Притяжению вопреки (СИ) - Навьер Рита

— А как ты вошёл в дом? Как ты вообще на территорию проник? Там же везде сигнализация…

Ваня посмотрел на неё виновато, потупил взор и тихо произнёс.

— Во двор — через задний вход. Ну… охранников отвлекали парни, пока я это… Извини, я у тебя ключи стащил из сумочки.

Он суетливо пошарил в карманах, затем протянул ей электронную карточку и ключи.

Анита обхватила голову руками. Земля, казалось, разверзлась под ногами, и она падает и падает в эту бездонную пропасть.

Как же получилось так, что её брат так легко и бездумно пошёл на воровство? Они ведь одна кровь. Но для неё позариться на чужое, даже если оно просто плохо лежит, — немыслимо. А он вот сознательно решил обокрасть Лившица и её, не задумываясь, подвести под удар.

Это и правда конец. Вся её жизнь с хрустом и треском ломалась на куски, осыпалась мелким крошевом…

Что будет? Что теперь будет? С ним, с ней?

Шеф наверняка решит, что они в сговоре. Анита навела, а Ваня исполнил. И не докажешь ведь ничего…

Шеф — человек жёсткий и скорый на расправу. Нет, насчёт «убьёт» это Ваня, конечно, сильно сгустил краски. Лившиц же не беспредельщик, не бандит. Но вот посадит — это однозначно. Обоих. И все сделает, чтобы им влепили на полную катушку, поскольку чего уж он точно не потерпит — так это быть обманутым. А он таким себя и сочтёт. Обманутым и оскорблённым. Он ведь доверял Аните всецело, в дом свой впустил, ключи дал…

______________________________________

* Ауешник — мелкий вор. От аббревиатуры АУЕ (арестантский уклад един)

=4.

Анита выглянула в окно.

Даже странно, что Лившиц до сих пор никого сюда за ними не прислал. Может, Марк Аркадьевич не сразу понял, кто на него напал. Или же Ваня слишком сильно его стукнул, и тот до сих пор не пришёл в сознание… Но это ещё ужаснее. Хотя Ваня утверждает, что тот особо не пострадал.

В любом случае, это всего лишь вопрос времени. Узнал Лившиц её брата или нет — неважно. Ворота ведь он открыл её именной карточкой. И от этого уже никак не отвертеться.

— Что теперь будет? — озвучил Ваня терзавшую её мысль.

Анита взглянула на него сурово.

— А ничего хорошего, Ваня, больше уже не будет. Никогда. Под суд пойдём, причём на пару. За попытку ограбления. Спасибо тебе.

— Я не хочу в тюрьму! — Синие глаза Вани вновь наполнились слезами. — Я не смогу там.

Анита молчала.

— А, может, сбежим? Ты говорила, что у тебя есть накопления… Снимем все деньги и рванём из города. Заляжем на дно…

Анита качнула головой.

— Нет, Ваня. Никуда я не побегу. За свои поступки надо отвечать.

— Ты с ума сошла?! — взвыл Ваня. — Он же нас грохнет! Обоих! А даже если не грохнет, я не пойду в тюрьму, слышишь? Не пойду! Я не шучу. Я реально лучше выпилюсь нафиг…

И даже сейчас, несмотря на злость и горечь, ей было жаль брата. Глупый мальчишка, бездумно сломавший жизнь и себе, и ей. Но он — единственный родной человек. Единственный, кого она любит, несмотря на все его выходки, несмотря на такое предательство. И не всегда же он таким был. Маленьким он сам мастерил для неё подарки — она все его поделки до сих пор бережно хранит. Заступался за неё, по-своему, конечно. Отлупил как-то соседа, который днём раньше спьяну её обматерил. Отвадил приставучего коллегу, который настырно её домогался, когда она только пришла в компанию Лившица. А не так давно, нагрубив ей в пылу ссоры, Ваня полез в антресоли за чем-то и наткнулся на коробку, где как раз она и держала его самодельные подарки — рисунки, бусы, шкатулку, дудочку. И сразу весь его гнев сошёл на нет. Посмотрел тогда на неё так… и извинился искренне: "Ань, ну прости меня. Я дурак".

Ещё какой дурак, как оказалось…

— Мне с тобой ехать? — спросил Ваня убитым голосом.

— Нет, — твёрдо сказала Анита. — Ты останешься здесь. Будешь сидеть и ждать. И больше ничего не станешь делать. Только сидеть и ждать. Ты понял?

— А ты? — заробел от её сухого и жёсткого тона Ваня. — Ждать…? Ты что… куда-то…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— А я поеду к Лившицу.

— Зачем?! — испуганно округлил он глаза и даже привстал с кресла.

Ответом она его не удосужила, только твёрдо повторила:

— Сиди и жди.

* * *

Марк Лившиц жил в коттеджном посёлке «Серебряный бор». Сколько раз Анита сюда приезжала — не перечесть. Уже по памяти знала прямые и аккуратные улицы без колдобин и выбоин, будто асфальт положили на днях; вымощенные плиткой дорожки с впрессованными светильниками, чтоб ночной пешеход знал, куда идти, не плутал и не споткнулся; красивые опрятные домики за ажурными оградами. И только дом Лившица отличался от всех. Не было в нём кукольной нарядности. Он и стоял чуть в отдалении.

Меньше соседей — меньше любопытных глаз, говорил Марк Аркадьевич. Ещё и лес кругом, пресловутый серебряный бор.

Такси остановилось. Анита расплатилась и буквально заставила себя выйти. На негнущихся дошла до ворот. Потянулась к звонку, но рука зависла в нескольких дюймах. Страшно.

Господи, как же страшно. До спазмов в желудке, до тошнотворного головокружения, до мелкой дрожи под коленками.

Может, и правда не стоило приезжать? Ну на что она рассчитывала? Повиниться за брата и вымолить прощение? Глупо же. Милосердием её шеф никогда не отличался. Он и за меньшие прегрешения жестоко наказывал. За малейшую оплошность увольнял,

Может, и правда стоило бежать вместе с Ваней? Но куда? Да и наверняка он их найдёт. Обязательно найдёт — с его-то связями, возможностями, деньгами… И разделается с обоими, ведь побег — это всё равно что признать: да, виновата, замышляла и участвовала.

Хотя что ему помешает разделаться с ними сейчас? Да и не поверит он ей на слово. Если бы она хоть знала фамилии тех, кто втянул в это Ваню, можно было бы попытаться объяснить. Но это: какой-то неизвестный старик, мужик, Валет… Детский лепет просто.

Но даже если вдруг каким-то чудом он и поверит ей, то Ваньку всё равно не пощадит.

Что же делать? Сдаться или рискнуть?

Сердце бешено колотилось у самого горла и, казалось, вот-вот разорвётся. Зажмурившись, Анита слегка коснулась металлической кнопки звонка. Осталось лишь нажать, но рука опустилась и безвольной плетью повисла вдоль тела. Умом она понимала, что так будет правильно, честно, но всё внутри отчего-то противилось этому. И это был не только страх…

Может, пока не поздно, убраться отсюда поскорее? Снять все деньги со счёта и бежать. Поездом или самолётом нельзя — вычислит. Но можно на междугородных автобусах, переезжать из города в город, менять маршруты, путать следы. Может, он их и поймает, конечно, но шанс же есть! Шанс есть всегда.

И самое главное, Ваня ведь так и не выкрал ту чёртову монету. Значит, по сути, ограбления не было, только попытка. И значит, Лившиц не будет так уж сильно заинтересован в том, чтобы выследить их. То есть захочет, конечно, их поймать и наказать, но вряд ли станет рыть землю и ставить всех на уши, как непременно было бы, если б он хотел вернуть украденное.

В кармане беззвучно и коротко завибрировал сотовый. Цепенея от страха, Анита вынула телефон, но мобильник оказался не её, а Ванин. Видимо, на автомате сунула в карман, когда он показывал ей фото.

Взглянула на экран, прочла всплывшее сообщение. В груди стало горячо и больно. Нет, ну какой же всё-таки дурак этот Ваня! Но зато теперь отпали последние сомнения. Может, она и совершит сейчас ошибку, о которой потом горько пожалеет, но времени на раздумья больше не осталось, пора действовать…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

=ЧАСТЬ 2. Эйс

Спустя месяц

=5.

Утро… кто б знал, что я так возненавижу утро. Я вообще забыл про то, что люди по утрам встают и куда-то мчатся как боевые кони. Я к такому не привык. Или отвык?

Когда я вот так над собой издевался? Ну, только, может быть, в школе, сто лет назад. А вообще, ну, обычно, я даже ложусь-то позже, чем теперь встаю.