Орден куртуазных маньеристов (Сборник) - Вадим Степанцов

Вторая баллада

...Пока их отцы говорили о ходеСтоличных событий, о псовой охоте,Приходе зимы и доходе своем,А матери - традиционно - о моде,Погоде и прочая в этом же роде,Они за диваном играли вдвоем.

Когда уезжали, он жалобно хныкал.Потом, наезжая во время каникул,Подросший и важный, в родительский дом,Он ездил к соседям и видел с восторгом:Она расцветает! И все это времяОни продолжали друг друга любить.

Потом обстоятельства их разлучили -Бог весть, почему. По какой-то причинеВсе в мире случается наоборот.Явился хлыщом - развращенный, лощеный,И вместо того, чтоб казаться польщенной,Она ему рраз - от ворот поворот!..

Игра самолюбий. С досады и злости -За первого замуж. Десяток набросьтеУнылых, бесплодных, томительных летОн пил, опустился, скитался по свету,Искал себе дело... И все это времяОни продолжали друг друга любить.

Однажды, узнав, что она овдовела,Он кинулся к ней - и стоял помертвело,Хотел закричать - и не мог закричать.Они друг на друга смотрели бесслезноИ оба уже понимали, что поздноНадеяться заново что-то начать.

Он бросился прочь... и отсюда - ни звука:Ни писем, ни встречи. Тоска и разлука.Они доживали одни и поврозь.Он что-то читал, а она вышивала,И плакали оба... и все это времяОни продолжали друг друга любить.

А все это время кругом бушевалиВселенские страсти. Кругом убивали.От пролитой крови вскипала вода.Империя рушилась, саваны шились,И кроны тряслись, и короны крошились,И рыжий огонь пожирал города.

Вулканы плевались камнями и лавой,И гибли равно виноватый и правый.Моря покидали свои берега.Ветра вырывали деревья с корнями.Земля колыхалась... и все это времяОни продолжали друг друга любить.

Клонясь, увядая, по картам гадая,Беззвучно рыдая, безумно страдая,То губы кусая, то пальцы грызя,Сходили на нет, растворялись бесплотно,Но знали безмолвно и бесповоротно,Что вместе - нельзя и отдельно - нельзя,

Так жили они до последнего мига -Несчастные дети несчастного мира,Который и рад бы счастливее стать,Да все не умеет - то бури, то драки,То придурь влюбленных... и все это время...

О Господи Боже, да толку-то что?!

К вопросу о роли детали в структуре прозы

Кинозал, в котором вы вместе грызли кедрачИ ссыпали к тебе в карман скорлупу орехов.О деталь, какой позавидовал бы и врач,Садовод при пенсне, таганрогский выходец Чехов!

Думал выбросить. И велик ли груз - скорлупа!На троллейбусной остановке имелась урна,Но потом позабыл, потому что любовь слепаИ беспамятна, выражаясь литературно.Через долгое время, в кармане пятак ища,Неизвестно куда и черт-те зачем заехав,В старой куртке, уже истончившейся до плаща,Ты наткнешься рукою на горстку бывших орехов.Так и будешь стоять, неестественно прям и нем,Отворачиваясь от встречных, глотая слезы...Что ты скажешь тогда, потешавшийся надо всем,В том числе и над ролью детали в структуре прозы?

Когда она с другим связалась...

Когда она с другим связалась,А я отпал как таковой -Какой она себе казаласьТаинственной и роковой!Как недвусмысленно кипелаЗубоскрежещущая страстьВ том, как она не в такт хрипелаПро "окончательнее пасть" -И в колебании недолгомВ плену постылого жильяМеж чувством, стало быть, и долгом -Хоть долг, конечно, был не я.

Он был - исполнить волю рока:Уйти с печалью неземной,Чтоб милосердно и жестокоПрикончить то, что было мной.Насколько ей была по вкусуРоль разбивающей сердцаГордячки, собственнику-трусуПредпочитающей борца!Я все бы снес. Но горем сущимМне было главное вранье:Каким бесстыдным счастьем сучьимВовсю разило от нее!

Ей-Богу, зло переносимо,Как ураган или прибой,Пока не хочет быть красиво -Не упивается собой,Взирая, как пылает ТрояИли Отечество; покаПалач не зрит в себе героя,А честно видит мясника.Но пафос, выспренность, невинность,Позор декора, срам тирад...Любезный друг, я все бы вынес,Когда б не этот драмтеатр!

Увы, перетерпевши корчу,Слегка похлопав палачу,Я бенефис тебе подпорчуИ умирать не захочу.Ноябрь злодействует, разбойник.На крышах блещет перламутр.Играет радио. ПокойникПихает внутренности внутрь,Привычно стонет, слепо шаритРукой, ощупывая грудь,Сперва котлет себе пожарит,Потом напишет что-нибудь...

Кто обойден галантной школой...

Кто обойден галантной школой,Тот не увидит ГалатеиВ трактирщице из пирожковой,В торговке из галантереи.

Сырье поэта, как и прежде, -Двуногих тварей миллионы.Так пой, мой друг, в слепой надежде!Мы все глядим в Пигмалионы!

Курсистка

Анне Пустынцевой

Анна, курсистка, бестужевка, милый дружок,Что вы киваете так отрешенно и гордо?Видимо, вечером - снова в марксистский кружокВ платьице жертвенно-строгом, по самое горло?

Аннушка, вы не поверите, как я устал!Снова тащиться за вами, голубушка, следом,Снова при тусклой коптилке читать "Капитал",Будто не зная других развлечений по средам!

Дети дьячков, не стиравшие воротничков,С тощими шеями, с гордостью чисто кретинской,Снова посмотрят презрительно из-под очковНа дворянина, пришедшего вместе с курсисткой.

Что до меня, - посвящение в ваши делаДвижется медленно, я и на том благодарен.Верить ли сыну помещика из-под Орла?Хоть и студент, и словесник, а все-таки барин!

Кто это злое безумие вам диктовал?Аннушка, что вам тут делать, зачем среди них вы?Прежде заладят: промышленность, рынок, товар...После подпольно сипят про враждебные вихри...

Вследствие этого пенья сулят благодать..Все же их головы заняты мыслью иною:Ясно, что каждый бы вами хотел обладать,Как в "Капитале" товар обладает ценою.

Сдавленным шепотом конспиративно оретГлавный поклонник Успенских, знаток Короленок:"Бедный народ!" (Будто где-нибудь видел народ!)После он всех призывает в какой-то застенок.

Свет керосинки едва озаряет бедлам.Некий тщедушный оратор воинственней Марса:Аннушка! Всю свою страсть безответную к вамВ поисках выхода он переносит на Маркса!

Сущий паноптикум, право. Гляди да дивись.Впрочем, любимая, это ведь так по-российски -То, что марксисты у нас обучают девиц,Или, верней, что в политику лезут курсистки!

Душно мне в Питере, Аннушка. Давит гранит,Геометрический город для горе-героев.Ночью, бывало, коляска внизу прогремит,И без того переменчивый сон мой расстроив, -

Думаешь, думаешь: что вы затеяли тут!Это нелепо, но все ж предположим для смеха:Что, если эти несчастные к власти придут?!В стенах промозглых гранитное мечется эхо.

Аннушка, милая, я для того и завелВсю эту речь, чтобы нынче, в ближайшее лето,Вас пригласить на вакации съездить в Орел.Аннушка, как мне отчетливо видится это -

Запах вечерней травы, полуденных полей,Вкус настоящего хлеба, изюмного кваса!Даже не ведаю, что в усадьбе милей:Дедушкин сад или бабушкин томик "Жильбласа!"

В августе яблоки, груши, малина - горой!Верите ль, некуда деть - отдаем за бесценок!К вашим услугам - отличнейший погреб сырой,Если вам так непременно охота в застенок!

Будете там запрещенные книжки читать,Ибо в бездействии ум покрывается ржавью.Каждую ночку я буду вас так угнетать,Как и не снилось российскому самодержавью!..

... Боже, давно ли? Проснулся, курю в полумгле.Дождь не проходит, стекло в серебристых потеках.Что-то творится сейчас на российской земле?Там-то не ведают, где ж разглядеть в Териоках!

Видимо, зря я тогда в эмпиреях парил.Знаете сами, что я никудышный оратор.Может быть, если бы вовремя уговорил,Мне бы спасибо сказал Государь Император.

Мне не жалко двадцатого века...