Проект "Стокгольмский синдром" (СИ) - Волкова Ольга

— Я рада, — и кивает, широко улыбаясь. — Ради такого события стоит выпить, — щелкает пальцами, затем вскакивает, подбежав к своей сумке, берет телефон и кому-то набирает.

— Степа, — дозвонившись до мужа, или уже бывшего, она буквально завораживает его своими речами: — Оставайся сегодня в гостинице, у нас с Олей девичник. — Внимательно слушает его, затем отодвигает от уха телефон, потому что раздается гневный крик Степана, — у нас все будет замечательно. — Завершает вызов и улыбается мне, озаряя все помещение. Блеск в глазах подруги сулит веселую ночку, и отказать ей мне не получится, потому что репетиция закончится около полуночи, и потом, веселье здорово расслабит напряженный день.

Оставив Ирину у себя дома с полной инструкцией что к чему, сама отправилась на репетицию, на которую немного опоздала. Ребята, кто уже вовсю разминался косо проводили меня своими осуждающими взглядами, а я всего лишь мило улыбнулась каждому, проходя мимо. У меня никогда не было цели навредить кому-то из них, потому что все мы равны и на равных условиях проходим каждый год отбор в балетную труппу режиссера. Кстати, о самом режиссере — Авраам, мой отец, самый дорогой хореограф балетной эстрады. И нет, сам он никогда не плясал в пуантах, смеюсь себе под нос, представив папу в обтягивающих штанишках и на этих костылях, смешно и дурно одновременно.

— Ольга, — прогремел его голос на сцене, стоило мне украдкой направиться в гримерную. На носках оборачиваюсь, готовая встретиться с папиным гневным взглядом. Многие здешние танцоры склонны считать, что мое место было получено только благодаря знаменитому отцу и матери, в прошлом примы, одной из самых дорогих балерин всего мира. Но, увы, трагедия расставила все точки по своим места, и тогда родители принялись все свои желания воплощать через меня, раз самим не удалось завершить начатое. Но, если бы ребята могли знать, через что я проходила в частных репетиционных залах, когда в буквальном смысле стирала ноги в кровь, превращая их в кусок мяса, порой, даже встать не могла, но вставала и продолжала со слезами на глазах танцевать, а уж об изнурительных диетах и речи нет. Стряхиваю головой, стараясь высвободить все свои дурные мысли, которые завладевают мной и воплощают в реальность воспоминания. Папа сидит в первом ряду, скривив губы в ухмылку, наблюдает за моей коллегой, поигрывая пальцами у подбородка в такт ее движениям.

— Это потрясающе! — воскликнул он, и встал, хлопая в ладоши, намеренно вгоняя в краску молодую девушку, лет семнадцати не более. Не обращая на меня никакого внимания, вновь садится и просит следующих танцоров исполнить свои выученные элементы для постановки. — Что стоишь? — вопрос грубый, и я слегка передернулась, ожидая от отца продолжения разговора. — Нужно особое приглашение? — В эту секунду весь зал затих, и даже ребята, которые стояли за кулисами напряглись и прислушались к назревающей ругани.

— Прошу прощения, — цежу слова сквозь зубы, опустив голову перед ним, затем разворачиваюсь и ухожу со сцены.

— Пять минут на приготовления, затем прогонка по всей программе, до тех пор, пока не отработаете каждый элемент настолько идеально, насколько я посчитаю нужным, — в приказном тоне заявляет отец, заставив всех нас бежать сломя головы к подготовке. Уже в своей гримерной, которую мы делим с девчонками на четверых, наносим последние штрихи, рисуя друг на друге стрелки, потому что Авраам не приемлет балет без красок и трагизма.

— Оль, ну вот надо было тебе сегодня злить отца, — сокрушается одна из девчонок, Лариса. Я широко раскрываю глаза, глядя на нее, чуть была удивлена, что она заговорила о хореографе в таком контексте, ведь раньше только его имя гремело в гримерной, и девушки солидарные моей участи, старались не упоминать сей факт.

— Я не нарочно, — отмахиваюсь от нее, а сама встаю и разминаю мышцы спины. После утренней разминки не только в своей личной студии, но и с мужем в постели, болит везде, и даже режущая, тянущая боль внизу живота, которая скручивает меня в тугой узел, не способна сместить с намеренного пути и показать хореографу, что мы все с достоинством представим его постановку. Хмурюсь, берясь за низ, а потом меня будто ножом пырнули, ноги подкашиваются, и я валюсь на пол, сдерживая в себе крик от сильного спазма. Девчонки соскочили со своих стульев, кто-то побежал за помощью, но поздно вечером вряд ли кого найдут, а кто-то принес смоченный в холодной воде полотенец, который, приложив к животу, помог мне утихомирить боль.

— Остановите, Ларису, — сбившимся голосом прошу, чтобы привели девушку обратно, потому что, если отец узнает о моем физическом состоянии, она сама с удовольствием займет мое место главной исполнительницы роли лебеди. Яна соскочила и рванула за девушкой, едва сама не валится с ног, но таков наш распорядок нелегкой изнуряющей, ради прекрасного, жизни.

— Тебе лучше? — скептически спрашивают оставшиеся девчонки, на что я просто молча киваю, затем встаю. И вроде бы правда стало намного легче. Яна вернулась с Ларисой, держа под руку и останавливая девушку от поспешных решений.

— Какая ты прима балерина, Оля, — зло выплюнула мне в лицо свои слова, тем временем я надевала юбку. Косо глянув на нее, просто промолчала и сделала вид, что не слышу ее. Но Ларисе такой расклад не понравился, она вырвалась из цепких рук Яны и рванула на меня, чуть ли с ног не свалила, вцепилась в меня и толкнула к стенке. Девчонки ахнули, но никто не решился полезть разминать нашу потасовку, каждая старается хранить свои силы и тело от лишних ушибов и ран.

— Ты что творишь, идиотка, — громко зарычала на нее, не давая этой ненормальной стукнуть меня об стену спиной. Лариса зашлась хохотом, показывая свое истинное лицо и удивляя всех нас, потому что раньше девушка не вела себя подобным образом. По крайней мере при нас моя сменщица не проявляла злобу. Только она собралась что-то мне сказать, но нас прервали, постучав в дверь гримерной, мы все уставились на того, кто там стоял и наблюдал за нами. Авраам. Лариса мгновенно отскочила от меня, опустив голову, чтобы ее взгляд никто не сумел разоблачит. Но атмосфера в помещение говорит сама за себя, стоило только внимательно приглядеться к каждой из нас.

Отец сделал пару шагов вперед, затем встал напротив моей обидчицы, приподнял ее подбородок, внимательно осматривая лицо девушки, цыкнул, проводя ладонью в нежном прикосновении по шее, а затем огибая ее в крепкой хватке.

— В моей команде не должно быть драк, — голос отца абсолютно спокойный, но такой обманчивый. На самом деле, Лариса стала корчиться от боли, так как Авраам, начал сжимать ее тонкую шею, практически душит, не давая глотнуть воздуха. — Еще раз увижу — вылетите все, — он окинул взглядом каждую из нас, останавливаясь на мне, а потом отшвырнул девушку от себя, как ненужную вещь, развернулся и вышел легкой непринужденной походкой из нашей гримерной, показывая на часы, что мы уже опоздали на выступление всей труппы.

Лариса кое-как восстановила свое дыхание, но голосовые связки все-таки пострадали, потому как сказать хоть слово ей дается с трудом.

— Сучка, — хрипит, а затем поднимается на ноги и надевает свою юбку. — Ты об этом пожалеешь, — угрожает, но я игнорирую.

— Ларис, ну что ты в самом деле, — Яна стала на мою защиту, но тут же получила от той хорошую пощечину.

— Заткнись, — наставляет указательный палец на нее, когда я загородила собой Яну, не давая Ларисе шанса проявить агрессии еще раз. — Ненавижу тебя, — ее всю трясет, когда произносит эти слова, потом вылетает первой из гримерки, оставив нас троих в некотором шоке.

— Какая муха ее укусила? — Яна держится за щеку, но с паникой на глазах глядит на меня.

— Я не знаю, — пожимаю плечами, озадаченная поведением Ларисы. Мы не подруги тут, а коллеги, и так себя вести может только тот человек, который чего-то не получил, того, что могли пообещать. Собравшись с мыслями, я отодвинула в сторону нашу некоторую недомолвку между собой. Сделала несколько глубоких вдохов, настраиваясь на нужную волну, и затем ступила на сцену, выполняя свои выученные элементы под такт музыки. Все затаили дыхания, когда я приступила к пируэтам, один за другим исполняла их так, как никогда, и даже лучше. Словно стала вмиг окрыленной и исполнение роли показалось совершенно с другой точки зрения, будто я переместилась в настоящую реальность. Закончив свое выступление, зал замер, а прожектора, направленные на меня одну, отключились, погружая зал на секундную тьму. Отец хлопнул в ладоши, и поманил меня к себе пальцем, стоило свету озарить ярким светом.