Портфолио мадам Смерти - Маргарита Малинина

— Are you hurt? — То есть «Вы не ушиблись?».

— No, I’m fine. — Подумала и зачем-то сказала: — Thank you.

— Are you sure that you’re okay?

— Вот пристал, — вполголоса проговорила я, немного отвернувшись, затем снова посмотрела на него. — I’m sure. Thanks again. Bye.

Негр как-то странно улыбнулся, я обошла его и быстренько влетела в зал, откуда он выходил. Зал был пуст, не считая пары-тройки туристов, таких же одиноких и отбившихся от группы, как и я. Вот неудача, а!

Я немного постояла, глядя в серый пол, затем, настроив себя подобающим образом, подошла к ближайшей картине и стала ее изучать. Не дождетесь от меня слез! Я прекрасно проведу время одна! Я сама найду все самое знаменитое и сама сумею это проанализировать! Потом меня же и возьмут сюда работать гидом!

Я нашла Пабло Пикассо. Первого взгляда на его работы хватило, чтобы уяснить для себя раз и навсегда: авангардизм я не понимаю.

— Why are you frowning? Don’t like it?

Я вздрогнула и обернулась. Ей-богу, мне почудилось, словно сам Пикассо решил мне выразить свое возмущение по поводу моего неодобрения его работ. Но это был всего лишь новый знакомый. Негр. И что он пристал ко мне, в самом деле? Если б на моей голове красовалась сотня африканских косичек, а лицо было б замазало гуталином, я бы решила, что ему нравлюсь. А светлая кожа и белобрысый хвостик… Его что, на экзотику потянуло? Или у них в Африке женщины закончились?

Значит, почему я хмурюсь? Что ж, мне действительно не нравится.

— You’re right, I ain’t in delight. — То есть «Вы правы, я не в восторге».

Негр приподнял черные брови.

— Are you a poet?

Поэтесса ли я? Хм… Что тут поделаешь, я действительно часто говорю стихами. Даже на английском языке. Это выходит совершенно непреднамеренно.

— Отстань, Африка… — пробормотала я полушепотом, а негр хитро прищурился. — Yes, I am, — не стала я спорить.

— What’s your name?

Ну вот, докатились! Столько русских мужчин мимо прошло, и никто из них не догадался спросить мое имя! А тут негр… О чем я с ним разговаривать-то буду? Зачем он со мной пытается познакомиться?

— Кукарача, — с вызовом ответила я и скорее удалилась из комнаты. Вслед мне раздался пугающий раскатистый папуасский смех.

— Вот ты где! — обрадовался Паша, наткнувшись на меня возле полотна Гогена. — Я уж думал, что потерял тебя навеки! Мне так страшно стало, не поверишь!

Неизменные лохматые черные самойловские волосы стояли сейчас и вовсе дыбом, что не позволило мне сомневаться в правдивости сказанных слов.

— Прости, я не хотела, чтобы так вышло, — запоздало извинилась я. — Ты ни в чем не виноват.

— Нет, я виноват! Если бы я не пристал к тому итальянцу, ничего бы не произошло и мы бы не отбились от экскурсии!

— К испанцу.

Тут Павел меня ошеломил:

— Да какая разница? Все равно они на одном языке разговаривают! — Когда я открыла рот, чтобы его поправить, он не дал сказать, предложив: — Хочешь, я покажу тебе Айвазовского? Он здесь недалеко. Хорош! Пошли?

Посмотрев Айвазовского, а также, помимо других картин, еще и трон Петра Великого, историческую посуду, мебель, фрески и многое другое, мы спустились по лестнице и вышли из здания, приготовившись к длительному ожиданию. Однако скоро позвонила Катька:

— Вы где?

— Возле центрального входа.

— Хорошо, мы идем.

— Кать, а ведь нельзя телефонами пользоваться, — додумалась я произнести в трубку. — Написано в объявлении.

— Это для дураков написали. Ждите, мы уже близко.

Так, значит, я дура. Ну ладно, я и так это знала.

Глава 2

Мы погуляли по Невскому, пообедали в «Бистро» и с помощью подземки добрались до гостиницы. Приехали мы в сей чудесный город сегодня рано утром. Нам только позволили забросить вещи в номера и принять душ с дороги, и тут же отправили на экскурсию — такова программа поездки. Теперь мы с ликованием в душе предвкушали валяние на диване и сопутствующее ему ничегонеделание. Номера нам достались почти по соседству — через один, это почему-то радовало и вселяло твердое спокойствие в душу. Близрасположенный конвой впутаться в какое-либо особо опасное расследование нам уж точно не даст.

— Ну, расскажи что-нибудь, — лежа на кровати нашего двухместного номера, попросила Катька. Я не придумала ничего лучше, чем описать знакомство с негром. Хотя какое, на фиг, знакомство? Я даже имени его не знаю. Наверно, какой-нибудь Абдулла-ибн-Саид-агы. — Что? Абдулла? — удивилась подруга. — Его так зовут?

— Что? А, нет. Это опять мысли вслух. Чем зай-мемся?

— Не знаю. Может, книжку почитаем?

Я согласилась. Телевизор мы с подругой не уважаем, а кроме книг заняться было совершенно нечем. Следующая экскурсия только завтра, ужин у нас в семь часов, а сейчас пять. Действительно, самое время почитать.

Мы полезли в спортивные сумки, извлекли оттуда детективы, пообещав друг другу по прочтении ими обменяться, включили бра каждая над своей кроватью и открыли книги на первой странице, собираясь углубиться в текст, как тут…

— Слышишь? — озабоченно спросила меня подруга, да еще таким блеющим голоском, что у меня затряслись колени.

— Ч… что? Что слышу?

— Вот это.

Мы обе замолкли. Я напрягла слух.

— Кать, да тебе вечно что-нибудь кажется! — возмутилась я, ничего не услышав, но здесь и впрямь от входной двери донеслось какое-то шуршание.

— Тсс! — приложила Катька палец к губам и поднялась. Я вслед за ней. Вместе мы на цыпочках потопали в маленькую прихожую. Через секунду я решила, что окончательно чокнулась. Из-под двери в наш номер решительно заполз белый лист бумаги, сложенный пополам. Я начала моргать. Лист не исчез.

— Это, наверно, Женька, — догадалась Любимова и резко прильнула к двери, повернула ключ и распахнула ее. Коридор до самого лифта был пуст. Тогда Катя захлопнула дверь и подняла лист с пола. Развернула его.

— Ну что там? — заинтересованно спросила я, глядя, как у нее удлиняется лицо.

— Что за чепуха? Нет, он у меня получит! — Катька решительно смяла бумагу в руке и твердой походкой направилась к друзьям. Громко постучала. Я ждала ее на пороге, вытягивая шею, как жираф. Вот на стук вышел Женя. — Что это значит?

— Что? О чем ты, киса?

— Я тебе дам кису! — взорвалась подруга. Она у меня такая! С ней не забалуешь! — Это ты написал эту бредятину? Что это вообще такое? — Катька сунула Логинову под нос белый лист. Они стояли довольно далеко от меня, но, по-моему, он сморщился.

— Что это за бредни?

— А я про что!

— Солнышко, если бы я писал тебе записку, знаешь, что бы там было? — игриво пропел Жека и, приблизив губы к уху подруги, стал нашептывать ей что-то такое, от чего она покраснела и смущенно заулыбалась. Засим они и вовсе принялись целоваться прямо в коридоре, возле двери номера.

— Кхе-кхе! — подала я голос. Миловаться можно и после того, как мы поймем, кто подсунул нам под дверь записку. И, кстати, что в ней?

Катька, вняв моему покашливанию, отстранилась и выдвинула новое предположение:

— Может, это Паша написал?

— Хм… Судя по тексту, очень даже мог. Но почерк не его. Пахан! — крикнул в комнату Женя. — Ты писал им записку?

— Чего? — не понял Паша. — Какую еще записку?

— Вот эту! — громко рявкнул Евгений и потряс белой бумагой, как будто Самойлов мог разглядеть, что там, из комнаты.

Он не поленился, вышел на порог и взял из Женькиных рук таинственное послание.

— Ты че, издеваешься? Зачем бы я стал такое писать? Обратись в сумасшедший дом, видимо, это оттуда прислали, — от души посоветовал он Катьке, оба друга зашли в номер и закрыли дверь.

Любимова вернулась несолоно хлебавши, полная негодования.

— Черт-те что творится в этой гостинице! Были бы мы в люксе пятизвездочного отеля в центре города, нас бы поливали шоколадом из шланга, а не забрасывали шизанутыми посланиями!

Она со злостью швырнула мятую бумажку в угол маленькой прихожей нашего номера и гордо прошествовала в комнату, вернувшись к книге. Я же не удержалась и подняла с пола загадочный лист. Послание гласило: «Мыекуешьынф ыупщвтнф м вуынфеэ срфыщм м зфклу мщяду щиудшылф. Нф зкштуыг вутэпш». Привожу добуквенно, все так и было.

— Кащенко и рядом не стоит, — согласилась я с друзьями, кидая эту дрянь обратно в угол.

На ужин Галина Тимофеевна повела нас в столовую, расположенную в таком лабиринте, что самостоятельно попасть туда было нереально. Наверно, это специально устроили для самозванцев, чтобы, если кто-то случайно забредет в гостиницу, не мог на халяву поесть. Наконец, после кучи поворотов и спусков-подъемов по потайным лестницам, перед нами предстало просторное щедро освещенное помещение, заставленное длинными столами, накрытыми скатертями. Посередине каждого стола радовала взор маленькая вазочка с искусственными цветами. На окнах были уютные шторы нежного сиреневого цвета. Того же цвета салфетки стояли на столах в специальных фарфоровых подставках.