Оборотная сторона правды - Дженн Мари Торн

коктейльной вечеринке и потерла мою спину, как бы пытаясь очистить от пыли.

— Нужно только убедиться, сэр.

Как по команде, из кухни вышла женщина в медицинском халате, выглядевшая ошеломленной, по крайней мере, так показалось мне, держа в руках медицинский чемоданчик, резиновые перчатки и шприц.

Нэнси погладила меня.

— Вы поставили подпись?

Женщина кивнула.

— И вы понимаете, что значит не разглашать никому, даже собственному мужу…

— Понимаю. — Женщина обернулась ко мне и заметно смягчилась. — Кейт, да?

Я кивнула, онемев.

— Мы возьмем у тебя крови. Немного.

Я села на диван и позволила ей завязать на моей руке ленту, стараясь не морщиться от иголки на виду у незнакомцев.

— Тест на отцовство? — спросила я, но мне никто не ответил.

Сенатор махнул рукой в мою сторону, запустив другую в свои густые волосы.

— Это уже предрешено. Нам нужен план действий. Где Эллиот?

Нэнси с драматическим вздохом пригласила его на кухню, сенатор поднялся из кресла и отправился туда.

Как только он скрылся, тело закололо в один присест, и не только от взятия крови, медсестра, врач — кем бы там она ни была, промокнула ранку ватным тампоном.

— Это невозможно, — сказала я. Мои дядя и тетя растерянно качали головами, раскрыв рты в беспомощном согласии. — Как же так?

Нэнси села передо мной на корточки, юбка натянулась на коленях.

— Семнадцать лет назад твоя мама работала в предвыборной кампании сенатора Купера. Вот так они и повстречались.

Она замолчала и склонила голову, будто надеясь, что я сама продолжу ее рассказ.

— Кампании? — Я замотала головой, препираясь с хорошенькой рыжей Нэнси, которая прищурилась на меня, а из окон доносилось рычание корреспондентов СМИ. — Мне жаль, но это неправда. Мама ненавидела политику. Это не она, тут какая-то путаница или…

Нэнси сжала губы, раскачиваясь на каблуках.

— Так ты не знаешь. Она тебе не рассказывала, кто твой отец.

Я открыла рот, но из него не донеслось ни звука, только шипение вроде белого шума. Я с трудом сглотнула.

— Нет.

— Возможно, для этого была причина, Кейт. — Ее голос был убаюкивающим, будто она рассказывала сказку. — Видишь ли… — Она оглянулась на дверь кухни, прежде чем продолжить. — В то время сенатор Купер был женат.

Женат. На одну туманную секунду я подумала, что она говорит о моей маме. Но зачем ей это скрывать от…?

Ой.

— Нет. — Я зажала рукой рот, удивленная своим мысленным возгласом, и отступила подальше от нее, от них.

— Это не моя мама. Это невозможно. Тут какое-то недопонимание.

Дядя повесил голову.

— Это не моя мама. — Я пронзительно рассмеялась.

— Барри, скажи… — Тесс вздохнула. — Скажи ей. Или скажу я.

Дядя шагнул вперед, сунув руки в карманы и пожимая плечами.

— Твоя мама участвовала в этой кампании, Кейт, когда училась в Массачусетском колледже. Помню, наши родители так радовались, что она помогает республиканцам. А затем в один прекрасный день взяла и ушла. Сказала, что собирается в Калифорнию, и всё. На пару месяцев мы потеряли с ней контакт, потом она сообщила, что беременна тобой. Мы выспрашивали и выспрашивали, но так и не добились, кем был твой отец.

Я тоже не смогла. Она много рассказывала о своем детстве на юге, о поездке в колледж. Как влюбилась в Калифорнию. Но никогда о причинах переезда. И никогда-никогда и слова о моем отце. В глубине души я всегда полагала, что он мертв, что однажды она мне расскажет. Она была столь высоконравственной, что сосредоточилась на лечении других после перенесенных потрясений. Мне и на секунду в голову не приходило, что мой отец может находиться там. Что моя мама могла быть «другой женщиной». Она всегда обещала рассказать, когда почувствует, что я готова. Но этот день уже никогда не наступит.

Не знаю, что происходило вокруг меня или сколько прошло времени, но следующее, что я заметила, это Нэнси, отвечающую на звонок и сенатора, направляющегося со своей свитой к входной двери.

— Мы сделаем заявление для прессы завтра, Том, — Нэнси последовала за процессией, будто ее увлекло приливом, телефон все еще прижат к уху. — Это всё, что я могу тебе рассказать, и тебе повезло, что я в такой день ответила на твой звонок. Завтра позвоню тебе с утра. Да.

Коршун что-то пробормотал сенатору на ухо, достаточно громко для меня.

— Ничего не говорите. Выглядите уверенно. Это громадная новость. А не просто новость. Машите, улыбайтесь, ни в чем не кайтесь и ничего не обещайте.

Миленький телохранитель положил руку на дверную ручку.

— Подождите! — Все взоры обратились на меня. — Вы уезжаете?

А затем все треснуло. Онемение, непонятки, само безумие этого дня разлетелось как замерзшие трубы, отсоединившиеся от системы водоснабжения.

Я закрыла лицо руками. Мне не стоило вопить. Не перед этими чужаками, не раскачиваясь взад-вперед и говоря: — Я не понимаю, я не…

Меня обняла чья-то рука, по щеке скользнул шелковый галстук. Не дяди, подсказал мне мозг. Я моргнула и разглядела лицо сенатора. Он на меня не смотрел, просто придерживал и поглаживал как ребенка, говоря: — Ш-ш-ш… Мы вернемся завтра и что-нибудь придумаем.

От него пахло кедром. Вот как, значит, пахнут отцы?

Через всю комнату Лепрекон поднял большой палец вверх, и я так смутилась этого жеста, что перестала плакать на достаточное время, чтобы остальные вышли за двери.

— Ага! — Барри хлопнул в ладоши. — На обед паста?

Глава 3

11 июня, среда

Это происходит на самом деле

146 дней до всеобщих выборов

Обычно я просыпалась с заурядным перечнем фактов.

Я не сплю.

Я в Южной Каролине.

Мама умерла.

Но сегодня было кое-что новенькое — такое, что заставило меня сесть прямо, чуть не опрокинув с каркаса кровати двуспальный матрац.

Мой отец.

У меня есть отец.

Быть может.

Вероятно.

О, Господи!

За окном я услышала голоса и жужжание генераторов. И кое-что еще — объявление, передаваемое по рациям, приглушенное плохими динамиками.

Я раздернула пожелтевшие кружевные занавески. Там оказалась полиция. Они выставили вокруг нашего дома частичное окружение, но пресса по-прежнему в ожидании вытянулась в линию. Ожидая меня.

Я со вздохом задернула занавески. По-крайней мере, из-за копов никто не вскарабкается по дубу во дворе, чтобы получить от меня затрещину в ванной.

Свет снаружи был слабым. Фонари по-прежнему горели. Я включила свой допотопный телефон-раскладушку. 6:07 утра, а уже двадцать семь пропущенных вызовов и сообщений. Увидев номер Лили, я вздрогнула, вспомнив, что отказалась от приглашения на прошедшую ночь, но ее сообщение даже и не упомянуло об этом. «Посмотри новости! Звони, если что-нибудь нужно!» Остальные сообщения