Ледовая шхуна. Маниту. Врата Азерота.Самый большой счастливчик - Майкл Муркок

Жена Ульсенна

Спустя восемь часов после восхода солнца Конрад Арфлейн увидел Фризгальт. Как и все Восемь Городов, он располагался ниже уровня льда, врезанный в подножье широкой природной расселины глубиной около мили. Его главные здания были сложены из кусков скал, начинавшихся несколько сот футов ниже, хотя многие из складских помещений и верхних построек были сделаны из льда. На поверхности виднелась лишь небольшая часть города: единственное, что отчетливо просматривалось, — это стена из ледяных блоков, окружавшая расселину и защищавшая вход в город от стихии и неприятеля.

Однако точное расположение города указывал целый частокол высоких корабельных мачт. Казалось, что прямо изо льда протянулся лес с симметричными деревьями, каждая ветка которых шла параллельно земле: густой, тихий, даже пугающий лес, бросающий вызов самой природе, воплощенная в жизнь мечта древнего геометра об идеально спланированном пейзаже.

Подойдя ближе, Арфлейн увидел пятьдесят или шестьдесят ледовых кораблей, бросивших на лед свои якоря. Их потрепанные непогодой фиберглассовые корпуса несли на себе следы многовековых плаваний. Многие детали заменены на изготовленные из природного материала. Оси якорей были из моржового клыка, леера — из китового уса, такелаж представлял собой смесь нейлона, кишок животных и полос тюленьей кожи. Многие полозья также были сделаны из китового уса, как, впрочем, и рангоут, соединяющий их с корпусом.

На паруса шел подлинный синтетический материал, запасы которого, и немалые, были в каждом городе. И все же, его расход был жестко ограничен. Все корабли, кроме одного, что был готов к выходу, полностью убрали паруса.

Фризгальтийский док впечатлял: двадцать кораблей в длину и три в ширину. Новых кораблей в нем не было. В мире Арфлейна их попросту не из чего было строить. Все корабли были основательно потрепаны внешне, хотя и оставались еще крепкими мощными судами.

Благодаря различным украшениям, сделанным многими поколениями экипажей и шкиперов, каждый из них имел свой неповторимый облик.

Мачты, такелаж, палубы, лед были полностью усыпаны одетыми в меха моряками. Они нагружали и разгружали суда, производили ремонт и несли вахту. Тюки перевязанной кожи, бочки и ящики были штабелями сложены около кораблей.

Под низким небом, сыпящим мелким снежком, лаяли собаки, кричали люди, разносился неповторимый запах кораблей, смешанный с запахом масла и животного жира.

В отдалении выстроились в линию китобои. Они всегда держались отдельно от остальных кораблей, матросы чурались компаний торговцев, что, впрочем, радовало экипажи торговых судов: китобои Северного и Южного льда выбирали весьма буйные способы развлечений. Все они были довольно крупными и, проходя с десятифутовыми гарпунами на плечах, не замечали ничего вокруг себя. У них были густые окладистые бороды, заплетенные косичками и смазанные китовым салом, что придавало им довольно свирепый вид. Их меха стоили немало, под стать тем, что носила знать. Но обычно их вид не отвечал заплаченной за них цене. Большую часть своей карьеры Арфлейн провел шкипером на китобое и сейчас испытывал чувство товарищества к этим грубым северным людям.

В стороне от китобоев, большей частью трехмачтовых барков и баркентин, на покрытом маслом льду, стояли суда всех типов и размеров. Здесь были маленькие яхты, используемые для работ внутри доков, бриги, бригантины, двухмачтовые, двухтопсельные шхуны, катера и тендеры. Большинство торговых судов представляло собой трехмачтовые корабли с прямым парусным вооружением, но были среди них и двухмачтовые бриги и шхуны. По большей части их красили в коричневые, черные и зеленые цвета.

Все охотничьи суда имели черные корпуса с пятнами засохшей крови на них, свидетельствующими о многочисленных китовых бойнях.

К тому времени Арфлейн уже мог различить названия ближайших к нему судов. Он узнал, даже не читая вырезанные на борту слова. Ближе всех к нему стоял тяжелый трехмачтовый «Сухопутный кит» из Диобхабна, самого южного города Восьмерки, похожий на некогда обитавшего в мире млекопитающего, много веков назад покинувшего постепенно захваченные  льдом океаны и вновь вернувшегося на землю. У него был широкий нос, постепенно корпус сужался к корме. Он как будто присел на лед на коротких полозьях.

Рядом с ним стоял двухмачтовый бриг «Хейрфраст», названный именем мифического сына Ледовой Матери. С него сгружали тюленьи и медвежьи шкуры, видно, он только что вернулся из удачной экспедиции. Другая двухмачтовая бригантина принимала бочки с китовым жиром, готовясь, как предположил Арфлейн, к торговому вояжу в другие города. Это была «Хороший ветер», нареченная так в надежде приносить удачу кораблю. Арфлейн знал бригантину как ненадежный корабль, прошедший через руки многих владельцев. Тут же стояли и другие двухмачтовые бриги и трехмачтовые шхуны, каждая из которых была знакома Арфлейну. Он увидел баркентину «Катарина Ульсенн» и ее сестер «Настасию Ульсенн» и «Ингрид Ульсенн», принадлежащих могущественной фризгальтийской семье Ульсенн и названных так в честь ее матрон. Был здесь и брершиллский «Попрыгунчик», и еще один брершиллский изящный барк — охотник «Медвежья ищейка». Два торговых брига из Чаддергальта, ближайшего соседа Брершилла, корабли из Диобхабна, Аберсгальта, Фиорсгена и Кельтшилла, остальных городов Восьмерки.

В стороне от основной массы кораблей стояли китобойные суда. Внешне весьма потрепанные, они имели гордый и пренебрежительный вид. По традиции им всем давали парадоксальные имена. Арфлейн узнал «Милашку», «Верную любовь», «Улыбающуюся Леди», «Нежное прикосновение», «Мягкое сердце», «Доброту», «Удачу», «Счастливое копье» и других с подобными именами. От кораблей исходил острый запах крови и мяса.

Также вместе, но с другой стороны от китобоев, стояли ледовые клиперы, всем своим видом выражающие крайнее высокомерие. Это были быстроходные, остроносые суда, фактические короли плато, превосходящие остальные суда по скорости более чем вдвое. Их корпуса, изящные, на изящных полозьях, затмевали все вокруг, с их палубы без труда можно было заглянуть на полуют стоящего рядом судна.

Наиболее высоким и изящным из всех этих четырехмачтовых клиперов был флагман фризгальтийского флота «Ледовый Дух». Его паруса были аккуратно свернуты. Каждый дюйм корабля блистал вычищенной костью, фиберглассом, золотом, серебром, медью и даже железом. Элегантный парусник с четкими линиями, он немало удивил бы своего древнего создателя обилием украшений.

Его нос, бушприт и бак были украшены огромными продолговатыми черепами кашалотов. Клювоподобная пасть их ощерилась громадными зубами, свидетельствуя о мастерстве, храбрости и мощи их владельца, семьи Рорсейн. И хотя он был известен как шхуна, в действительности это был барк с прямыми парусами, следуя старой морской терминологии. В начале все большие клиперы несли косое парусное вооружение, но с приходом ледовой навигации оно оказалось малопригодным и уступило место прямым парусам. Старое же название шхуны осталось. На каждой из четырех мачт развевался большой флаг Рорсейнов. Окрашенный полуязыческим художником в черный, белый, золотой и красный цвета, он олицетворял собой руки Ледовой Матери, окаймленные цветом медведя и кита, символом храбрости и жизни. Претенциозный флаг, подумал Арфлейн, приподняв на спине свою полумертвую ношу, и зашагал по направлению к кораблям.