До последнего слова - Тамара Айленд Стоун

– Как же я буду без тебя, Сэм?

Она говорит ровно то, что не идет у меня из головы с самого начала августа, и от ее слов внутри все сжимается. Как и все мои летние друзья, Кэссиди понятия не имеет, какая я за пределами бассейна. Она не знает, какая я на самом деле, и даже не догадывается об этом.

– Ты справишься, – говорю я, потому что это чистая правда. А вот справлюсь ли я – большой вопрос.

Когда в июне я буквально ворвалась в кабинет к своему психиатру и сообщила, что сдала последний экзамен, она восприняла эту новость с восторгом. Тут же подошла к своему мини-холодильнику, налила в два пластиковых бокала яблочный сидр и воскликнула: «За триумфальное возвращение Летней Сэм!» – и мы чокнулись.

Но всему наступает конец. Через две недели я вернусь в школу, Кэссиди уедет в Лос-Анджелес, а Брэндон – в колледж. Мне будет очень их недоставать, как и утренних прыжков в бассейн с трамплина у третьей дорожки.

Я снова буду Самантой. Но больше всего на свете мне будет не хватать Сэм.

Наша пятерка

– Выглядишь потрясающе! – говорит мама, когда я вхожу на кухню. Что ж, надеюсь. К первому учебному дню я готовилась целый час. Распустила волосы, выпрямила их утюжком. Надела белую майку, а сверху – полупрозрачную рубашку, джинсы-скинни и туфли на танкетке, которые некогда еле выпросила у мамы. Я подвела глаза, накрасила губы, тщательно замазала тональным кремом прыщи, вылезшие на подбородке из-за нервов.

– Спасибо, – отвечаю я и крепко обнимаю ее, надеясь, что она прекрасно понимает, что я благодарю ее не только за этот комплимент. А за все, что она для меня сделала этим летом. За то, что приходила на все мои соревнования по плаванию и так громко меня поддерживала с трибуны, что к вечеру воскресенья неизменно теряла голос. За все наши ночные разговоры, особенно в последнюю неделю, когда Кэссиди уехала в Лос-Анджелес, Брэндон – на Восточное побережье США. Первый учебный день зловещей грозовой тучей навис надо мной.

Мама ободряюще улыбается – эта улыбка всегда расцветает на ее лице, когда она чувствует мою нервозность.

– Не смотри на меня так, пожалуйста, – прошу я, борясь с желанием закатить глаза. – Я в порядке. Честно.

Телефон издает короткую трель, и я выхватываю его из кармана.

– Алексис просит подвезти ее до школы, – сообщаю я.

– С какой стати? – спрашивает мама, насыпая в миску хлопья для Пейдж. – Она же прекрасно знает, что по закону в первый год после получения прав нельзя возить пассажиров.

Разумеется, Алексис знает об этом законе, она просто не в курсе, что я его соблюдаю в отличие от большинства людей.

В ответ я пишу, что не могу ее подвезти, потому что, если родители узнают об этом, у меня отнимут машину. Нажимаю кнопку «отправить» и показываю маме дисплей, чтобы она прочла мой ответ. Мама одобрительно кивает.

Прячу телефон в карман и набрасываю рюкзак на плечо.

– Что ж, удачи тебе сегодня, шестиклассница, – говорю я Пейдж, которая в этот момент сует в рот полную ложку хлопьев.

По пути в гараж продолжаю переписку с Алексис, которая всячески пытается меня переубедить. Наконец прикрепляю телефон к держателю, выезжаю на дорогу и заканчиваю разговор, не сообщив ей, почему же на самом деле не смогу ее сегодня подвезти. Да и в ближайшие дни тоже.

Не так давно – в день, когда мне исполнилось шестнадцать, мы с папой поехали в местное отделение автотранспортного управления за правами, а когда вернулись домой через несколько часов, у нас в гараже уже стояла подержанная «Хонда Цивик». Это событие было для меня огромной неожиданностью и значило далеко не только то, что у меня теперь есть свое транспортное средство. Но также то, что мама, папа и мой психиатр решили, что я смогу с ним управиться.

Мне ужасно не терпелось похвастаться новой машиной, но Алексис, Кейтлин, Оливия и Хейли вместе со своими семьями разъехались отдыхать, а Кэссиди за что-то наказали и запретили гулять, поэтому остаток дня я каталась по окрестностям в одиночестве, слушала музыку и наслаждалась прикосновениями к рулю.

Я то и дело бросала взгляд на одометр, зачарованно наблюдая за сменой цифр. И когда последняя из них показывала тройку, ощущала странное возбуждение.

Когда, уже вечером, я подъехала к нашему дому, последней цифрой была шестерка, так что я сдала назад и несколько раз объехала наш квартал, пока на одометре не появилась желанная цифра. С тех пор я не могу припарковаться без этого ритуала. Делиться своей тайной с Алексис и остальными я не собираюсь, поэтому даже хорошо, что можно оправдаться желанием соблюсти закон.

Когда я заезжаю на студенческую парковку, на одометре появляется цифра девять. Приходится ехать через весь двор в самый дальний угол, к теннисным кортам: только тогда на приборе возникает цифра три. Я глушу двигатель, и все внутри резко переворачивается, а во рту пересыхает. С минуту просто сижу на своем месте и глубоко дышу.

Новый учебный год. Новый старт.

Пока я иду по кампусу, тревога успевает немного ослабнуть. Эйвери Петерсон приветствует меня радостным вскриком. Мы обнимаемся и договариваемся встретиться позже, а потом она вновь идет к Дилану О’Кифу и берет его за руку.

В девятом классе первые три месяца я была в него по уши влюблена. Все началось с того, как он пригласил меня на танец на одной вечеринке, а закончилось, когда через несколько месяцев, на празднике в канун Нового года, меня поцеловал Ник Адлер, тут же заменив Дилана.

Я продолжила путь и вскоре заметила Тайлера Риолу – он сидел за столом в дальнем углу двора вместе с другими ребятами из его команды по лакроссу. Этот парень безраздельно завладел моим вниманием в десятом классе, но потом я начала встречаться с Куртом Фразье, и это были единственные по-настоящему взаимные отношения. Курт мне нравился. Даже очень. А я искренне нравилась ему – во всяком случае, несколько месяцев.

Забыть эти чувства было непросто, но в начале лета мое сердце похитил Брэндон. Вспоминаю его в узких плавках и, заворачивая за угол, гадаю, что он сейчас делает.

И вдруг замираю как вкопанная. Неужели это и впрямь мой шкафчик?

Дверца украшена ярко-синей бумагой и гигантским серебряным бантиком. Пробегаю пальцами по бумаге. Не верится, что это все их рук дело.

Поднимаю глаза и вижу, что к Алексис спешит толпа. По своему обыкновению она выглядит так, словно сошла с обложки журнала «Тин Вог»[2] – длинные светлые волосы, пронзительные зеленые глаза, безупречная кожа. Ее каблучки звонко стучат по бетону, а полы летнего платья подскакивают на каждом шагу. В руках у нее огромный капкейк, украшенный лиловой и белой глазурью.

Кейтлин идет справа от нее. Она тоже симпатичная, но совсем по-другому. Экзотическая. Привлекательная. На ней обтягивающий топик с тонкими бретельками, а ее темные волнистые волосы каскадом ниспадают на обнаженные плечи.

Хейли отделяется от толпы и пулей летит навстречу мне, широко раскинув руки. Крепко обнимает за шею и восклицает:

– Боже, ты и представить себе не можешь, как я по тебе скучала этим летом! – Обнимаю ее еще крепче и говорю, что тоже очень скучала. Выглядит она великолепно; загар после каникул в Испании еще не успел сойти.

Оливия тоже рядом, и я хватаю ее за густые волосы, совсем недавно покрашенные в угольно-черный цвет.

– Слушай, а тебе очень идет! – говорю я.

– Да, я в курсе! – парирует она и выразительно хлопает себя по ноге.

Чем ближе ко мне подходят мои подруги, тем больше зевак собирается вокруг. Обычное дело, когда на горизонте возникает «Безумная восьмерка». Люди вечно на нас глазеют.

Мы придумали такое название еще в детском саду, и оно к нам пристало. До девятого класса нас было восемь, но потом семья Эллы перебралась в Сан-Диего, а Ханна перешла в частную школу. В прошлом году Сара сыграла главную роль в школьной постановке и сильно сдружилась с ребятами из театрального кружка. И нас осталось только пятеро.

Тогда-то я и поняла, что гораздо лучше, когда друзей четное количество. Восемь – в самый раз. Шесть – тоже неплохо. А вот пять… Пять – не особо здорово, потому что кто-то вечно оказывается лишним. И зачастую я и есть этот кто-то.

– С днем рождения, красотка! – выкрикивает Алексис и протягивает мне капкейк, подскакивая от нетерпения.

Улыбаюсь еще шире.

– Он же был две недели назад, – напоминаю я.

– Знаю, но мы подумали, что день рождения летом – это, наверное, очень грустно. Все в отъезде, никто не может отпраздновать его с тобой… – Я удивлена, что Алексис не упоминала об этом раньше. Мы виделись дважды на прошлой неделе, и оба раза обсуждали поездку на спа-процедуры, запланированную ее мамой, а еще новую машину с откидным верхом, которую ей подарят на день рождения.

– Девчонки, вы самые лучшие! – говорю я, беру капкейк и киваю на свой шкафчик, украшенный бумагой и бантиком. – Нет, правда. Спасибо.