ЖИЗНЕОПИСАНИЯ НАИБОЛЕЕ ЗНАМЕНИТЫХ ЖИВОПИСЦЕВ, ВАЯТЕЛЕЙ И ЗОДЧИХ - ДЖОРДЖО ВАЗАРИ

Поскольку же к тому времени Рафаэлем были уже выстроены папские Лоджии, заказанные ему Львом X, этот папа распорядился, чтобы Рафаэль украсил их лепниной, живописью и позолотой так, как это ему покажется лучше. Итак, Рафаэль приступил к этой работе, поручив лепнину и гротески Джованни из Удине, мастеру исключительнейшему и единственному в этой области, правда, больше по части зверей, плодов и прочих мелочей, который, обосновавшись в Риме, выписал отовсюду много мастеров и составил целую бригаду из опытных людей, из которых каждый выполнял лепные работы, но одни делали гротески, другие листву, иные – фестоны и истории, а еще другие – всякие другие вещи. В зависимости же от успехов их выдвигали и повышали им жалованье. Так благодаря соревнованию в этой работе совершенствовались многие молодые люди, произведения которых были впоследствии признаны отличными.

В их число Рафаэль и Джованни из Удине включили Перино с обязательством вместе с другими выполнять и гротески, и истории, и ему было сказано, что он будет получать от Джованни работу в зависимости от того, как он себя покажет. И вот, благодаря тому что Перино работал, соревнуясь с другими, имея возможность себя показать и заставляя себя ценить, не прошло и много времени, как он был признан первым из всех, кто там работал, как по рисунку, так и по колориту, мало того – самым лучшим по красоте и чистоте исполнения и вообще пишущим гротески и фигуры в наиболее изящной и красивой манере, о чем свидетельствуют и ясно говорят те гротески, гирлянды и истории, которые в этой росписи выполнены его рукой и которые не только превосходят все остальные, но и гораздо лучше и очень точно воспроизводят рисунки и эскизы, подготовлявшиеся для них Рафаэлем. Это можно видеть по некоторым историям в середине сводов Лоджий, а именно там, где изображены евреи, переносящие ковчег Завета через Иордан, там, где они обходят стены Иерихона, которые рушатся, а также и следующие истории, как, например, те, где изображен Иисус Навин, который, сражаясь с амореями, приказывает солнцу остановиться. А из тех историй, что написаны под бронзу на цоколе, лучшие опять-таки выполнены рукой Перино, как-то: Авраам, приносящий своего сына в жертву, Яков, борющийся с ангелом, Иосиф, собирающий вокруг себя двенадцать своих братьев, и небесное пламя, сжигающее сыновей Леви, а также многие другие, которые легко распознать среди работ прочих мастеров, но перечислять которые не стоит из-за их большого количества. Написал он также в начале при входе в Лоджии следующие прекрасные истории из Нового Завета: Рождество и Крещение Христа и Тайную вечерю, не говоря о том, что, как говорилось, внизу под окнами им исполнены самые лучшие во всей росписи истории, а именно те, что написаны под бронзу. Все это поражает каждого и живописными частями, и множеством лепнины, выполненных его рукою, тем более что и колорит его гораздо красивее и законченнее, чем у всех остальных. Этой работой Перино прославился невероятно, однако все похвалы отнюдь его не усыпили, наоборот, поскольку поощряемый талант скорее расцветает, они воспламенили его к еще большему рвению и вселили в него почти что безусловную уверенность в том, что он наверняка пожнет те плоды и те почести, которые у него на глазах ежедневно пожинали и Рафаэль из Урбино, и Микеланджело Буонарроти. И работал он тем охотнее, что видел, насколько Джованни из Удине и Рафаэль с ним считаются, поручая ему ответственные работы. По отношению же к Рафаэлю он всегда проявлял покорность и послушание поистине величайшие, почитая его настолько, что и сам Рафаэль полюбил его как родного сына.

В это время, по приказу папы Льва, был отделан свод залы Первосвященников, то есть той залы, из которой через Лоджии входишь в покои папы Александра VI, некогда расписанные Пинтуриккио. И вот Джованни из Удине и Перино расписали этот свод и сообща выполнили и лепнину – все орнаменты, гротески и зверье, которые мы там видим, не говоря о красивых и разнообразных выдумках, осуществленных ими в разбивке этого свода, который они расчленили при помощи разных кругов и овалов, с изображением семи небесных планет и соответствующих им зверей, запряженных в их колесницы, как, например, Юпитера и орлов, Венеру и голубей, Луну и женщин, Марса и волков, Меркурия и петухов, Солнце и коней, Сатурна и змей, а также двенадцати знаков Зодиака и некоторых фигур из числа сорока восьми небесных созвездий, как-то: Большой Медведицы, Пса и многих других, о которых мы, во избежание длиннот, умолчим и которых мы не будем перечислять по порядку, поскольку их можно видеть в самой росписи. Все эти фигуры по большей части написаны рукой Перино. В центре свода находится тондо с четырьмя фигурами, которые олицетворяют собой победы и держат в руках папские регалии и ключи; изображены же они в сокращении снизу вверх, прекрасно задуманы и выполнены мастерски. Помимо того изящества, которого художник добился в изображении их одежды, прикрыв наготу небольшими кусками прозрачной ткани, лишь частично обнажающей голизну рук и ног, и в самом деле достигнув в этом красоты, исполненной необыкновенной прелести, работа эта по заслугам считалась, да и ныне считается, произведением весьма почтенным, обогащенным тем трудом, который в нем заложен, неотразимым и поистине достойным того первосвященника, который не преминул признать старания художников, действительно достойных самого высокого вознаграждения.

Перино расписал также светотенью, вошедшей в то время в обиход с легкой руки Полидоро и Матурино, один из фасадов насупротив дома маркизы ди Масса, неподалеку от «Мастера Пасквино», выполненный им с очень крепким рисунком и в высшей степени тщательно.

Когда же папа Лев на третий год своего понтификата прибыл во Флоренцию и когда по этому поводу в этом городе совершалось множество всяких торжеств, Перино, отчасти чтобы поглядеть на убранство города, а отчасти, чтобы снова повидать родные места, приехал во Флоренцию раньше папского двора и написал на триумфальной арке перед церковью Санта Тринита великолепнейшую большую фигуру в семь локтей, соревнуясь с Тото дель Нунциата, который написал другую фигуру и который был его соперником еще в юношеские годы.

Однако, так как Перино казалось, что прошло тысячу лет, как он отсутствует в Риме, и так как он убедился, что правила и обычаи флорентийских художников сильно отличались от тех, что были приняты в Риме, он, покинув Флоренцию, возвратился в Рим, где, вернувшись к привычному распорядку своей работы, написал фреской в церкви Сант Эустакио, что при таможне, фигуру св. Петра очень рельефную благодаря простому расположению складок и выполненную им с большим знанием рисунка и вкусом. А так как в это время в Риме находился архиепископ Кипра, человек, высоко ценивший всякий талант, в особенности живописный, и так как у него был там дом недалеко от Кьявики, в котором он устроил себе садик с разными статуями и другими древностями, действительно весьма достойными и красивыми, и ему хотелось создать для них достойное их обрамление, он вызвал к себе Перино, который был его ближайшим другом, и они вместе договорились, что Перино должен был написать по всем стенам, окружавшим этот сад, множество историй про вакханок, сатиров, фавнов и прочих лесных обитателей, с намеками на античную статую, которой владел хозяин и которая изображала Бахуса, сидящего рядом с тигром, и так Перино и украсил это место различными «поэзиями». В частности, он расписал там небольшую лоджию маленькими фигурами, разными гротесками и многими пейзажами, написанными с величайшим изяществом и тщательностью. Эту вещь художники считали и всегда будут считать достойной всяческих похвал. Это и послужило поводом для его знакомства с немецкими купцами Фуггерами, которые, увидев произведение Перино, которое им понравилось, и так как они построили себе дом недалеко от Банки по дороге к церкви флорентинцев, они заказали ему для этого дома расписать дворик и лоджию множеством фигур, оказавшимися вполне достойными тех похвал, которые воздают другим его произведениям, и обнаруживающими отличнейшую манеру и обворожительную легкость.

В это же время, как уже говорилось, мессер Маркионне Бальдассини построил себе недалеко от церкви Сант Агостино дом по отлично задуманному проекту Антонио да Сангалло. Желая, чтобы одна из зал, которую он соорудил в этом доме, была сплошь расписана, и рассмотрев проекты многих из упоминавшихся нами юношей, добиваясь красоты и хорошего исполнения этой росписи, он, минуя многих других, решил поручить ее Перино, с которым он договорился о цене и который и приступил к работе, не успокоившись, пока удачнейшим образом не завершил ее в фреске. Залу эту он расчленил пилястрами, между которыми разместил большие и малые ниши. В больших нишах изображены разные философы, по два в каждой нише, а в некоторых и по одному, в малых нишах – путты, частично обнаженные, а частично одетые в прозрачные ткани, и над каждой малой нишей – мраморные женские головы. Над карнизом, покоящимся на пилястрах, следовал другой ордер с членениями, которые соответствовали нижним и между которыми были изображены мелкофигурные сцены из римской истории, начиная от Ромула и Нумы Помпилия. Кроме того, есть там и разные обрамления, написанные под разноцветный мрамор, а над великолепнейшим каменным камином очень живо изображена фигура Мира, сжигающая военные доспехи и трофеи. С этим произведением очень считались еще при жизни мессера Маркионне и после нее все, кто только ни занимался живописью, не говоря уже о непрофессионалах, которые до чрезвычайности его расхваливают.