Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков  Т. 3 - Андрей Болотов

 Вот сколь многие и разнообразные затеи употребил я для украшения внутренности сей церкви. Но как все сие скорее сказать, нежели сделать было можно, то легко можно заключить, что все сие и многих трудов и хлопот мне стоило. Но как оные услаждаемы были сколько своею удачностью, столько и всеобщим одобрением, и похвалою, и паче всего чувствуемым при отделке каждой штуки собственным превеликим удовольствием, то были они мне очень сносны и почти нечувствительны. Однако, я едва–едва мог успеть все сие кончить к 16–му числу месяца июля, в которой день наконец она освящена. Впрочем, относительно к сему периоду времени достопамятно для меня было то, что 29–го мая чуть бы опять не претерпел я пожарного бедствия. Какому–то бездельнику (не знаю, не ведаю, по какому побуждению, а думаю — более побуждаемому желанием накрасть опять каких–нибудь вещей) вздумалось было двор мой зажечь и всунуть в одном месте задних мелких строений, в соломенную кровлю головню с огнем. Но каким–то случаем и бессомненно действием невидимого Промысла Господня, пекущегося о сохранении меня в сем разе от бедствия, солома от головни сей хотя совсем почти истлела, но не загорелась, и головня потухла. Мы ахнули ажно, как наутрие принесли к нам сию головню тепловатую и не могли довольно возблагодарить Господа за избавление нас столь очевидным образом от столь близкой опасности.

 Наконец, с наступлением месяца июля и за неделю до освящения церкви приехал к нам командир мой г. Давыдов, и как намерен он был пожить у нас таки–довольно, то приехал уже со всем своим семейством, состоящим из его жены, ее сестры и своего сына и привезя с собою для сотоварищества и нескольких своих тульских приятелей, и расположился в большом корпусе нашего замка, или во дворце самом.

 С сего времени начались у нас опять ежедневные почти праздники и гулянья, а для меня самое хлопотливое время; ибо, с одной стороны, надобно было спешить отделкою многих неоконченных вещей в церкви и делать все нужные к освящению оной приготовления, а с другой — угощать у себя сих новоприезжих гостей, когда обедами, когда ужинами; возить их в разные места для гулянья и показывать им все мною сделанное; снабжать квартиру и кухню его всеми нужными потребностями и удовлетворять все непомерные требования его поваров и лакеев, что производило нам и чувствительные иногда неудовольствия. Но все сии хлопоты услаждаемы были, по крайней мере, благосклонностью и приятным со мною обхождением моего командира, который все сделанное мною в лесу и в церкви не только одобрял, но превознося похвалами, благодарил меня за труд мой, а мне более того было ничего и не надобно.

 Во время сих наших в разные места, то для ловления рыбы, то так для гуляния, разъездов, случилось было со мною вмиг большое несчастие, происшедшее от самой резвости. Однажды ездили мы целою компаниею мужчин ловить на островах наших рыбу, и как надлежало нам в одном месте подле небольшого протока и лощины полчаса почти времени дожидаться, покуда невод запускали и тащили, то пришла охота господам тульским ветрогонам, приехавшим с г. Давыдовым, между прочим балагурничаньем, перепрыгивать через помянутую лощину и оказывать, друг перед другом удальство свое. Сперва я долго только смотрел на сию их резвость и забаву. Но как ни одному из них перепрыгнуть сию низкую лощину не удавалось, и они все либо падали, либо спотыкались, то приди мне охота пощеголять своим удальством и искусством.

 — И, господа, — сказал я, — уже этакой безделки не можете вы пересигнуть (перескочить) и, разбежавшись нивесть, сиг сам через нее. Я и перескочил ее довольно хорошо, но ноге моей случилось на том берегу попасть на неровное место, отчего и вывихнулась она в самой щиколотке. Я в один миг почувствовал от того превеликую боль и не мог даже и ступить на ногу. Все взгоревались и встужились о том и не знали что делать. Но, по счастию, случилось сие против самого почти лекарского домика. Мы тотчас велели его кликнуть, и он прибежал и, тазая меня за мою шалость, ногу мою опять вправил и снабдил меня примочкою, что мне и помогло. Однако дня с три, с четыре принужден я был оттого прихрамывать.

 Наконец, наступила и наша ярманка, на которую, равно как и для освящения церкви, съехалось множество дворянства, а простого народа было превеликое со всех сторон стечение. Чтоб продлить хотя одним днем сию единосуточную почти ярманку, то определили было святить церковь на другой день самого праздника и по окончании самой ярманки.

 На сей праздник и ярманка сделалась достопамятна мне нечаянною для меня и для всех нас тревогою, произведенною также какими–то бездельниками из съехавшегося на ярманку черного народа. Молодцам сим, как думать надобно было, восхотелось полакомиться нашими карпами, которыми превеликим множеством был наш большой пруд наполнен. Они вздумали под прудом сим подхимистить и сделать так, чтоб он будто бы сам собою прорвался и вода бы вся из него ушла, карпы обнажились бы все в стременах и ловить было можно. Итак, во время самой ярманки забрались они под спуск и ночным временем подрубили внизу одну стенку; и как оттого два ряда вешняков принуждены были вывалиться, то и заорала вода страшным образом с пруда. Мы, ничего того не зная, спали себе спокойно, и ни кому не ума было посмотреть за прудом. Но не успело ободнять, как, усмотрев сие, без памяти прибежали ко мне с уведомлением, что пруд большой прорвало. Не могу изобразить, как сие меня тогда перетревожило и испугало. «Господи! вскричал я, каким бы это образом я отчего такая беда случилась? Кажется теперь не половодь, да и дождь был не велик; отчего ж ему прорваться?» и без памяти побежал на плотину. Тут увидев страшный рев стекающей в пронесенные и плавающие в бучиле вешняки воды, только ахал от удивления, не постигая, как это могло случиться: под водою и неприметно было того, чтоб они подрублены, а сие усмотрели мы уже после. Но как аханье и туженье не помогали, а надлежало помышлять о скорейшем захватывании воды, то, не долго думая, послал я солдат и велел гнать с ярманки всей волости нашей мужиков, каких они найти только могут, и с лошадьми их и телегами, а других послать за лопатками и другими инструментами. А между тем, тотчас и выдумал спасительное средство, могущее еще пруд сей удержать от совершенного прорыва. По особливому счастию, случилось мне, года за два до сего, для недопущения с полою водою сбегать с пруда карпов, сделать одну предосторожность, которая, при сем случае, пригодилась мне очень кстати, а именно: я велел перед самым спуском в пруде сделать превеликую в воде насыпь и обвел полуциркулем все то место настоящею почти подводною плотиною; на сей велел я побить сваи и сделать кругом надолбы, установить сплошь подле их стоймя фашинами, сделанными из одного мелкого леса, и все сие для того, чтоб вода сквозь фашины могла стекать, а рыбке бы ни одной не можно было проходить. Итак, не долго думая, велел я сбежавшемуся народу возить скорее солому и, связывая в пуки, кидать в пруд позади фашин оных и на нее сыпать привозимую из берега землю, и чрез то составлять на скорую руку новый ряд плотин пред всем спуском. А сим средством и удалось мне тогда спасти свой пруд. Новая скороспешная плотина сия поспела у меня чрез несколько часов, и в состоянии была удержать всю воду, но как я принужден был быть при том безотходно сам, и при том, под сильным, случившимся тогда, дождем, то впрямь — не только измучился, но и измок, и сей праздник был мне долго памятен. Но, по–крайней мере, я доволен был тем, что успел очень удачно сие дело сделать и тем командиру моему доказать вновь свою расторопность. Что касается до него, то он в сие время занимался угощением у себя съезжающихся час от часу более к себе гостей и деланием к большому торжеству всех нужных приуготовлений. А тем же занимались и мои домашние.