салфеткой смешанную с кровью тушь, выступившую на коже Алекса.

– Мне представляется, что Бог – это свет сознания, – продолжал он, – и всё сущее соткано из этого чудесного света. И как бы лучики этого света ни преломлялись, ни переплетались в удивительном танце жизни, они не могут стать ничем иным кроме света, из которого состоят. Как может один лучик осквернить другой или сам свет, из которого создан?

Арно замолчал ненадолго, уйдя в свои мысли, а Алекс не хотел его беспокоить. Но вскоре Арно заговорил снова.

– Есть, конечно, более зрелое объяснение, почему духовные учителя могут выступать против рисунков на теле и прочих его украшений. Здесь просматривается напоминание о том, что нужно больше внимания уделять внутреннему, чем внешнему. И с эти я, конечно, согласен. Но только вот это больше похоже на лечение симптомов при прогрессирующей болезни. Не тату или пирсинг ведёт к сосредоточению на внешнем, а как раз наоборот. Сегодняшнее цивилизованное общество рождает человека, ориентированного преимущественно на достижение материальных ценностей, сосредоточенного на внешней, осязаемой стороне жизни. Думаю, что тату – это не самый болезненный симптом поразившего современное человечество недуга.

– Но вот именно этот новый человек, представляющий сегодняшнее общество и ориентированный, так сказать на внешнее, зачастую сам выступает против татуировок, ибо клякса – это особая примета.

Арно взглянул на говорившего. Незаметно подошедший Макс стоял, оперевшись о дверной косяк, и то ли брезгливо, то ли презрительно кривил губы, оглядывая комнату. В руке он держал альбом с рисунками, заложенный на нужной странице пальцем. Арно сделал ещё несколько штрихов на шее Алекса, промокнул рисунок салфеткой и придирчиво оглядел результат своей работы. Очевидно, он остался им доволен, так как его губы расплылись в улыбке, и он бойко заявил:

– Готово! Следующий! Где бить будем?

– Там же, наверное…

Макс занял освободившееся место на кресле. Когда все приготовления были закончены и по коже Максима застучали острые иглы, впрыскивая под загорелую кожу маленькие капельки чёрной туши, Арно вернулся к обсуждению морального, социального и практического аспектов нанесения татуировок – видимо, это был его конёк.

– Что касается заявлений об опасности татуировок, как особых примет, то странными мне кажутся два момента, – начал Арно, подражая интонациям Максима. – Во-первых, выходит, что те, кто это заявляет, постоянно готовы к тому, что неравён час совершат преступление, за которое их почему-то будут разыскивать по особым приметам. Это странно, так как люди обычно знают о том, собираются они совершать преступление или нет. Здесь же присутствует ощущение какого-то фатума. Как-будто человек не властен над своими поступками, и его в любой момент может бросить в уголовщину злой рок. Во-вторых, люди, которые действительно совершают преступления, живут этим и у которых гораздо больше шансов попасть в розыск, чем у других граждан, обычно без особенных опасений покрывают своё тело символами, вполне доступно для искушённого наблюдателя сообщающими о профессиональных пристрастиях своего обладателя. Из всего этого можно сделать несложный вывод, что подобными заявлениями человек хочет показать окружающим свою принадлежность к околокриминальным кругам, тем самым поднимая свою значимость в глазах окружающих. Мне это представляется несколько жалким. А всё, что я могу сделать для такого человека, это дать ему номер знакомого психотерапевта.

– Согласен. Мне тоже эти заявления всегда казались несколько фальшивыми, – с готовностью покривил душой Макс. – А ты хорошо подкован.

– Профессия требует, – просто ответил Арно.

Ещё через пятнадцать минут рисунок на шее Максима был готов. Ребята рассчитались с мастером и прикупили у него по тюбику заживляющей мази, а тот оставил друзьям свои визитки и пригласил заходить ещё.

Вневременье

Спустя час после посещения салона Арно друзья сидели в баре с соломенной крышей и большой открытой террасой. Это было не слишком шумное заведение на маленькой улочке, в стороне от больших отелей. Плетёные соломенные кресла стояли вокруг невысоких одноногих столиков. Толстые деревянные столбы упирались в дощатый потолок, с которого свисали потемневшие от пыли гирлянды из искусственных цветов. На плоском экране телевизора, прикрученного к одному из опорных столбов, мелькали кадры культового восточного боевика начала семидесятых. За стойкой толстый усатый бармен вяло натирал плохо помытые стаканы.

Максим вальяжно развалился в кресле. Он потягивал свой любимый мохито и насмешливо поглядывал на компанию шумных молодых людей за соседним столиком. Алекс помешивал плавающие в чашке чаинки, умиротворённо поглядывая на экран.

«What doesn’t kill you, makes you stronger! – навязчиво сообщил женский голос из кармана Алекса. Достав телефон, Алекс взглянул на него и поднёс трубку к уху:

– Да. Да, отдыхаем. На вывеске «Хелена» написано. Знаешь? Хорошо. Да, будем. Ок, ждём.

– Мартин едет. Говорит, что подготовил нам программу на вечер. Так что наши планы могут претерпеть некоторые изменения, – философски заметил он.

Макс скорчил недовольную гримасу, которая могла означать, что ему не нравится эта идея или что ему не нравится Мартин. Но Алекс этого не заметил – он снова уже был поглощен происходящим на экране. А там главный герой обхаживал своих неприятелей хорошо отработанными приёмами кунг-фу. Отправив ударом ноги очередного противника в нокаут, герой не без гордости сообщил: «Это дракон ударил хвостом!». Алекс помнил эту фразу с детства. Когда железный занавес рухнул и в бывший Союз хлынул пёстрый поток западных товаров и культуры, он ещё учился в начальных классах. В детских воспоминаниях Алекса пионерский галстук, значок с пылающей алым пламенем головой Владимира Ильича и поездки в летний лагерь стояли в одном ряду со жвачкой с вкладышами, Арнольдом Шварценеггером и фильмами про восточные боевые искусства. Надо сказать, что последние увлекали маленького Сашу больше всего остального. Они служили как-бы альтернативой для захлестнувшей страну волны новой нравственно-психологической направленности, вызванной превратно понятыми законами капитализма. Эта направленность заключалась в поголовном стремлении всех слоёв общества к максимально быстрому обогащению, которому, как правило, сопутствовало аморальное и преступное поведение на всех уровнях этого общества.

Воспитанному на принципах героев из книжек Гайдара, Дюма и Жюля Верна мальчику было трудно принять мораль нового времени. Но для внезапно ставших немодными ценностей, которые он уже успел впитать, нужно было найти место в новой реальности. И таким островком в бушующем море понтов, криминала и торгово-рыночных отношений для юного Алекса стал мир восточной философии и боевых искусств, с которыми он познакомился в наспех открытом видеосалоне, за символическую плату в 50 копеек.

Кроме моральной составляющей этот мир привлекал Сашу ещё и своей мистической стороной. Экзотика восточных духовных практик наполняла его жизнь красотой и смыслом, давая возможность преображать серую реальность и иногда жить другой жизнью. В глубине души Алекс считал себя избранным. Только пока не было понятно, кем и для чего. Но он был уверен, что в какой-то момент суть его предназначения откроется ему, и тогда… Что будет тогда, он тоже не знал. Но это что-то должно было быть очень значимым не только для него самого, но и для человечества в целом.