Фантастические тетради - Ирина Ванка

Накануне урагана вернулся Мидиан, мрачнее черной тучи.

— Со скорым припесочиванием вас, долгожданный, — встретил его профессор. — Рад доложить, что за время вашего отсутствия никаких принципиальных аномалий в лагере не наблюдалось. — И незаметно сгреб под спальник обломки диктофона.

— Как вы насчет того, чтобы поработать, профессор?

— Я уже, собственно… Как бы это выразиться… внес свой посильный вклад…

— Расправились с еще одним прибором?

— Да, я погорячился и теперь сожалею… Надеюсь, в машине связь исправна?

— Похоже, в машине вы тоже погорячились. Панель разболтана. Везде нужен ремонт.

— Вот-вот, — оживился профессор, — я уже думал об этом. Заметьте, как только вы открыли эту рукопись, наша экспедиция терпит аварии одну за другой.

— Терпит, заметьте, не от кого-нибудь, а от вас.

— Знаете, уважаемый, это фатальный процесс! Не станете же вы утверждать, что я лишний член экспедиции.

— Откровенно признаться, профессор, чем дальше, тем больше у меня складывается впечатление, что мы прибыли сюда с противоположными намерениями.

— Ну, это уж слишком! — воскликнул профессор, словно почувствовал под ногами родную кафедру. — Если вы уверены, что справитесь с языковой адаптацией лучше меня, только скажите… Я сию же минуту отправлюсь на Пампирон. Не стану вам надоедать.

— Эф, я рекомендую вам работу как лучшее средство от хандры, — настаивал Мидиан, но профессора уже несло. Он яростно паковал свои скромные пожитки в мешок спальника. — Профессор, будьте любезны… — Он протянул обиженному компаньону ладонь с таблеткой, случайно найденной на полу и припрятанной до лихих времен. — Примите, вам сразу станет легче.

— Непременно, — ответил Эф и, взяв лекарство, припрятал его в карман, — сразу, как только выберусь отсюда. — Он откинул полог шатра, шагнул в туман начинающегося урагана и наткнулся на что-то хрупкое и живое.

— Ой, — послышался детский голос.

— Ладо! — обрадовался Эф и его тон вмиг изменился до неузнаваемости. — Ладо, голубчик, как поживаешь? Как папа? Ты не озябнешь стоять босиком? Пойдем, я провожу тебя к дяде Мидиану.

— Спасибо, — учтиво ответил ребенок и остановился у входа в шатер. Диск вылетел из открытого проема и скрылся в песчаном облаке. Ладо хлопнул в ладоши от восторга и кинулся за ним.

— Удивительно, — поделился профессор с сидящим рядом Макролиусом, — как он видит сквозь сплошной песок.

— Плохо, — ответил пантер, — с каждым годом все хуже и хуже, только глаза себе портит…

Ладо бежал обратно, держа в руках любимую игрушку.

— Дядя Эф, и ты идешь с нам?

— Этого еще не хватало, — вмешался Мидиан и, препроводив профессора внутрь шатра, застегнул полог. — Кто же будет дом сторожить?

Мальчик ушел вперед, Мидиан с трудом успевал за ним, вытягивая ноги из пыльной трясины.

— Не бойся! — кричал Ладо. — Если утонешь, Макролиус выкопает.

Никто и не думал бояться, но твердь с каждым шагом погружалась в недра песочного океана.

— Ты скоро привыкнешь, дядя Мидиан, — обещал мальчишка, — потерпи…

Мидиан терпел, понимая, что привычка здесь совершенно ни при чем. Последний разговор с Бахаутом озадачил его чрезмерно. Биолог пришел к выводу, что генетические мутации этих двух существ имеют самое что ни на есть естественное эволюционное происхождение. Что ни по классу, ни по виду, ни по интуитивному наитию их невозможно отнести ни к фантомам, ни к галлюцинациям даже ради удобства восприятия. Больше всего Мидиана настораживало наличие у этих милых тварей так называемых «переменных хромосом». Этот термин он слышал прежде не раз. Так называли медики новые приемы излечения психических заболеваний, так объясняли биологи целый ряд парадоксальных явлений, метаболических аномалий, произвольных трансформаций, наблюдаемых у высших мутантов. Смысл этого термина всегда оставался расплывчато интригующим. Даже теперь Бахаут не потрудился разъяснить, что означает «переменная хромосома» у местных аборигенов и как она может повлиять на рассудок контактера. «Эти существа не развиваются, — сказал биолог, — их возраст определить невозможно. Их телепатическая связь друг с другом бывает так сильна, что может привести к потере личностной координаты. Их организмы свободно адаптируются и регенерируют, но это не боги. Развитие высоких технологий в их среде маловероятно. Скорее они похожи на жертвы богов. Поверьте мне, Мидиан, профессор был прав, когда предостерегал вас следовать за ними повсюду. Ваши способности к адаптации гораздо скромнее».

Последним изобретением биолога в области освоения диких планет стал жесткий обруч, опоясывающий голову астронома. Это приспособление каким-то образом избавляло от звона в ушах, и Мидиан впервые за время урагана чувствовал себя отменно, но одна деталь все-таки портила удовольствие. Его несчастную голову так расперло от нерешенных проблем, что обруч давил на виски. И Мидиан, кроме того, что утопал в песках, вынужден был вручную регулировать давление внутри костюма.

— Я никогда не привыкну к здешней погоде, — жаловался он.

— Это так кажется, — успокаивал мальчик. — Это всегда так бывает, а потом проходит.

— Кто научил тебя говорить на моем языке?

— Ты.

— Не может быть.

Ладо растерялся, словно сболтнул лишнего. От растерянности он даже остановился, и Мидиан вскоре догнал его, стоящего по колено в песке.

— Разве ты не думал на своем языке?

— Думал.

— Ну вот, а спрашиваешь, — успокоился он и пошел дальше.

— Ты телепат?

— Дядя Мидиан, если б я был телепатом, я бы не искал Эсвика… Просто ты часто спрашиваешь, а это не принято.

— То есть как?

— Вот опять. Спросишь что-нибудь и думаешь. Так любой заговорит на твоем языке.

— А что же тогда принято?

— Нельзя думать при посторонних, — объяснил мальчик, — нельзя спрашиваешь, когда сам знаешь ответ.

— В культуре моей цивилизации это в порядке вещей. А того, кто чует мысли раньше, чем слышит слова, мы называем телепатами.

— Ерунда, — ответил маленький альбианин, — твоя цивилизация, дядя Мидиан, никогда не видела настоящих телепатов.

Перемену ландшафта Мидиан заметил не сразу, но заподозрил, что буря уже не та. Он настроил бинокль и оглядел окрестности. Над ним располагался свод пещеры, впереди — широкий проход в скале. Структура камня напоминала те же окаменелости папируса. Он даже отклонился от курса, чтобы подойти к стене, отломить кусочек и убедиться, что древние письмена, если и были, то безвозвратно канули. Камень рассыпался в ладони, а желтые глаза Макролиуса указали ему путь прямо.