Ростовская рождественская история - Виктор Сапов

семье, о предках. Оказалось, что род Каниных аж с Белого моря, но живут они в Ростове чуть ли не с основания Крепости2. Коренные ростовцы3. Всех предков своих Пётр Николаевич знает наперечёт от XVII века. Суровые поморы, потом матросы были, мастеровые по корабельному делу, потом дед Петра Николаевича торговать стал, зерном. Разбогатели немного. Все старообрядцы, набожные, жертвователи для церкви, для детей-сирот, для иных богоугодных дел. Жили – не тужили, и вот….

Так за разговором и светать стало. Вновь зачастила артиллерия. Били теперь и со стороны Нахичевани.

– Ну я пойду, Пётр Николаевич? Пора и честь знать…

– Куда вы пойдёте, в халате? Сейчас я вас, как говорит мой сын, экипирую.

Он вновь ушёл в соседнюю комнату и вернулся с охапкой одежды – теплые брюки, сорочка, пара носок, солдатская шинель и валенки. Сверху лежала каракулевая шапка, похожая на казачью «кубанку».

– Одевайтесь, сударь. Всё равно лежит без дела. Будет возможность – вернёте. А, впрочем, дарю!

– Благодарствую, Пётр Николаевич!

Я торопливо оделся (всё оказалось впору!) и стал прощаться. Мне не терпелось поглазеть на старый Ростов, пока ещё было немного времени до того, как красная конница Тимошенко ворвётся в него по тогдашнему Таганрогскому проспекту. О том, что будет со мною дальше, я старался не думать.

Уже в дверях Пётр Николаевич окликнул.

– Виктор Юрьевич, заходите-ка вечерком на чай. Собеседник вы интересный!

– Хорошо, – удивлённо ответил я, и заскрипел валенками по чистому, как фата невесты, снегу. Предвкушая встречу со Старым Ростовом….

Часть вторая.

Итак, теперь я – «попаданец». Тот самый, из нелюбимого жанра скверной фантастики. Но с какой целью я «попал»? Изменить ход истории? Это вряд ли, момент выбран явно неудачно. Локомотив истории уже набрал полный ход и его ничем не остановишь. А может я случайно попал в какую-то временную дыру, аномалию, которая каким-то образом откликнулась на мои желания? Желать то я желал, но не в двадцатый год. Тут небезопасно. Но что теперь делать? Доверится судьбе. «Вы фаталист?» – спросил меня Пётр Николаевич. «Сейчас только им быть и остаётся» – утвердился я и направился вверх по Казанскому (Газетному) переулку.

«Думай, что ты турист. Был ты в Италии, в Индии…вот и сейчас гуляй себе, глазей, тем более все говорят по-русски, и вообще…это же мой город!»

А утро выдалось прекрасное, морозное и солнечное. Людей пока было немного. Они спешили по своим делам и не оглядывались. Навстречу из подворотни выскочила стая собак и с лаем набросилась на забредшего на их территорию «чужака». Меня, к счастью, все пока принимали за своего.

Ощущение было потрясающим. Город был другим. И дело было не только в домах, отсутствии машин и выхлопных газов. Город был целостным и гармоничным. Праздничным и беспечным. Несмотря на доносящуюся канонаду, он всё ещё жил своей прежней жизнью. Как невинный ребёнок, не желающий взрослеть, не желающий расставаться с игрушками.

Чем ближе я подходил к Большой Садовой4, тем нарядней становилась публика. Попадались и офицеры в шинелях с трёхцветными шевронами, дамы в отороченных мехом шубках. Увидел я и многочисленные санные экипажи, сущую невидаль в моём времени. Мимо проскакивали верховые, заметил я и казаков. На перекрёстке Садовой и Большого проспекта, куда я в итоге добрался, стоял вооружённый пост, мешки с песком, трёхдюймовое орудие. Позади них высилась громада собора Александра Невского, от которого в наши дни остались одни воспоминания. У собора было многолюдно. Доносилось стройное торжественное пение, шли Рождественские службы. Я подошёл поближе. Священник в ярком облачении стоял прямо на ступенях храма и вёл службу, люди вокруг с надеждой смотрели на него и на ту Силу, в заступничество которой свято верили. «И ведь правда – верили. Не то что сейчас. Таких густых людских толп сейчас на службах просто не бывает. Вся Россия была верующей. Пусть большинство – обрядово, но всё же… Почему же Бог не заступился, а отдал победу в руки сил явно антибожественных? За какие грехи?»

Внезапно загрустив, я угрюмо повернул назад, и побрёл в сторону Таганрогского5. Ноги с непривычки уже стали уставать, но валенки грели отменно.

«Почему, почему? Сколько их встало за Русь прежнюю, а? Белых добровольцев, казаков, калмыков? Сначала и вовсе горстка, а потом немногим больше. Остальные были «хатаскрайниками», как выразился Пётр Николаевич. Так народ сам свою судьбу и вручил…другим. А Бог таким не помощник».

За этими мыслями я совсем забыл любоваться городом, и к тому же чуть было не попал под экипаж. Ямщик огрел меня русским трёхэтажным, женщины в экипаже засмеялись, глядя на мою растерянную физиономию. Я мгновенно приосанился, улыбнулся и пошёл дальше, целенаправленно глазея.

Несмотря на то, что на Большой Садовой между Большим и Таганрогским и сейчас очень мало новых зданий, старые я узнавал с трудом. Видимо, много чего перестраивалось, переделывалось, восстанавливалось после Великой Отечественной войны. Вместо привычного «Ростовэнерго» стояло белоснежное двухэтажное здание с изящным декором, типичный доходный дом с аптекой на первом этаже, а за зданием городской Думы – красивое здание реального училища. А каков был вход в Городской сад!6

Зазевавшись я на полном ходу столкнулся с долговязым офицером в «дроздовской» фуражке и отлетел в сугроб.

– Ворон считаешь, не видишь, куда прёшь?! – услышал я злой, простуженный голос. Лицо офицера был красно, и видимо не только от мороза.

– Простите, господин полковник, я не хотел, зазевался…

– Встать, какой я тебе полковник?! Знаков не различаешь? Кто таков, почему по сторонам глазеешь? Шпион? Коммунист?

«Ну вот попал… не хватало ещё в местную контрразведку угодить…».

– Никак нет! Лукин Иван Максимович, инженер-электрик…

– Электрик… магнето починить можешь?

– Могу, – уныло протянул я.

– Пойдём.

И я обречённо поплёлся за офицером, чинить какое-то «магнето». Кажется, так раньше называли систему зажигания в двигателях…

Внезапно рядом загрохотал трамвай. Офицер неожиданно резво перескочил рельсы перед ним, а я чуть замешкался, и увидев открытую дверь (точнее двери там не было вообще), мигом запрыгнул на подножку. Трамвай покатил дальше по Садовой, и я спрыгнул через улицу и опасливо озираясь, переулками побрёл в сторону Старого Базара.

«Надо быть поосторожней. Кто я такой? Документов нет, легенда моя на допросе легко рассыплется, разбираться никто не будет. Шлёпнут – и прощай, любитель белого движения» – так я размышлял, внезапно услышав чей-то горестный возглас: «Ну вот, как это всё быстро перегрузить? Рук не хватит!»