Том 1. Клоун - Cuttlefish That Loves Diving

Глава 185: Мир разума

Ждёт торт? Такой ответ я точно не ожидал… Хотя нет, если бы я мог угадать ответ психически больного, это бы означало, что я и сам не в порядке… — промелькнула мысль в голове Клейна. Сохраняя непринуждённую улыбку, он спросил, словно болтая с другом:

— Кто тебе принесёт торт?

Лицо Худа Ойгена тут же вытянулось, став ещё более худым, и он запричитал:

— Нет, нет торта… Нет торта! Ты украл мой торт!

Его голос внезапно стал громче, а глаза яростно уставились на Клейна. Не успел Клейн придумать, что ответить, как тот громко гавкнул и, раскрыв рот, оскалил два ряда белых зубов. Затем, пуская слюну, он спрыгнул с кровати, одним шагом приблизился к Клейну и, вытянув руки, попытался схватить его за плечи, чтобы притянуть к себе и вцепиться зубами.

Несмотря на внезапность нападения, Клейн хоть и растерялся, но среагировал вовремя. Он мгновенно согнул колени, присел и, развернув корпус, выставил левый локоть.

Бум!

Он ударил Худа Ойгена в живот. У того глаза закатились, а изо рта потекло ещё больше слюны. Однако Худ Ойген не остановился. Он повалился вперёд и, раскинув руки, попытался намертво обхватить свою цель.

Клейн уклонился, перекатившись в сторону с такой отточенной лёгкостью, будто повторял это движение сотни раз. Он опёрся на правую руку, сделал сальто назад и, встав на ноги, уже готовился перейти от защиты к нападению, чтобы обезвредить противника. В этот момент он увидел, что Худ Ойген застыл на месте, его глаза потеряли фокус, стали пустыми и растерянными.

…Клейн на мгновение замер, затем повернул голову в угол и увидел Данна Смита в чёрном плаще и шёлковой шляпе того же цвета. Капитан, сжав кулаки, опустил голову.

Капитан утащил Худа Ойгена в сон… — с облегчением понял Клейн. Воспользовавшись моментом, он достал совершенно безобидный ритуальный серебряный кинжал и с его помощью создал Стену Духовности, запечатав одиночную палату.

Затем Клейн вынул три свечи с примесью мяты и расставил их на подоконнике в виде перевёрнутого треугольника: одна символизировала Богиню Вечной Ночи, вторая — Мать Сокрытия, а третья — его самого. Вскоре он закончил обустройство простого алтаря и силой духовного трения зажёг все свечи.

Только он собрался обернуться и предупредить капитана, как Данн уже поднял голову и низко усмехнулся:

— Сон Худа Ойгена — это сплошной хаос, его невозможно направить.

Не успел он договорить, как в глазах Худа Ойгена снова появился осмысленный взгляд. Затем этот спятивший Психиатр откинулся назад и с наслаждением зевнул.

…Клейн на мгновение потерял дар речи. Ничего не сказав, он взял маленький металлический флакон с чистой росой Амманда. Он капнул прозрачной жидкостью, дистиллированной из смеси ночной ванили, цветка глубокого сна и ромашки, в пламя свечи, символизирующей его самого. По комнате мгновенно распространился чистый и умиротворяющий аромат.

Напряжение, гнев и удовлетворение Худа Ойгена исчезли. Он лениво сел на край кровати и снова безучастно уставился на багровую луну за окном, его взгляд опять стал пустым и безмятежным.

Клейн тоже ощутил неземное спокойствие, какое бывает лишь глубокой ночью. Он отложил флакон и сел рядом с Худом Ойгеном, намереваясь найти способ заставить того снять последнюю защиту. Только так он мог с помощью зелья Глаз Духа постепенно ввести дух Худа Ойгена в состояние помутнения.

Ведь я всего лишь непрофессиональный Медиум… — Он заранее продумал план и достал из кармана колоду карт Таро.

В этой колоде было всего двадцать два старших аркана — Клейн добился её выдачи в качестве «оружия», так как её было удобно носить с собой. Каждая карта была инкрустирована нитями из чистого серебра и других металлов, способных нанести вред нежити. Узоры были настолько сложными и великолепными, что Клейну хотелось лишь коллекционировать их, а не использовать против врагов.

Клейн одной рукой тасовал карты и, улыбаясь, посмотрел на Худа Ойгена.

— Давай поиграем в карты.

— Поиграем в карты? — Худ Ойген отвёл взгляд от окна и растерянно повторил слово.

Клейн ничего не ответил и с доброжелательностью, не терпящей возражений, вложил колоду Таро ему в руки. Худ Ойген, подражая ему, с трудом, но всё же стасовал карты одной рукой. Этот психически больной Потусторонний постепенно переключил всё своё внимание на приятные на ощупь, упругие и качественные карты в своих руках и перевернул верхнюю: человек в рваной одежде, со связанными руками, висящий вниз головой. Над его головой виднелся слабый нимб.

Повешенный… — задумчиво кивнул Клейн и, воспользовавшись моментом, встал, взял зелье Глаз Духа и капнул янтарной жидкостью в пламя свечи — той самой, что символизировала его.

Разлился лёгкий, неземной винный аромат, от которого можно было опьянеть, лишь вдохнув его. Выражение лица Худа Ойгена постепенно расплылось, взгляд потерял фокус, а карты Таро одна за другой соскользнули с его рук на кровать. Но он продолжал сидеть прямо, не падая.

Клейн с помощью медитации поборол лёгкость, парение и помутнение, охватившие его тело и душу, достал из кармана ещё один металлический флакон, отвинтил пробку и вылил в рот его безмятежно-синее содержимое.

Зелье Безмятежности!

Ледяная жидкость прошла через рот, пищевод и достигла желудка. Клейн мгновенно ощутил необычайную ясность, всякое помутнение исчезло. Он медленно выдохнул и привычно добавил другие эфирные масла и травяные порошки в пламя двух свечей, символизирующих Богиню Вечной Ночи.

Окутанный лёгкой дымкой, он отступил на два шага и торжественно и серьёзно произнёс на гермесском языке:

— Я взываю к силе ночи; я взываю к силе сокрытия; я взываю о милости Богини. Я молю позволить мне общение с духом Худа Ойгена, с духом этого Потустороннего.

Заклинания эхом разносились по комнате. Клейн увидел, как из пламени свечей, окрашенного в тёмный цвет, начала распространяться «тьма». Он не уклонялся и не сопротивлялся, позволив этой глубокой «ночи» окутать себя.

В состоянии необычайной ясности он почувствовал, как его духовное тело отделилось от защиты плоти и вошло в пустоту, подобную глубинам космоса. Вокруг была безграничная, беззвучная, абсолютная тьма, а над головой — небо, полное прозрачных теней неописуемых форм и потоков чистого света разных цветов, таящих в себе бесчисленные знания.

Мир Духов… — Клейн уже был знаком с этим местом.

Едва эта мысль возникла, как он увидел впереди туманный мир, окутанный бурей слабого света. Клейн понял, что это дух Худа Ойгена, его Тело Разума, и, приблизившись, проник сквозь «бурю», служившую преградой.

В тот же миг он почувствовал, как бесчисленные