Огненный крест. Книги 1 и 2 (ЛП) - Диана Гэблдон

Несмотря на все свое логическое мышление, Брианна ни в коей мере не была нечувствительна к шепотам леса — не с маленьким ребенком, которого нужно охранять. Она не помогала с подготовкой лагеря ко сну, а сидела рядом с Джемми, заряжая свой мушкет.

Джейми после быстрого взгляда на дочь заявил, что он и она будут сторожить первые; Джосайя и я — следующие, а Питер и Кеззи — последние. Прежде мы не выставляли стражу, но никто не стал возражать.

Долгий день в седле — самое лучшее снотворное. Я легла на землю рядом с Джейми, страшно благодарная уже за то, что могла принять горизонтальное положение, которое компенсировало твердую постель. Джейми мягко положил руку мне на голову; я повернула лицо и поцеловала его ладонь, чувствуя себя в безопасности и защищенной.

Питер и близнецы Бердсли тут же заснули; я могла слышать их храп с обратной стороны костра. Я сама почти засыпала, убаюканная тихим разговором между Джейми и Бри, когда тон их беседы изменился.

— Ты тревожишься за своего мужа, nighean? [193]— спросил он мягко.

Она издала тихий несчастливый смешок.

— Я тревожусь с тех пор, как его повесили, — сказала она. — Теперь я еще и боюсь, — добавила она.

Джейми произвел низкий звук в горле, который он считал успокоительным.

— Он сейчас не в большей опасности, чем был в прошлую ночь, девочка, и в любую ночь с тех пор, как уехал.

— Верно, — ответила она сухо. — Но то, что я не знала о медведях-призраках и чернокожих убийцах, еще не означает, что там их нет.

— Я думаю точно также, — ответил он. — Но он не будет в большей безопасности от того, что ты боишься за него, не так ли?

— Нет. Ты думаешь, это успокоит мой страх?

В ответ раздался тихий грустный смешок.

— Я так не думаю.

Последовало короткое молчание, прежде чем Брианна заговорила снова.

— Я только думаю. Что я буду делать, если он действительно… не вернется? Днем со мной все в порядке, но ночью я не могу не думать…

— О, — произнес он тихо. Я видела, как он запрокинул голову, глядя на сверкающие вверху звезды. — Сколько ночей за двадцать лет, nighean, сколько часов я провел, думая, жива ли моя жена, и как ей живется. Она и мой ребенок…

Его рука нежно провела по моим волосам. Брианна ничего не сказала, но произвела тихий невнятный звук.

— Для этого есть Бог. Беспокойство не поможет, но молитвы могут помочь. Иногда, — добавил он честно.

— Да, — произнесла она, притворяясь спокойной, — но если…

— И если бы она не вернулась ко мне, — прервал он ее твердо, — если бы ты не появилась, если бы я никогда не узнал или узнал бы наверняка, что вы обе мертвы… — он повернул голову, чтобы посмотреть на нее, и я почувствовала, как он пошевелился, убрав руку с моих волос и протянув другую, чтобы коснуться ее. — Тогда я все равно бы жил, nighean, и делал то, что нужно. Ты тоже.

Глава 82

Темное небо

Роджер обливался потом, с трудом пробираясь сквозь дерби ликвидамбра и болотного дуба. Он находился где-то рядом с водой; он еще не мог слышать ее шум, но ощущал свежий смолистый запах какого-то растения, которое обычно росло по берегам рек. Он не знал, как оно называется, но он узнал запах.

Ремешок его походного мешка зацепился за сук, и он дернул его, вызвав небольшой дождь из желтых листьев, которые запорхали вокруг него, как бабочки. Он был рад воде и не только оттого, что испытывал жажду. Хотя ночи были холодные, днем было достаточно жарко, и он опустошил флягу еще до полудня.

Однако больше, чем воды, он жаждал открытого пространства. Здесь в долине заросли кизила и магнолии были так обильны, что он едва видел небо, а там где солнце пробивалось сквозь листву, густая трава достигала колен, и колючие листья падуба цеплялись за одежду и волосы.

Он ехал на муле Кларенсе, который больше подходил для дикой местности, чем лошади, но некоторые места даже для него были непроходимы. Он оставил спутанного мула вместе со скаткой и седельными сумками на возвышенности и стал пробираться сквозь кусты, чтобы достигнуть следующего пункта для измерения.

Каролинка, громко хлопая крыльями, вылетела из ближнего куста и заставила его сердце практически остановиться. Он застыл на месте с отдающимися в ушах ударами сердца. На ветках сидела орда маленьких длиннохвостых попугаев, громко чирикая и разглядывая его с дружелюбным любопытством. Потом что-то их спугнуло, и они взлетели, как яркие стрелы, исчезнув среди деревьев.

Было жарко; он снял сюртук и обвязал его за рукава вокруг талии, потом вытер лицо рукавом рубашки и продолжил продираться сквозь поросль. Астролябия на ремешке болталась на его шее. С вершины горы он смог рассмотреть укутанные туманом долины и покрытые лесом горные хребты и получил удовольствие от мысли, что это принадлежит ему. Здесь же внизу в борьбе с плетями дикого винограда, куртинами лисохвоста и бамбукообразными зарослями тростника, возвышающимися над его головой, мысль о владении показалась ему смешной — кому нужно это гребаное дикое болото?

Единственное, к чему он стремился — это поскорее провести измерения и вернуться на возвышенность. Даже под сенью гигантских деревьев девственного леса для человека было достаточно воздуха. Огромные ветви тюльпанных деревьев и каштанов образовывали навес, который плохо пропускал солнечные лучи, так что лишь небольшие растения: маленькие дикие цветы, орхидеи и триллиумы — могли расти под ними, а опавшие листья образовывали толстый упругий матрац, в который ноги погружались на несколько дюймов.

Невозможно было представить, что это место может измениться, и все-таки оно изменилось, то есть оно изменится. Он знал это хорошо, даже больше чем знал — он, черт побери, видел это сам! Он водил автомобиль по трассам, проложенным в сердце мест, подобных этому. И все же, пробираясь через заросли сумаха и митчеллы, он знал еще лучше, что это место могло поглотить его в мгновение ока.

Однако абсолютная дикость местности приносила ему своеобразное успокоение. Среди гигантских деревьев и разгула дикой природы он нашел покой, отдохновение от запруды несказанных слов в голове, от молчаливого беспокойства в глазах Брианны, от оценивающих взглядов Джейми, не осуждающих, но висящих, как Дамоклов меч, над душой. Отдохновение от жалостливых и любопытных взглядов, от постоянных усилий, которые требуются, чтобы говорить, от памяти о способности петь.

Он скучал по ним всем, особенно по Бри и Джему. Он редко видел связные сны в отличие от Бри — что она сейчас пишет в своем дневнике? — но сегодня утром он проснулся от яркого ощущения, что Джем ползает по нему, как он обычно любил делать, с любопытством тыча пальцами ему в лицо, исследуя глаза, уши, нос и рот, словно ища потерянные слова.