Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (金瓶梅) - Автор неизвестен

Декламирует:

Один – это добрый посланец небес,Другой – злобный якша, молоденький бес[40].Хуан прервала свое чтение в миг,К гостям обращен ее праведный лик.«От дома какого к слуге недостойнойПришли вы?» – «Сударыня, будьте спокойны,Не вашей семьи драгоценной родня,Из царства теней к вам послали меня.Зовет тебя, матушка, мудрый Яньло,От сутр, что читаешь ты, в небе светло.»От слов этих мигом сковал ее страх,К ним с просьбой она на дрожащих устах.«С фамилией той же и с той же судьбойДругую возьмите к Яньло вы с собой.Готова на сотни милльонов смертей,Но как я сиротами брошу детей?!Ведь доченьке старшей лишь девять годков,А младшей-то шесть!.. Как оставить мне кров?!Сынку малолетнему – три миновало,Его берегла и ласкала так мало!Отпустите если, то жизни по гробУсерднее буду творить я добро!»Ей отроки молвили из темноты:«Кто помнит “Алмазную сутру”, как ты?!»

Добрый и злой отроки, слушавшие мольбы праведной Хуан, никак не могли взять ее с собой. До того сильно любила она деток своих, что не в силах была с ними расстаться. Торопить ее стали отроки: «Матушка добрая, смерть возьмет тебя в третью ночную стражу[41], не отложить даже до четвертой. Это здесь в световом мире ты свободна, вольна. А царство теней не допустит отсрочки. Промедлив, мы согрешим, и никакие оправданья не помогут.»

И решилась тогда Хуан. Велела дочери нагреть воды и после омовения, пред Буддою представ, ноги по уставу сложив, молча села. Душою подлинной предстала Хуан перед владыкой Яньло.

Поет на мотив «Осень над Чуской рекой»:

Жизнь – как молнии вспышка, как сон по утру.Человек пред кончиной – свеча на ветру.Уже встретила я государя Яньло,В дальний путь собралась, одеянье бело.С Ностальгической башни[42] взгляну я назад.Как терзаюсь слезами родимых ребят!Вы в льняных поясах и в простом одеяньиБейте в гонги, готовьте мой гроб к отпеванью.

Произносит, как прозу[43]:

 Оставим в стороне то, как страдал Линфан.

 Расскажем об идущей в мир теней Хуан.

 Достигла адских берегов Най-хэ реки [44].

 Пред Золотым мостом [45] замедлила шаги.

 «Кто удостоен Золотым мостом идти?»

 «Тот, кто читает сутры с верою в груди».

 А под мостом вздымался столб кровавых брызг,

 И ужасали крики скорби, плач и визг.

 Кружились змеи посреди кровавых луж,

 От яда их страдало столько грешных душ!

 Вот впереди Гора Разломанных монет

 «Какой заложен в сем названии секрет?»

 «Жгут люди жертвенные деньги, – был ответ, –

 Сжигают не дотла, и так милльоны лет –

 Гора скопилась из таких полумонет.

 Так и назвали. И других секретов нет».

 Невинно убиенных град перед Хуан –

 Им нет перерожденья, их судьба – туман [46].

 От состраданья заболела голова

 Хуан, «Алмазной сутры» вырвались слова.

 Открыли грешники в реке свои глаза,

 Покрыли гору трупов пышные леса,

 Земля не от огня – от лотосов красна –

 Ад облаком благим укрыли небеса.

 Торопят отроки Хуан покинуть град,

 Спешат правителю Яньло, подать доклад.

Поет на мотив «Овечка с горного склона»:

Драгоценный алтарьвсех явлений ВселеннойПред Хуан вдруг предстал ослепленной.Два посланца о нейдоложили мгновенно,И Яньло ее принял степенно.Позабыв о жизни бренной,Пав коленопреклоненнойВозле золотых ступеней,Слушала Хуан в волненьи.«Расскажи нам откровенно,Как ты долго с неизменнымПостоянством чтишь ученье,В сутрах ищешь просветленье?Было ли тебе явленьеБодхисаттвы Гуаньинь?Без утайки говори!»«Лет с семи соблюдаю посты, и в надежде,Что Всевышний услышит, отверзнутся вежды,Жгла я жертвы без устали день ото дняИ тогда, когда замуж отдали меня.Проникала в учение сутры нетленнойИ жила с мужем жизнью я кроткой, смиренной.»

Произносит, как прозу:

 «Узнай душою праведной Яньло наказ, –

 В ответ услышала Хуан Владыки глас. –

 “Алмазной сутры” много ль знаков помнишь ты

 И выделенных мест, темнее темноты?

 Иероглифом каким вздымается канон?

 Каким он опадает, плавно завершен?

 Какие в центре? Если помнишь все как надо,

 Вернешься к жизни. За усердие – награда!»

 Пред пьедесталом золотым Хуан встает:

 «Услышь, мой государь, рабы твоей отчет.

 Пять тысяч сорок девять слов в Каноне, как одно!

 Черт – восемьдесят да четыре тысячи всего [47].

 Иероглиф “сущность” – первый, а последний – “карма [48],

 Знак “долга” в центре, рядом – “бремя”, ему парный. [49]»

 Свой не окончила рассказ, и вдруг в ночи

 Пронзили трон Яньло тончайшие лучи

 И посветлел драконий лик [50] царя смертей.

 «Что ж, отпущу тебя взглянуть на мир людей.»

 Решенье услыхав, ответила тотчас:

 «Внемли, о государь, рабе в последний раз.

 Пускай я не вернусь в семью простых невежд,

 И грешных крашенных [51] не надо мне одежд.

 Быть добродетельной четы хочу я сыном,

 Каноны Будды чтить всю жизнь, пока не сгину.»

 Взяв кисть, Яньло вердикт свой начертал мгновенно:

 «Быть отпрыском семьи богатой и степенной,

 Войти младенцем в Цаочжоу к старым Чжанам,

 Чтобы могилы их не заросли бурьяном.

 Супругов добродетельных очаг согрей,

 Чьи славны имена меж четырех морей.

 Прими забвенья прошлых жизней эликсир.

 Сквозь чрево досточтенной Чжан ступай в сей мир.

 Лишь слева на локте младенческой руки

 Впишу иероглифов две красные строки.

 То явится в перерождении Хуан,

 Чей муж никчемный в прошлой жизни был Линфан.

 Даровано мужское ей перерожденье

 И долголетие за тягу к просвещенью.

 Пусть Чжан взлелеет сына, как бесценный дар,

 Отцовство – чудо, если ты уже столь стар».

Поет на мотив «Креповое черное платье»:

В точности осуществилсягосударя план –Обрела мужское тело,стала Чжан – Хуан.И богач расцвел от счастья.Сын в три года повзрослел,В семь – явил он светлый разуми в науках преуспел.Редкостным Талантом звали –зарекли от бед.Первым тронный сдал экзаменв восемнадцать лет.

Так вот. Выдержал восемнадцатилетний Чжан Цзюньда – Редкостный Талант экзамены и занял пост уездного правителя Наньхуа в Цаочжоу. Как вступил он в должность, первым делом занялся казенными налогами, потом обсудил дела управы и тут вспомнился ему прежний дом. Велит он двоим посыльным: «Идите пригласите Чжао Линфана. Поговорить надобно». Посыльные без промедления направились к дому Чжао и пригласили Линфана.

Произносит, словно прозу[52]:

 Линфан один в своем дому читал каноны –

 Усердно он молился Будде.

 Когда посыльные вошли к нему с поклоном

 И он узнал, в чем дело, – тут же

 Собрался, приоделся чинно по параду

 И вышел посетить управу.

 Войдя, он поклонился в зале по обряду.

 Его почтил сановник главный –

 Правитель Чжан! Он принял мясника на славу!

 И усадил его с почтеньем.

 Любезностями обменялись по уставу,

 Подали слуги угощенье.

 «Ты, сударь, – мой хозяин и супруг Линфан

 Из рода Чжао. Приглядись!

 Ведь я – жена твоя, умершая Хуан.

 Мужчиною вернулась в жизнь.

 Не веришь? Отойдем на тихую веранду,

 Сниму одежды при свече:

 Там надпись киноварная вещает правду