Кривич - Александр Забусов

Десять сотен кипчатских всадников выехали из ханского стана, возвращаясь по своим следам на большой тракт. Торсок-аба не стал рисковать, распыляя силы по капле. Проходя по тракту, в каждое ответвление среди леса он посылал не меньше двух сотен воинов, приказывал: «Захваченный скот, перегонять в кипчакский стан. Рабов не брать, скорость исполнения приказа дороже сотни пленных урусов. Тем, кто не участвует в перегоне скота, галопом догонять основной отряд».

Ведущий передовой дозор, имея под своим началом теперь всего десять воинов, Бастияк заметил, как в ответвление от основной дороги в южном направлении, забежал растрепанный славянин, одетый в бараний тулуп. Пришпорив коней, дозорные поскакали за беглецом. Взять живым, попытать, глядишь, и выведет к богатой лесной деревне.

Беглец привел половцев к хвосту большого обоза. Бастияк увидел его уже рядом с последней телегой, когда он на бегу, что-то выкрикивал охране, указывая рукой себе за спину. С первого взгляда обоз показался кипчикам большим и богатым. Кони с натугой тянули тяжело нагруженные повозки, на которых помимо поклажи сидели женщины и дети. У колесных пар бегали, виляя хвостами собаки. То ли жители селенья переселялись к новому месту проживания, то ли купец вел богатый караван, с первого взгляда и не скажешь. Хотя, скорее всего первое. Помимо телег, в караване перегоняли скот.

Помня свою оплошность и, не имея, достаточно сил, Бастияк развернул своих воинов, поскакал к основному воинству. Караван не пропадет даже по темени, ведь скоро стемнеет, он все равно оставит следы на дорожном полотне.

Выехав на дорогу, дозор лоб в лоб встретился с остальными силами куреня. Соскочив с лошади, Бастияк прижав в почтении руку к груди, доложил деду:

— Олугла Торсок-аба, в версте от этого места мы обнаружили караван, урусы движутся со скарбом, домочадцами и скотом. С этой дороги они свернули в лес. Нас видели, а значит, могут попытаться спрятаться.

— Большой караван?

— Повозок тридцать. Скот не даст им быстро скрыться от нас!

— Воины, — привстал на стременах Торсок. — Добыча ждет нас. Да поможет светлый Тэнгри пополнить алыш каждого воина с этой добычи. Когда нагоним урусов, аилы Отрака и Мангуша обходят караван слева, Тугора и Хурсана по правую руку. Вперед мои волки.

Более четырех сотен воинов углубились в лес, галопом понеслись по довольно широкой, поросшей редколесьем берез и сосенок лесной дороге, нахлестывая лошадей, предвкушая добычу не способную отбиться от нападавших. Уже издали узрели медленно кативший в сторону юга караван. Безжалостные, жадные и наглые, готовые пролить чужую кровь, они завыли, заулюлюкали, вздели к потемневшему небу кривые сабли. Пошли в обход, обтекая повозки по бокам, совсем не замечая, что копыта лошадей с чавканьем ступают по жидкому торфу, что деревья от дороги расступились вдаль и только стволы высохших берез вздымаются к просторному небу. Не хотели чувствовать беды, даже когда лошади попытались изменить направление скачки, косясь на караван, ржали, подавая сигналы тревоги.

Передовые всадники с обеих сторон каравана, совсем чуть-чуть не дотянувшись до головы колонны, десятками ушли в болотную бездну, вскочив в пространство открытых водных окон. Странно как их раньше никто не заметил! Инерция скорости сыграла плохую шутку, с теми, кто следовал у них на хвосте. Лошади провалились по брюхо в тягучий мул, как мухи в сироп. Болото с неимоверной силой засасывало бьющихся, пытающихся вырваться животных. Вот, на поверхности еще видны лошадиные головы, и люди, барахтающиеся между ними, тянущие руки к телегам.

— По-мо-ги-те! А-а-а! Тону! — раздавались повсюду голоса.

Те, кто шел в задних рядах нападающих, успели осознать опасность. Воротили узду в сторону и назад, пытаясь выбраться из гибельного места.

Внезапно караван словно растаял, сбросил личину беззащитных смердов, убегающих от ворога. На месте телег проявились длинные сосновые ветви, метра по три длинной, а лошади вдруг стали походить на разожравшихся земляных червей, шустро ползущих к тонущим лошадям и людям. С ветвей вспорхнули сотни ночниц, хлопая кожистыми крыльями они, облетев болото, обрушились на самых умных и рассудительных, тех, кто имел шанс выскочить из западни. Вцепившись в живую плоть, они рвали мясо обливаясь человеческой кровью, полосуя когтями одежду и кожу, разметая в клочья жалких в своих потугах на выживание кочевников. Кругом, по всему болоту, были слышны стоны и уханье.

Старый Торсок, кривой саблей рубил слетевшихся тварей, умело закрываясь щитом, вертелся так, как будто сбросил три десятка лет. На кон была поставлена жизнь, а умирать не хотелось. Ой, как не хотелось! По щекам струились слезы смешанные с его же кровью, стекающей с головы, поцарапанной, порезанной, покрывшейся струпьями кожи. Ушел в перекат, убравшись с направления пикировки твари с детским лицом на туловище без шеи. Срубил двух крокодилоподобных страхинь. Снова отшагнул, пропуская очередную нежить, и…

Боль пронзила нервные узлы шеи, горло наполнилось тягучей кровью, забулькало, не стало возможным вздохнуть, в глазах потемнело и разом пропали все ощущения. Над мертвым телом старейшины приподнялся, озираясь кругом, упырь с измазанным свежей кровью лицом.

Болото опустело, затихло, на его поверхности не осталось и следа от былой бойни. Только открытые окна мутной воды, да пузыри, с глухими хлопками вырывающиеся из глубин на поверхность, говорили о том, что в его недрах происходят посторонние процессы. До рассвета было еще далеко. Издали, стоя под кроной разлапистой сосны у самой кромки болота, Леший помахал рукой болотнянику, развернувшись, опираясь на сучковатую палку, уклоняясь от ветвей и колючек кустарника, пошел в чащобу.

— 7-

Дружина Монзырева вчера поутру покинула Гордеев городок. Конные сотни и пешая рать, посаженная на повозки, вышли на Черниговский тракт, повернули в сторону Курска. Наместник Курский, боярин Вадим Всеволодович, прислал гонца с вестью о набеге кочевников на северянские земли, уже захвативших несколько городков и погостов Курского наместничества, беспощадно грабивших и убивавших жителей селищ и деревень. Боярин просил помочь отразить набег.

К самому Курску орда подошла на расстояние двух десятков верст, окружила его разъездами, шерстила округу по лесам и долам, оставляя главный город юго-востока северянского края как бы на потом, на сладкое. На юг в Дикое поле потянулись колонны невольников, сопровождавшиеся ударами плетей. Опустели деревни и хутора, смерды уходили в леса, прятались в схроны в надежде пересидеть набег и вернуться в родные избы. Время изменило людей. Еще каких-то сто лет назад, люди, живущие на этой земле, дружно взяли бы в руки оружие и встали плечом к плечу, вытолкали бы любого врага со своей земли. Сейчас же в мышлении людей произошел сдвиг, переосмысление понятия бытия в этом мире. Смерд должен пахать землю, растить хлеб, выкармливать скотину. Купец должен заниматься торговлей. Защита земель ложится только на плечи княжеской дружины. Невместно брать в руки меч.