Оборотная сторона правды - Дженн Мари Торн

Ее взвинченное лицо расслабилось, когда она увидела меня. Она опустила сына в машину, оглядываясь на фургоны.

— Тебе нужно пробраться быстро, милочка. Они продолжают наступать — я еле успела вывести Джона!

Джон тем временем глазел на меня с заднего сиденья, прищурившись большими как блюдца глазами. Наверное, выглядела я как и он. Чтобы спросить, пришлось сглотнуть.

— Это моя тетя? С Тесс все хорошо?

— Ох, сладкая, ты не видела новостей. — Миссис Хэнби подошла пожать руку, глаза ее жалостливо прищурились. — Она в порядке, но тебе нужно идти домой и прояснить всё.

Она дважды похлопала мою машинку, пришпорив как коня, и как ни странно, это сработало. Я подъехала, затаив дыхание, к последним двум блестящим черным лимузинам, мимо грузовика дяди с большой рекламной вывеской «Куинн Ярдс», мимо первого фургона с красующейся на нем тусклым символом CNN. На подъездной дорожке автомобилей не было. А вот люди были — толпы, массы, тащащие мобильные телефоны, микрофоны, камеры. Я медленно свернула, надеясь, что они уберутся с пути и молясь не привлечь к себе внимание, напоровшись на антенны.

Только этого мне не хватало. Они расступились, отлично. Они практически бежали, накрывая мою машину как волны Красного моря, пока не отстали. Я заглушила мотор и ощутила как мой Бьюик окутала неестественная тишина. Со стороны пассажира к окну прижимался фотоаппарат. Горел красный огонек.

Я открыла дверцу и бросилась в эту волну. Стена лиц как из фильмов про зомби завопила.

— Простите, — закричала я, пытаясь вежливо оттолкнуть оператора, чтобы захлопнуть дверцу. Толпа взвыла и придвинулась поближе. Слов я разобрать не смогла, пока миниатюрная брюнетка с эмблемой павлина на микрофоне не выросла на моем пути и не спросила:

— Когда вы впервые узнали, что сенатор Купер ваш отец?

— Что?

Слова не складывались. Они были бессмысленными. Магнитной поэзией.

Я пыталась протолкнуться вперед, но на каждом углу торчали руки с микрофонами. Затем по стене пошла зыбь и сквозь нее прошел громадный лысый черный мужчина и обнял меня, уводя от толпы в сторону крыльца, приговаривая:

— Всё хорошо, ребенок, все хорошо.

Тётя Тесс встретила меня первой. Я задохнулась, всхлипнула и бросилась ее обнимать, но она мягко отстранила меня.

— Кейт, — произнесла она неестественно звонко, — к тебе посетитель.

А затем сквозь двери гостиной я увидела его.

Он медленно поднялся из потрепанного дядиного кресла, его руки дрожали, когда он ослабил красный шелковый галстук. Он уставился на меня широко открытыми глазами, будто увидел призрака, облаченного в кровь, или будто я орудовала оружием, внушая ужас.

Я точно знала, кто он такой.

Все в стране знали, кто сдал экзамены по истории.

Сенатор Марк Купер. Республиканец, из Массачусетса.

Кандидат в президенты Соединенных Штатов Америки.

Глава 2

Он сделал два шага и остановился, замер, как и все остальные, мерявшие расстояние между нами. Под всеми я имею в виду тех, кто набился в мою крохотную гостиную.

На почтительном расстоянии от сенатора петляли двое мужчин в костюмах. Тот, что пониже, глазел на меня как довольный лепрекон, и был с сощуренными глазами и блестящей лысиной. Второй хмурился в свой телефон, у него были темные волосы и тяжелые брови, как капюшон, нависший над взглядом коршуна. Строго одетая рыжуха оперлась о кресло и раскрыла рот, будто до смерти желала что-то сказать, но не решалась. Я оглянулась через плечо, обнаружив, что мой огромный спаситель преградил дверь. В позе как из боевиков. Охрана. Спецслужба? Тетя уставилась на него с вежливым ужасом, словно уйти отсюда будет против правил. И только меня заинтересовало, где дядя, как он выскочил из кухни с чашкой чая со льдом.

— Как вы и просили, сэр. — Дядя Барри протянул его, уставившись в пол. Он выглядел в собственном доме как прислуга, но кто его в этом может винить? Он предлагал напитки одному их самых влиятельных людей в мире. В свою очередь сенатор Купер казался все менее и менее ужасающим, а все более и более уставшим от долгого стояния на ногах. Затем он это разрушил, с благодарностью принимая от дяди чашку и услышанные слова слабым эхом отдались в моей голове, наконец сформировываясь в связное предложение. Мой. Отец. Он мой…

Он обратил свой взор на меня, замораживая на месте. Протянул руку с улыбкой, которая, однако, на них никак не сказалась.

— Марк Купер, — сказал он голосом как из чудовищного рекламного ролика.

— Кейт, — пожала руку я. — Кейт Квинн. — Выглядел он таким потерянным, что я сказала за него: — Приятно познакомиться.

Я будто опустила заряженное ружьё. Вся комната выдохнула в унисон «Фу-ух!»

Сенатор Купер открыл рот… и закрыл. Глотнул чаю и протянул чашку дяде, который вспотнул даже в футболке с Бойцовыми петухами. В комнате стало слишком тихо. Я была без понятия, как заполнить тишину.

Рыжеволосая отлепилась от кресла, разгладила свитер и посмотрела на меня с чем-то вроде сочувствия.

— Уверена, Кейт, у тебя много вопросов, но и у нас, правда, тоже.

Сенатор отвернулся, его костюм смялся, когда плечи опустились.

— Никаких вопросов, Нэнси. Ну же, посмотри на нее.

Улыбка рыжей Нэнси дрогнула, ее взгляд перебежал на него.

— Сэр, нам необходим убедиться. Это слишком важно…

— Я знаю, каково это. — Он перестал ёрзать. Просто стоял, уставившись в пол.

Коршун переглянулся с Лепреконом, и словно по немому согласию Лепрекон вышел вперед.

— Нам приступать?

Приступать к чему?

По усталому кивку сенатора он исчез за дверью.

Коршун осмотрел гостиную. Его глаза встретились с моими и туда только и глядели. Что-то было в этом взгляде беспристрастное, он соотносил мое лицо, одежду и гримасы. Его телефон зазвонил. Он принял звонок, не разрывая зрительного контакте и рявкнул:

— Уэбб. — И повернулся, чтобы последовать за маленьким человечком на кухню.

Я удержалась от преследования с их последующим выволакиванием оттуда. Вместо этой неожиданной сцены я почувствовала дезориентирующее кружение, словно я была в карусели. Я отчаянно оглянулась на тетю и дядю, но на них напал ступор.

— Извините, — я должна была сказать хоть что-то. — Что это? Что происходит?

Голос того мужчины стал громче, можно было расслышать односторонний разговор по телефону. Говорит обо мне? О известном человеке, рассевшемся на кресле моего дяди и обхватившем голову руками?

Я втянула воздух, но мой голос все равно вышел дрожащим.

— Вы мой отец?

Он резко поднял голову, глаза у него тревожные и очень синие. Синие, как мои.

— Я так думаю.

Поражение в его голосе заглушало потрясение, которое я испытала от его слов.

Нэнси издала смешок, словно находилась на