Юлия Самойлова. Муза Карла Брюллова - Ольга Буткова

Павел I

Мало того, император начал раздавать мальтийские кресты епископам православной церкви – и только у очень немногих хватило духу отказаться. Одним из первых аристократов, вступивших в Мальтийский орден, был представитель древнего княжеского рода Голицыных. В августе 1798 г. монарх пожаловал мальтийский крест великому поэту Гавриилу Державину. Всегда живо откликавшийся на злободневные события поэт сочинил также оду на Мальтийский орден в честь принятия императором титула Великого магистра, за что получил ценные подарки.

Джулио Литта принял русское подданство и стал Юлием Помпеевичем. Государь дал ему российский графский титул и командорство, а кроме того, назначил шефом вновь созданного Кавалергардского полка, который должен был охранять государя.

Литте и другим мальтийским рыцарям, приехавшим в Россию, все происходившее не казалось несуразицей – они видели в Павле доброго и великодушного монарха, решившегося стать их защитником и покровителем. Граф Литта стремится к женитьбе на Екатерине Скавронской, но, как мы помним, устав Мальтийского ордена предписывает безбрачие. Пришлось, пользуясь поддержкой самого императора Павла, писать папе римскому прошение об избавлении от обета. Папа в этом вопросе не стал проявлять излишнюю принципиальность. Он согласился, и более уже ничто не препятствовало счастью графа Джулио, или, как его стали называть в России, Юлия Помпеевича.

После французов Мальта перешла к Британской империи, не ведая, что является губернией Российской империи. Возник и еще один международный конфликт: Павел объявил Испании войну, потому что испанские приораты не признавали его Великим магистром. К счастью, дело удалось как-то замять и до военных действий не дошло. Император считал, что Европа должна объединиться для «крестового похода» против безбожной революционной Франции. Однако из этой идеи ничего не получалось. Мальта уплывала из рук. Раздосадованный Павел счел ответственными за неудачи братьев Литта. Уже в 1799 г. Лоренцо Литту удалили от двора и выслали из Петербурга, а Джулио уволили со службы и отправили в принадлежавшую ему деревню.

Немилость императора была горька, но карьера Юлия Помпеевича в России на этом не закончилась. Как ни удивительно, графу удалось сохранить свое влияние при императоре Александре и даже при Николае, хотя людьми нового времени он, безусловно, воспринимался уже как осколок ушедшей эпохи, как живая легенда или даже анахронизм.

Миланский граф при русском дворе

Замуж за Литту Екатерина Васильевна вышла в 37-летнем возрасте – почтенном по тем временам. Однако время щадило ее красоту. Юлий Помпеевич был ее ровесником. Свадебные торжества проходили пышно, и сам Державин написал стихи в честь жениха и невесты.

Брак был вполне благополучен, хотя ходили слухи, что графа Литту нельзя назвать образцом супружеской верности. Однако родство душ Юлия Помпеевича и Екатерины Васильевны было несомненным, а объединение двух огромных состояний обеспечивало им жизнь приятную и безбедную.

С воцарением нового императора для Мальтийского ордена в России снова настали худые времена. Александр I отказался от звания Великого магистра, которое могло перейти к нему по наследству, но все же (из уважения к батюшке) сохранил за собой титул протектора (покровителя) Мальтийского ордена. Вскоре последовало восстановление дружественных отношений с Испанией. А в 1817 г. Александр издал указ о прекращении деятельности Мальтийского ордена в России. Рыцари, которые так прижились при российском дворе, вынуждены были уехать! Но Джулио Литта, бывший посол Мальтийского ордена, а ныне российский подданный, все же остался. При новом императоре Александре он заседал в Государственном совете, при Николае стал обер-камергером – это был очень высокий придворный чин.

Э. Виже-Лебрен. Портрет Е. Скавронской

Получив в качестве приданого несметные богатства Скавронских, Юлий Помпеевич оказался рачительным хозяином, обширными имениями управлял умело и с пользой. Хозяйство процветало, крестьяне богатели. Литта строил своим крепостным дома, снабжал их зерном в неурожайные годы и основывал фабрики, деятельность которых приносила немалую выгоду.

Вообще-то Юлий Помпеевич был человеком-загадкой. Он не казался международным авантюристом: напротив, от всей его фигуры так и веяло респектабельностью. Будучи примерным католиком, очень набожным человеком, граф Литта часто посещал богослужения. Он ездил в костел святой Екатерины на Невском проспекте. В известной «Панораме Невского проспекта» художник Василий Садовников изобразил карету графа. Возница экипажа ожидает, когда Юлий Помпеевич выйдет из католической церкви. Граф Литта требовал от своих подшефных, камер-юнкеров, одним из которых являлся Александр Сергеевич Пушкин, непременного посещения православных богослужений. Кроме того, камер-юнкеры должны были объяснять графу свое отсутствие на придворных балах и различных церемониях. Впрочем, был он человеком добродушным, и строгость его часто выглядела напускной.

Эти своеобразные личности более и более стираются с общественного полотна.

Жаль: они придавали картине блеск и оживление.

Новое поколение смотрит с презрением на эти остатки Времен Очаковских и покоренья Крыма.

Оно замыкается в однообразной важности своей и слышать не хочет о частных исключениях, не подходящих под определенную меру и раму. Что же из этого выходит? По большой части одна плоская скука, и только.

Михаил Пыляев с удовольствием описывал эту колоритную личность: «В тридцатых годах на улицах Петербурга можно было встретить колоссальную фигуру величественной осанки, члена Государственного совета, графа Юлия Помпеевича Литту, известного главного деятеля в доставлении Мальтийскому ордену покровительства императора Павла I. Граф Литта в высшем петербургском обществе являлся истинно блестящим обломком екатерининского двора. Современник его говорит: „Мы так привыкли видеть графа Литту в каждом салоне, любоваться его вежливым и вместе барским обхождением, слышать его громовой голос, смотреть на шахматную его игру, за которою он проводил целые вечера, любоваться его бодрою и свежею старостью, что невозможно было не вспоминать о нем каждую минуту, особенно тогда, когда его не стало“. Граф Литта принадлежал к древнему миланскому роду, он с юности посвятил себя морской службе. В 1789 г. он переехал в Россию и отличился в войне со Швецией под предводительством принца Нассауского, когда заслужил орден Св. Георгия 3-й степени и шпагу за храбрость. При императоре Павле он был вице-адмиралом, кавалером ордена Св. Александра Невского и графом Российской империи; в 1799 г. – наместником Великого магистра Мальтийского ордена. Граф Литта отличался несколькими эксцентрическими особенностями: во-первых, голос его громкий и сильный, звучный густой бархатистый бас слышался везде и покрывал собою все другие не только голоса, но иногда и звуки оркестра. Так, на гуляньях ли, в театрах, в первом ряду кресел у самой рампы оркестра, на постоянной прогулке по Невскому или Английской набережной, – везде всегда необыкновенно громко звучал его голос. Голос графа в обществе получил наименование „трубы архангела при втором пришествии“. Во-вторых, граф, не будучи вовсе большим гастрономом, страстно любил мороженое и поглощал его страшными массами как у себя дома, так и везде, где только бывал. Так, во время каждого антракта в театре ему приносили порцию за порцией мороженого, и он быстро его уничтожал.

Жене на 25-летие их свадьбы Литта подарил жемчужную диадему стоимостью в 250 тысяч, а в виде «новогоднего сюрприза» – драгоценности, принадлежавшие ранее казненной французской королеве Марии Антуанетте. «Только я, – заявлял он, – во всей империи могу производить подобные расходы, платить наличными, и только я во всей империи могу похвастаться тем, что никому не должен ни одного гроша».

Граф считался баснословным потребителем мороженого – известные в то время кондитеры Мецапелли, Сальватор, Резанов и Федюшин почитали графа своим благодетелем».

Литта умел прийтись по нраву трем российским императорам, был образцовым придворным, однако гордился независимостью нрава и говорил о себе так: «Никогда и ни при каких обстоятельствах не скрывал свой, быть может, слишком цельный характер, никогда не гнулся перед кем бы то ни было, не умел ни обхаживать и прислуживать людям в фаворе, ни толкаться в приемных всемогущих фаворитов».