Нездешний - Дэвид Геммел

— За тобой гонятся? — спросил Дардалион.

— Как всегда, — угрюмо ответил воин.

В последний раз Дардалион ехал верхом пять лет назад, когда совершил пятимильную поездку от горной усадьбы своего отца до храма в Сардии. Теперь его донимала боль от ран, ноги терлись о бока кобылы, и ему приходилось очень худо. Он заставлял себя смотреть на воина впереди, отмечая, как легко тот сидит в седле, держа поводья левой рукой — правая никогда не отрывалась от широкого черного пояса, увешанного смертоносным оружием. В месте, где дорога расширилась настолько, что можно было ехать рядом, священник пригляделся к лицу Нездешнего. Оно было сильным и даже по-своему красивым, но рот был угрюмо сжат, а глаза смотрели тяжело и пронзительно. Под плащом воин носил кожаный колет, продранный, поцарапанный и тщательно зашитый во многих местах, а на нем — наплечную кольчугу.

— Ты много воевал? — спросил Дардалион.

— Больше, чем следует, — сказал Нездешний, снова останавливаясь и оглядывая дорогу.

— Ты говорил, что священники гибнут потому, что не находят в себе мужества снять свои одежды. Что ты имел в виду?

— Разве непонятно?

— Казалось бы, наивысшее мужество в том и состоит, чтобы умереть за свою веру.

— Чтобы умереть, никакого мужества не требуется, — засмеялся Нездешний. — А вот чтобы жить, нужна большая смелость.

— Странный ты человек. Разве ты не боишься смерти?

— Я боюсь всего на свете, священник, — всего, что ходит, ползает или летает. Но прибереги эти разговоры для вечернего костра. Мне надо подумать.

Тронув коня каблуками, Нездешний въехал в небольшой лесок. Там, в укромной лощине у тихого ручья, он спешился и ослабил подпругу. Лошади хотелось пить, но Нездешний стал медленно вываживать ее, чтобы она остыла перед водопоем. Потом он расседлал ее и покормил овсом из торбы, притороченной к седлу. Привязав лошадей, он развел небольшой костер в кольце из камней и разостлал рядом одеяло. Закусив холодным мясом, от которого Дардалион отказался, и сушеными яблоками, Нездешний занялся своим оружием. Наточив все три ножа на бруске, он разобрал и почистил арбалет.

— Занятная штука, — заметил Дардалион, — Да, мне его сделали в Венгрии. Очень полезное оружие: бьет двумя стрелами насмерть с двадцати шагов. — Значит, тебе приходится близко подходить к жертве.

Нездешний впился своими мрачными глазами в Дардалиона.

— Не вздумай судить меня, священник.

— Я просто так сказал. Как случилось, что у тебя увели лошадь?

— Я был с женщиной.

— Понятно.

— Боги, это же смешно, когда молодой парень напускает на себя такой вот чопорный вид. Ты что, никогда не спал с женщиной?

— Нет. Я и мяса не ел последние пять лет, и вина не пробовал.

— Скучная жизнь, зато счастливая.

— Нет, не скучная. Жизнь состоит не только из утоления телесных аппетитов. — Я того же мнения. Но их порой тоже утолить не мешает.

Дардалион промолчал. Что толку объяснять воину, как гармонична может быть жизнь, посвященная воспитанию духа? Как радостно парить невесомым и свободным под солнечными ветрами, и путешествовать к далеким мирам, и видеть рождение новых звезд. Как легко бродить по туманным коридорам времени.

— О чем задумался? — спросил Нездешний.

— О том, зачем ты сжег мою одежду, — сказал Дардалион и вдруг понял, что этот вопрос не давал ему покоя весь день.

— Да так, взбрело в голову. Я долго был один — захотелось побыть в чьем-нибудь обществе.

Дардалион, кивнув, подложил в огонь пару веток.

— Больше ты ни о чем меня не спросишь?

— А тебе хотелось бы?

— Пожалуй. Сам не знаю почему.

— Сказать тебе?

— Не надо. Я люблю загадки. Какие у тебя планы на будущее?

— Разыщу братьев из моего ордена и вернусь к своим обязанностям.

— То есть умрешь.

— Возможно.

— Не вижу в этом никакого смысла — впрочем, жизнь вообще одна сплошная бессмыслица.

— Но хоть когда-нибудь она имела для тебя смысл?

— Да. Давным-давно, пока я не сделался коршуном.

— Я не понимаю.

— Вот и хорошо. — Воин лег, подложив под голову седло, и закрыл глаза.

— Объясни, — попросил Дардалион.

Нездешний повернулся на спину и открыл глаза, глядя на звезды.

— Когда-то я любил жизнь и радовался солнцу. Но радость бывает недолговечной, священник, — и когда она умирает, человек начинает спрашивать себя: почему? Почему ненависть настолько сильнее любви? Почему зло всегда вознаграждается? Почему сила и проворство значат больше, чем праведность и доброта? Потом человек понимает, что ответов на эти вопросы нет — и что ему, если он хочет сохранить рассудок, надо изменить свои взгляды. Когда-то я был ягненком и играл на зеленом лугу. Потом пришли волки. Теперь я стал коршуном и летаю в иной вселенной.

— И убиваешь ягнят, — прошептал Дардалион.

— Ну нет, священник, — хмыкнул, поворачиваясь на бок, Нездешний. — За ягнят мне не платят.

Глава 2

Наемники уехали, и у дороги остались лежать семнадцать тел: восемь мужчин, четыре женщины и пятеро детей. Мужчины и дети умерли быстрой смертью. Четыре тележки из тех, что тащили за собой беженцы, полыхали вовсю, а пятая потихоньку тлела. Когда убийцы перевалили за гряду южных холмов, из кустов близ дороги вылезла молодая рыжеволосая женщина с тремя детьми.

— Тушите огонь, Кулас, — сказала она, подталкивая старшего мальчика к тлеющей повозке. Он смотрел на мертвых, в ужасе раскрыв голубые глаза. — Ну же, Кулас. Помогите мне.

Но мальчик увидел тело Ширы и, шагнув к ней на трясущихся ногах, простонал:

— Бабушка...

Женщина обняла его и прижала его голову к своему плечу.

— Она умерла и больше не чувствует боли. Пойдем потушим огонь. — Она вручила мальчику одеяло. Двое младших — семилетние девочки-двойняшки — стояли, взявшись за руки и повернувшись к мертвым спиной. — Ну-ка, девочки, помогите брату — и мы пойдем.

— Куда, Даниаль? — спросила Крилла.

— На север. Говорят, там стоит ган Эгель с большой армией. Мы пойдем туда.

— Я не люблю солдат, — сказала Мириэль.

— Ну-ка, быстро помогите брату!

Даниаль отвернулась, пряча от детей слезы. Гнусный, гнусный мир! Три месяца назад, когда началась война, до их селения дошла весть, что Псы Хаоса идут на Дренан. Мужчины только посмеялись, уверенные в скорой победе.

Но женщины сердцем чуяли, что от солдат, именующих себя Псами Хаоса, ничего хорошего ждать не приходится. Немногие, правда, предвидели, насколько плохо все окажется на самом деле. Даниаль еще поняла бы, как и всякая женщина, что сильному врагу нужно покориться. Но Псы не просто покоряли — они несли всем и каждому смерть, пытки, ужас и разрушение.