Свидетели Цусимы - Джон Вествуд

Морские ассигнования, составлявшие в 1881 г. 31 миллион рублей, выросли до 45 миллионов (около 4 млн фунтов стерлингов) в 1886 г., до 55 миллионов (свыше 6 млн фунтов стерлингов) в 1895 г. и, так как напряженность на Дальнем Востоке нарастала, поднялись почти до 100 млн рублей (свыше 10 млн фунтов стерлингов) в 1902 году. В 1898 г. была принята новая программа морского строительства, предусматривавшая общие затраты с 1898 по 1904 год на сумму 51 миллион, из которых 16 млн предназначались для нового строительства.

Предстояло построить 8 новых эскадренных броненосцев, в результате Россия в отношении основных боевых кораблей должна была стать одной из ведущих морских держав.

Реформы, прямо или косвенно вытекавшие из морской программы 1882 г., включали в себя организацию морского корпуса, начальник которого отвечал за боеготовность флота, создание нескольких специальных комитетов, основание новых или расширение существующих минных и машинных школ (а также школ водолазного дела, в котором у русских был большой опыт), составление новых и пересмотр старых корабельных и дисциплинарных уставов, а также других регламентирующих документов. Появился и новый план относительно командного состава, по которому надлежало сократить чрезмерно раздутый штат офицеров (на флоте, например, было 100 адмиралов, а по службе требовалось всего 55). Продвижение теперь предполагалось только в связи с вакансией или с непосредственным нахождением в море. (Последнее имело в Русско-японской войне негативные последствия, так как к 1904 году все адмиралы, имевшие опыт плавания в Дальневосточных водах, служили на береговых должностях в Европейской России. Их заменили офицеры, лишь только набиравшие опыт плавания. Та же ситуация сложилась и с офицерами нижнего звена. Так, командир минного заградителя «Енисея», подорвавшегося на собственной мине, был специалистом-взрывником, почти не имевшим плавательного стажа.)

Изменения коснулись и системы экипажей. Поскольку команды кораблей проводили большую часть времени на суше, их штаты были изменены в соответствии с жизнью в береговых казармах, а не на кораблях. Основной единицей являлся экипаж. Его ядро обычно составляла команда линкора или броненосного крейсера, но он мог включать и команды более мелких судов, насчитывая в итоге около тысячи человек. По реформе 1885 г. командиры кораблей должны были оставаться со своими людьми и в период их пребывания в экипаже.

Полная численность личного состава Императорского Русского флота (включая Черноморский) составляла в 1889 г. 23 634 человека. Сюда входили 11 полных адмиралов, 197 других высших офицеров, 546 строевых офицеров, 228 внештатных, 71 артиллерийский офицер, 246 штурманов, 231 инженер-механик, 105 судовых врачей, 118 интендантов, 24 судовых священника, 349 гардемаринов, 20 984 матроса и 524 вольнонаемных. В 1903 году в целях пополнения недостающего офицерского состава был расширен прием на флот курсантов, и личный состав флота вырос до 65 054 человек, что уже позволяло считать Россию второй морской державой, поскольку Франция в составе своих морских сил имела только 53 247 человек (Британия к этому времени имела 122 666, Япония — 31 000 человек). Однако эти цифры были далеко не соизмеримы: французские моряки, например, обладали гораздо большей эффективностью и боеспособностью, чем русские.

Кадровый состав Русского флота лишь частично напоминал состав флота других стран. Здесь существовало резкое различие — обычное в то время — между так называемыми строевыми и нестроевыми офицерами. Последние, в свою очередь, делились на несколько корпусов, хотя начало их упразднению было положено отменой в 1885 г. орудийного и штурманского корпусов. Существовал хорошо отлаженный Табель о рангах, вполне достойный флота, основанного еще Петром Великим. Так, строевой капитан приравнивался к полковнику артиллерии или навигации, или полковнику службы Адмиралтейства, флотскому инженеру-механику, старшему кораблестроителю (судовому архитектору) или главному заводскому конструктору.

Как и на других флотах того времени, в русском существовала определенная враждебность между строевыми командующими офицерами, с ностальгией вспоминавшими эпоху парусов, и офицерами «технарями», презиравшими реакционеров-белоручек юта. Эти последние в самом деле заслуживали критики. Большинство их придавали слишком большое значение внешнему виду — выскобленным добела палубам и сверкающей краске — и слишком мало внимания учениям и боеготовности. Офицер, должным образом относившийся к важным для морского дела вещам, имел меньше шансов продвинуться по службе, чем равнодушные к этим вещам его коллеги-чистоплюи.

Как и в Королевском флоте, натянутые отношения между офицерами-механиками и командирами — строевыми офицерами основывались отчасти на той идее, что «функция руководства выше функции производства». Все это помимо прочего имело, конечно, и классовую почву: в то время как в Морской корпус, готовивший строевых офицеров, поступала молодежь из дворянских фамилий, курсантами Инженерно-морского училища становились сыновья служащих и разночинцев (среда, между прочим, отличавшаяся более передовыми политическими взглядами).

Несмотря на эти различия, когда Балтийская эскадра совершала в 1904—1905 годах свое кругосветное плавание, в кают-компаниях, похоже, царило согласие. Общие опасности и лишения (а может, и общее возмущение Морским департаментом), объединив души людей, создали атмосферу товарищества. Во всяком случае, тип строевого офицера «голубых кровей» к 1904 году стал относительно редким. Например, на эскадренных броненосцах типа «Бородино» было 18 строевых офицеров (командир, старпом, 8 лейтенантов, 8 мичманов), но семь из них были специалистами (артиллеристы, торпедисты и т.д.), да вдобавок еще четырнадцать «практикующих» строевых офицеров (судовые врачи, капелланы и др.). Нижние чины, в свою очередь, делились на строевых и нестроевых. Последние в основном составляли персонал машинных отделений и котельных.

Законом 1874 г. устанавливалось число людей, ежегодно призываемых на флот. Этот призыв первоначально шел за счет приморских областей страны, но позднее распространился и на сухопутные губернии и сопровождался параллельным, но более крупным набором в сухопутную армию. В начале 1890-х годов в матросы ежегодно призывались 7000 человек. Эта цифра постоянно росла и в 1897 г. составляла уже 11 000. Набор осуществлялся по жребию и касался годных к службе молодых людей, достигших 21-летнего возраста. Попавшие на флот должны были прослужить семь лет действительной службы и три года в запасе. Во время действительной службы не разрешалось жениться, не было никаких шансов на повышение, матросов плохо оплачивали и зачастую плохо кормили.

Хотя у многих матросов море, как говорится, было в крови, ежегодное восьмимесячное пребывание па берегу делало почти невозможным повышение личной выучки и отработку взаимодействия. На Балтике учебная эскадра всего четыре месяца, с мая по сентябрь, проводила в море для практики судовождения и учений, а также для ознакомления команд с кораблем и особенностями плавания в условиях Балтийского моря.

В 1898 г. в эту эскадру входили два новых корабля береговой обороны — «Адмирал Сенявин» и «Адмирал Ушаков», три старых броненосца и пятнадцать мелких судов. Сюда входили также учебный минно-торпедный отряд, учебно-артиллерийский дивизион из пяти малых старых единиц и дивизион испытаний — несколько новых или недавно реконструированных кораблей. В 1898 г. в этот дивизион вошли три новых эскадренных броненосца. Однако в условиях тогдашней приемки, которая могла длиться лишь четыре месяца, вновь построенным кораблям для завершения всех испытаний одного сезона часто бывало мало. Поэтому «в приемке» не обязательно означало «в море».

Наилучшую возможность для воспитания умелых, опытных судовых экипажей давали Средиземноморская и Тихоокеанская эскадры. До обострения русско-японского соперничества русский флот сохранял на Тихом океане «Сибирский экипаж». Его корабли пользовались гостеприимством японцев. Русские имели даже свою базу близ Нагасаки, и русские офицеры часто «бросали якорь» на берегу, живя с временными японскими женами.

Позднее «Сибирский экипаж» был усилен несколькими кораблями Балтийского флота, выполнявшими долговременную задачу за границей. В летний период Тихоокеанская эскадра, в состав которой входили и эскадренные броненосцы, стояла во Владивостоке, занимаясь ремонтом и совершая короткие выходы в море. Зимой эскадра крейсировала в более теплых китайских и японских водах.

В последние годы XIX века Тихоокеанская эскадра доставляла больше хлопот Англии, чем Японии, и вполне естественным было беспокойство англичан, встревоженных растущей конкуренцией русской Средиземноморской эскадры. Эта эскадра, не имевшая постоянной базы и обычно включавшая корабли, идущие на Дальний Восток или обратно, пополнялась кораблями, временно откомандированными с Балтийского флота. В 1894 г. Средиземноморская эскадра зашла с дружеским визитом в Тулон, чем доставила немало волнений Лондону (визит этот высветил давно установленный, но игнорировавшийся факт, что даже без русских друзей французский средиземноморский флот был сильнее британского).