Кровавый контракт. Магнаты и тиран. Круппы, Боши, Сименсы и Третий рейх - Луи Лохнер

Бесчисленные химические заводы, многие из которых входили в конгломерат германских концернов «ИГ Фарбен», тоже оказались втянутыми в воронку Великой депрессии.

Если вспомнить, что предприятия этих трех промышленных отраслей Рура были сосредоточены на территории меньше 200 квадратных миль и что на них обычно работали 567 тыс. рабочих, то легко понять, насколько напряженной была в этой области политическая, экономическая и социальная обстановка в описываемый период. Частым явлением стали волнения, подстрекаемые радикалами крайне правого и левого толка.

Тяжелая ситуация в Германии влияла и на весь континент. Еще в 1919 году непримиримый критик Версальского договора Джон Мейнард Кейнс указывал на тесную взаимосвязь Германии с остальными европейскими странами. Он писал: «Вокруг Германии, как вокруг центрального стержня, группируется вся остальная европейская экономика, и благополучие всего континента напрямую зависит от процветания и предприимчивости Германии. Ускоренно развивающаяся Германия дает рынок сбыта для продукции ее соседей, в обмен на которую Германия обеспечивает по низким ценам их основные потребности в сырье. Статистические данные показывают всю глубину взаимной связи и зависимости друг от друга Германии и ее соседей»[5].

Стоит ли удивляться, что иностранные бизнесмены забрасывали германских партнеров озабоченными вопросами, когда же в стране восстановится спокойная политическая обстановка, чтобы можно было возродить прежние экспортно-импортные отношения. Но германская индустрия ничем не могла их обнадежить.

И в этой обстановке всеобщего тупика отчаяния оглушительно раздался голос провокатора и демагога, обладающего поразительной способностью угодить всем и каждому. Он настолько поражал всех своими топорными ораторскими приемами, непоследовательной логикой, чрезмерным употреблением общих фраз, грубыми манерами, отсутствием каких-либо личных достижений, поверхностным образованием и превратным представлением об истории, не говоря уже о чудовищно нелепых ритуалах, придуманных им для своего продвижения, что большинство убежденных демократов, включая интеллектуальную элиту профсоюзов и социал-демократической партии, не принимали его всерьез – пока не стало слишком поздно. К моменту, когда они очнулись от легкомысленного представления о Гитлере как о какой-то комической фигуре в духе Чарли Чаплина, он успел создать самое мощное политическое движение в современной истории.

Алан Буллок всем нам оказал огромную услугу, описав Гитлера как дьявола, кем он и был на самом деле[6].

Мне доводилось разговаривать с Гитлером, наблюдать за ним вблизи и видеть его в действии. Я считаю анализ Буллока в его книге «Дер Фюрер» самым выразительным и убедительным из всех опубликованных до сих пор. Для понимания причин возвышения и правления Гитлера необходимо отбросить все предубеждения и честно признать, что Гитлер был своего рода гением – да, злым и безнравственным гением, чья растущая мания величия привела его к безумию, но тем не менее гением, в ком жил истинный дьявол, вселивший в него энергию и полное отсутствие какой-либо морали. Человеку его типа, обладающему ораторским даром и оказавшемуся в тяжелейшей ситуации, с какой германская нация столкнулась в начале 30-х годов, не стоило труда воспользоваться этим положением молодой Веймарской республики, тем более что она не получила необходимой поддержки со стороны иностранных государств. Отчаявшийся народ всегда ищет мессию, что мы видели на примере штата Луизиана и ее губернатора Хьюи Лонга. И это ожидание захватывает даже интеллектуальную элиту, если во времена нестабильности и неуверенности в завтрашнем дне на политической арене появляется человек, который интуитивно находит нужный психологический подход и объявляет себя спасителем нации. Вообще человек абсолютно уверенный в себе и обладающий неиссякаемой энергией неизменно привлекает к себе интеллектуалов.

Адольф Гитлер рисовал прекрасное будущее объединенной нации, свободной от борьбы политических партий, от классовой борьбы, от угрозы безработицы, от иностранного вмешательства, гордо занимающей «подобающее ей место» среди других народов, признающих ее права и законы.

Глава 2

Отношение к Адольфу Гитлеру

Результаты выборов в рейхстаг в сентябре 1930 года стали сенсацией для многих германских бюргеров. Представители движения, возглавляемого Адольфом Гитлером, которого большинство политиков не принимали всерьез, составили вторую по численности партийную фракцию в республиканском парламенте. Вместо жалких 12 мандатов из 470, которые национал-социалисты получали с 1929 года, теперь у них оказалось 107 мандатов! Этот прорыв особенно впечатляет на фоне того факта, что социал-демократическая партия, только за два года до выборов ставшая влиятельнейшей партией в стране, впервые с момента принятия Веймарской конституции увидела среди депутатов всего одного из своих представителей – Германа Мюллера.

Отныне никто уже не мог отмахнуться от нацистов как от шумного и вздорного меньшинства в парламенте. Стало ясно, что их движение получило широкую поддержку во многих областях Германии. Каждому немцу предстояло определить свое отношение к этому странному ефрейтору, австрийцу по рождению, который делал пробор справа, говорил на баварском диалекте, доходил до исступления во время публичных выступлений и сделал претенциозное приветствие «Хайль Гитлер!» обязательным для 6,5 млн своих приверженцев, а затем и для всей нации, составляющей 65 млн.

Самозваный фюрер, то есть лидер, доказал свое политическое чутье даже названием, которое он дал основанной им партии: национал-социалисты. Блестящее соединение контрастных, взаимоисключающих понятий! Оно сразу привлекло внимание всех классов общества и всех политических групп.

Гитлер предложил идею, привлекающую всех, кого не удовлетворял интернационализм двух главных левых партий. Среди этих примитивных патриотов были миллионы военных ветеранов. К ним он обращался особо: «Я один из вас. Как и вы, я сражался в окопах. Я не из высших чинов, а такой же солдат, ветеран, как и вы. Я – неизвестный солдат».

«Может, он поймет наши проблемы лучше, чем интеллектуалы и аристократы, которые правили нами до сих пор, – думали многие. – Ведь он такой же фронтовик, как и мы».

Для недовольной буржуазии у него тоже находились нужные слова: «Все наши беды происходят от Версальского договора, навязанного нам группой коварных интернационалистов, в основном евреев. Я не только аннулирую Версаль, но и очищу наше общество от предателей».

Его яростная критика Версальского договора гарантированно вызывала в слушателях взрыв безрассудных эмоций. Те же, кто считал для себя неприличным присоединяться к его шумным демонстрациям, потихоньку признавались, что отдадут свои голоса этому смелому и решительному противнику договора, подчеркивающего поражение Германии и приведшего к долговременному унижению всего народа.

Благодаря своему редкому дару угождать всем и всякому, Гитлер сумел привлечь в свой лагерь даже убежденных монархистов, никогда не одобрявших Веймарскую республику. Мне известно о его обещании и германскому принцу Вильгельму, и баварскому кронпринцу Рупрехту восстановить в стране монархию, если он придет к власти. Оба поверили его торжественному обещанию, но, как и многие другие, позднее поняли, что их попросту нагло обманули. А пока в монархических кругах поговаривали, что энергичный молодой лидер нацистской партии сможет сделать то, что оказалось не по силам дряхлому президенту-фельдмаршалу.

До сих пор основная масса населения поддерживала социал-демократов и католическую партию Центра, а также их профсоюзы – Альгемайне Дойче Геверксшафтс-Бунд (Всеобщую конфедерацию профсоюзов) и Христлихе Геверкшафтен (Христианские профсоюзы). Но неустанная гитлеровская агитация внесла разброд в ряды их лидеров.

Фридрих Штампфер, член рейхстага от социал-демократов и главный редактор газеты «Форвартс», осенью 1932 года посетил полномочного представителя Советской России в Германии Льва Хинчука. Он просил его воздействовать на германских коммунистов и убедить их присоединиться к борьбе против Гитлера. Хинчук обещал ему подумать, считая нужным прежде проконсультироваться с Москвой. Через несколько дней его секретарь по связи с прессой принес ответ: «Простите, но прежде, чем победит коммунизм, к власти должны прийти нацисты».

Исполнительный комитет социал-демократической партии направил конфиденциальный запрос Всеобщей конфедерации профсоюзов, спрашивая, не следует ли в целях предотвращения государственного переворота Гитлером объявить всеобщую забастовку, как это было успешно сделано для разгрома капповского путча против Веймарской республики в 1921 году. Ответ был следующий: тщательный анализ показал, что за время Великой депрессии примерно одна треть членов партии перешла на сторону коммунистов; еще одна треть уже марширует в колоннах под знаменами с фашистской свастикой; и только треть осталась верна идеям социал-демократии. Всеобщую забастовку проводить нецелесообразно, ибо для ее успеха необходима солидарность всех членов партии. Если же забастовка провалится, то рухнет последний бастион против рабочего радикализма – умеренных социалистов, которые пока еще занимали главное положение в профсоюзах.