Вопросы борьбы в русской истории. Логика намерений и логика обстоятельств - Андрей Фурсов

Вообще нужно сказать, что международная составляющая Смуты была весьма мощной, причём не только в виде и во время так называемой интервенции, но и раньше – в латентно-подготовительный период. И возникла эта составляющая как стремление Запада поставить Московию под контроль.

В 1570–1580-е годы на Западе независимо друг от друга возникают два проекта подчинения России: один – в Священной Римской империи, у Габсбургов; другой – в Англии, его сформулировал Джон Ди. Кстати, оба плана по-своему и с поправкой на эпоху были реализованы в конце 1980-х годов в ходе советско-западного заговора («горбачёвщина»), не случайны контакты М. С. Горбачёва с Тэтчер и Отто фон Габсбургом ещё до того как человек с менталитетом провинциального комбайнёра стал генсеком КПСС.

Особого внимания заслуживает Джон Ди. Этот астролог и математик состоял на разведслужбе её величества Елизаветы I и свои донесения ей подписывал «007». Ему принадлежит авторство концепции «Зелёной империи» – империи, в которой под контролем Англии находятся Северная Америка и Северная Евразия (т. е. Россия); это очень напоминает нынешнюю идею Трансатлантического союза Ротшильдов. Сын Джона Ди под фамилией («оперативным псевдонимом») Диев активно действовал в России в период Смуты и в первые годы правления Михаила. Он подвизался в роли лекаря и, выражаясь современным языком, фармаколога, т. е. готовил лекарства и… яды. Именно его подозревают в приготовлении по заказу Дмитрия Шуйского и его жены яда для отравления молодого и успешного полководца Михаила Скопина-Шуйского, которого многие на Руси хотели бы видеть преемником бездетного царя Василия Шуйского. Ну а англичанам, известно, какая корысть – в небытие уходил молодой и перспективный русский вождь. Других вождей, казалось, нет. Однако они появились.

Однако беда для всех губителей Руси-России пришла, откуда не ждали – из северо-восточных русских земель надвинулось ополчение, которое решило судьбу России, вывело её из разрухи и прогнало чужеземных супостатов – послания патриарха Гермогена наконец-то нашли своего адресата. В самом начале 1611 г. в уездных, посадских и волостных мирах севера возникает вторая волна земского движения (первая возникла в 1609 г. и была связана со Скопиным-Шуйским). Сначала эта волна возникает как сугубо местно-оборонительное движение (от шаек казаков тушинского вора, от чужеземных грабителей, от русского сброда). Однако вскоре жители поволжских и поморских волостей поняли, что от обороны нужно переходить к наступлению и идти на Москву.

Но почему именно эта часть Руси стала колыбелью терминаторов Смуты? Причин – несколько. Во-первых, на северо-востоке значительно меньше были выражены сословные различия, а следовательно, выше была степень социальной сплочённости, которая транслировалась в национальное единство. Во-вторых, получив во время реформ середины XVI в. более широкие самостоятельность и самоуправление и привыкнув к ним, северо-восточные миры оказались вполне способны к самоорганизации. В-третьих, эта самоорганизация подпиралась зажиточностью, а иногда просто богатством этих миров в качестве мощного экономического базиса, позволявшего организовать и экипировать войско.

А вот о причине этих зажиточности и богатства имеет смысл сказать особо: в их основе лежит опричнина. Дело в том, что земли, откуда пришло спасение Руси, в опричные времена были отписаны в опричнину, и торгово-промышленное население этих районов от этого весьма выиграло, это «принесло… северу значительное повышение его торгово-промышленной деятельности, обеспечив ей доступность внутренних рынков и открыв путь к сбыту на западе, через Белое море», – пишет один из авторов многотомника «Три века». Я уже не говорю о торговле в сторону Каспия, которую тоже «оседлали» опричные районы Поволжья. Таким образом, спасение Руси и грозненского самодержавия пришло из тех социально-экономических «закладок», которые за несколько десятилетий до Смуты заложила опричнина. Как оказалось, заложила не зря: её дальние результаты спасли творение опричнины – царское самодержавие – от тех, кто хотел заменить его олигархическим самодержавием с поляком Владиславом на московском престоле, т. е. от предателей, ибо в Москве с 1610 г. творилось форменное предательство и осуществляла его верхушка – высший слой страны – ну прямо как во времена горбачёвщины. И мотив тот же – классовый, а попросту говоря – шкурный. Вернёмся из 1611 г. в 1610 г.

Летом 1610 г. Москва оказалась в клещах: с запада на Москву шёл гетман Жолкевский, с юга – Лжедмитрий II. В этой ситуации 17 июля 1610 г. Василий II (Шуйский) был свергнут, пострижен в монахи и выдан полякам, а к власти в Москве пришла «семибоярщина» во главе с Ф. И. Мстиславским. В условиях приближения тушинского вора с его казаками бояре, трясясь за свои владения, бросились за помощью к Жолкевскому – даром что поляк и католик, зато классово свой, близкий. Тот обещал помочь при условии воцарения на московском престоле Владислава – сына польского короля Сигизмунда. 17 августа был подписан соответствующий договор, а через 10 дней Москва, прежде всего знать, присягнула Владиславу: классовое пересилило национальное. И хотя Владислав должен был принять православную веру, жениться на русской православной невесте и т. п., сути дела это не меняло: vae victis – горе побеждённым.

Одну проблему договор с поляками решил: тушинский вор бежал, после был убит и угроза с его стороны исчезла. Но возникла другая проблема: сменивший Жолкевского Гонсевский начал раздавать русские земли полякам, а на русский трон стал претендовать Сигизмунд, и часть бояр была готова его поддержать – спираль предательства продолжала раскручиваться. Однако на пути предателей встал патриарх Гермоген, отказавшийся поддержать «польский вариант». Гермоген начал рассылать по всей стране грамоты, смысл которых можно передать так: «Вставайте люди русские, вставайте на бой с поляками!». И русские люди северо-востока Руси услышали и двинулись на Москву под предводительством князя Дмитрия Пожарского (Рюрикович, потомок Всеволода III Большое Гнездо) и Козьмы Минина-Сухорука. Интересно, что шло земское ополчение на Москву под гербом князя Пожарского, это ясно указывает на то, кто должен был занять московский престол. Но судьба, прежде всего ошибки самого князя, распорядилась иначе.

Здесь вряд ли имеет смысл пересказывать события 1611–1612 гг. – они достаточно известны. После освобождения Кремля Пожарский объявил предателей-бояр пленниками поляков. В феврале 1613 г. казаки, заблокировав подворье князя (февральский переворот 1613 г.) не позволили ему к радости бояр стать царём. На подобии земского собора был выкрикнут Михаил, бояр заставили принять эту кандидатуру. Впрочем, бояре были не особо против. Во-первых, Михаил и его родня, как и сами бояре, были замараны своими контактами с интервентами. Во-вторых, интеллектуально-волевой потенциал Михаила (ниже среднего) не вызывал у них опасений: «Миша Романов молод, разумом ещё не дошёл и нам будет поваден», – цитирует бояр современник.

Таким образом, царствование Романовых началось февральским переворотом и закончилось тоже февральским переворотом. Есть и ещё более страшная историческая перекличка. В 1614 г., т. е. на следующий год после воцарения первого Романова, был казнён ребёнок – сын Марины Мнишек (официально – от Лжедмитрия II, реально – по-видимому, от Заруцкого). Мальчика современники именовали Ворёнком (т. е. сыном Вора – тушинского). Его повесили, чтобы уничтожить альтернативного претендента на престол – это насколько же неуверенно чувствовала себя романовская клика, что убоялась сына полячки и еврея-выкреста и убила его?!

В 1918 г., на следующий год после низложения последнего Романова тоже был убит мальчик – цесаревич Алексей – вместе с родителями, сестрами, врачом и прислугой. История вернулась бумерангом: династия, стартовавшая со слезинки и кровинки (чужого) ребёнка финишировала слезами и кровью – только уже своих детей. Как говорил Блаженный Августин, наказания без вины не бывает.

Последствия Смуты были весьма тяжёлыми: экономика страны была подорвана; те, кто в 1620-е годы помнил последнее десятилетие правления Ивана Грозного, воспринимали это далёкое время как благословенное. Экономика стабилизировалась только в третьей четверти XVII в. Тогда же благодаря резкому ограничению торговых прав английских купцов (1649–1650 гг.) и протекционистскому таможенному уставу (1667 г.) русская торговля оказалась практически полностью под русским контролем. Ведь после Смуты в Россию как стервятники хлынули голландские и английские купцы. Пользуясь слабостью и продажностью романовской власти, они поставили значительную часть русской торговли под свой контроль – вплоть до того, что в некоторых областях начали диктовать цены на русские товары.