Оборотная сторона правды - Дженн Мари Торн

и в нее прошествовал Эллиот Уэбб, а за ним ворвался холодный ветер.

— О, замечательно, — сказал он, проходя мимо нас и едва кивнул Мег.

— Мне нужно с тобой переговорить, — сказала она, разъяренно таща его по коридору.

— В последнее время я слишком часто это слышу. Эй, Марк, ты готов?

Дверь в кабинет распахнулась и лицо Гейба озарилось. Когда сенатор направился через фойе, близнецы бросились обнять его. Он наклонился обнять их, поставив что-то на пол.

Сумка. Большая. Я бросила взгляд наружу. На подъездной дорожке машина была заведена, Джеймс стоял у задней дверки.

Сенатор стоял и я спросила так невозмутимо, как только могла:

— Куда-то уезжаешь?

— Визиты кампании. — Он взъерошил волосы Гейба. — В Огайо и Мичиган.

— Когда вернешься? — спросила Грейс, уперев руки в боки.

Сенатор передразнил ее позу, возмущенно кося глазом.

— В воскресенье.

Воскресенье? Но сегодня только четверг. Я здесь только на выходные. Зачем приглашать меня, а потом бросать? Прежде чем я смогла выдавить хоть слово, да хотя бы один вопрос, Эллиот проводил его за дверь и игриво наказал близнецам «вести себя мило со старшей сестрой».

Когда он обернулся, чтобы помахать мне рукой, свет в его глазах погас.

— Кампания никогда не закончится, — мягко произнесла Мег. Я едва заметила, как она закрыла дверь и едва вспомнила, где нахожусь, пока Грейс не схватила меня за руку и не сказала голосом, нетерпящим никаких возражений: «Пошли играть».

Мы съели ужин, который принес кто-то из предвыборного персонала из итальянского ресторанчика Колумбии. Как сказал сотрудник, сенатор это организовал заранее, чтобы Мег не чувствовала себя обязанной готовить. Я догадывалась, что готовка стала меньшей ее заботой в эти выходные.

Близнецы много болтали, Грейс задавала мне вопросы типа: «Какой у тебя любимый цвет», «Читала ли я «Дивергента» и на них ответить было достаточно просто. Вопросы Гейба были прямее и ответить на них было трудно: «Почему ты даже не знала о нас?» Мег шикала на него большую часть обеда. Он не оставлял попытки.

— Когда твоя мама умерла? — спросил он и я чуть не подавилась своим баклажановым пармезаном.

— Гейб, — вмешалась Мег.

— Все хорошо. — Я отложила вилку. Он наблюдал за мной с дерзко задранным подбородком. — Она умерла прошлым августом. — Опережая его следующий вопрос, добавила: — Она попала в автомобильную аварию.

Его большие глаза уставились в тарелку.

— Мне жаль. — Он произнес это так искренне и печально, что мне захотелось утешить его самой.

Мег налила себе вина и бодро сменила тему.

— У меня есть вопрос. Какой у тебя… любимый урок в школе? На вопрос могут ответить все.

Грейси села прямее, похоже, игра пришлась ей по душе.

— Английский, — ответил Гейб.

— М-м, — Грейс задумалась. — Тоже английский.

— Нечестно! — Гейб явно не разделял близнецовую одинаковость.

— Отлично, естественные науки. Кейт, твой черед.

— Думаю… у меня любимый предмет история.

Мег подалась вперед, отодвинув бокал подальше.

— Правда.

— Да. Я имею в виду, тут больше нужно запоминание. — Я улыбнулась, вспомнив экзамен, в который я неделю назад ушла с головой. — Но между фактами и датами… есть жизнь. Я чувствую, что история на самом деле сборник решений, поступков, которые люди совершили… по незнанию. Все они боялись чего-то или надеялись. Мне нравится человеческий фактор в истории. Удивительно, как один человек может изменить мир, даже если не ведает, что творит.

Все трое уставились на меня, и до меня дошло, что это единственное, что я произнесла на одном дыхании с самой встречи с ними.

Гейб нарушил тишину.

— Мама тоже любит историю.

— Честно?

Мег не ответила, просто продолжая щуриться, словно бы пытаясь припомнить, где видела меня.

— Да, она была перфессором истории.

— Профессором, — поправила его Грейс.

— В колледже.

— В Гарварде, — снова поправила Грейс, закатывая глаза.

Мег встала, чтобы убрать со стола и я помогла ей, наполовину ожидая, что она отошлет меня. Она этого не сделала. Мы пересеклись с ней на кухне, где она вручную мыла, я вытирала посуду, а близнецы начисто вытирали стол. Подключиться к ним было здорово. Это было… нормально.

— Я думаю, что где-то читала, что ты круглая отличница? — спросила Мег.

Я не поняла, что она имела в виду, пока не вспомнила. Статья в Нью-Йорк Таймс.

— Я хорошистка, — призналась я.

— И две пятерки за прошлый семестр. — Она вытерла руки и повернулась ко мне лицом.

— Три, — сказала я.

— Хорошо.

Она улыбнулась. В этот момент она так была похожа на мою маму, что мне пришлось притворяться, что на столешнице есть пятно и оттирать его бумажным полотенцем, пока глаза не просохли.

Глава 5

Проснулась я под визг свистка.

— Проснись и пой!

Я моргнула и обнаружила эльфийку, разглядывающую меня с краешка матраца. С порога донеслось жуткое хихиканье, но к тому времени как я села, голова Гейба уже исчезла за углом.

Грейси повалилась на одеяло, скрестив ноги.

— Мама ушла в магазин, но она сказала нам помочь тебе аккоматизироваться. — Она соскочила с кровати. — Пойдем.

— Куда мы идем? — спросила я, протирая глаза, когда Грейс за локоть потащила меня в коридор.

— На первый этаж, — пробормотал Гейб, выбегая из-за угла.

Грейс начала экскурсию, только мы спустились в вестибюль.

— Это кладовка, где у нас хранится закуска и тому подобное… здесь папа работает…это столовая, но мама сказала, что можно подвинуть стол, чтобы поставить пианино, когда я научусь играть, поэтому она будет столовой и музыкальным залом одновременно.

Я уже представила пианино в солнечном углу у окна.

— Ты берешь уроки?

— Нет, сейчас я занимаюсь балетом, но я очень неуклюжая. Вроде как самая худшая в классе. — Не похоже, что она особо расстраивается по этому поводу.

— Из меня тоже танцор никудышный, — призналась я. Она схватила меня за плечо.

— Наверное, это семейное!

— Быть может. — Я улыбнулась Гейбу. — А ты хороший танцор?

Его глаза распахнулись, но прежде чем он успел ответить, Грейс сказала: — Он тоже плох. Но он очень хорошо рисует.

— О. — На долю секунды я поймала его взгляд. — Что рисуешь?

И снова ответила Грейс.

— Растения, птицы и всякое такое. Получаются как живые.

Гейб что-то тихо пробурчал, чего я не расслышала, поэтому я наклонилась, и он повторил.

— Моя любимая работа — синяя сойка.

А затем, видимо от огорчения, он метнулся в коридор и оттуда на улицу.

Грейс невозмутимо затащила меня в игровую комнату — показать мне эскизы, раскиданные по столу. Они и вправду были прекрасны, даже просто обведенные черным. Я сумела отличить голубя от кардинала. Когда экскурсия наконец-то добралась до заднего двора, я решила