Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков  Т. 3 - Андрей Болотов

 В последующий за сим день угощал нас всех у себя наш городничий, а после обеда ездили мы всею гурьбою гулять, сперва на остров, а потом в лес, новосделанный парк, и день сей провели весело. И как между тем все поспело к освящению церкви и приехал из Коломны для сего протопоп, то 10–го числа июля и происходило у нас торжественное и, прямо можно сказать, пышное освящение нашей большой церкви. Множество дворянства обоего пола присутствовало при оном, а народу было превеликое стечение. И как нами употреблено было все, что только служило к сделанию сего обряда торжественнейшим, то и происходило все с отменным великолепием и божественная служба была тем приятнее, что мы имели уже около сего времени старанием нового моего командира целый хор певчих, набранный из конюховских детей и других канцелярских служителей и обученных уже петь нанятым учителем. Для придания сему торжеству более блеска угощал мой командир у себя всех присутствующих при освящении дворян обеденным столом. И был у него превеликий пир. А поелику достали мы на сей случаи и музыку, то после был и бал, и танцы. Но и сего было еще не довольно. Но как около самого сего времени приезжал к нам в Богородицк немец–фигляр, показывающий разные хитрости, как, например, говорящую голову и другие подобные тому шутки, то восхотел командир мой угостить всех своих гостей и сим зрелищем в приготовленном на короткую руку {На скорую руку, наспех.} во флигеле маленьком театре. Словом, весь сей день проведен был очень весело; а в последующий день был бал, танцы и ужин у меня в доме, и разборная моя стена долженствовала опять выходить вон для сделания множайшего простора. А в наступивший за сим день звал моего командира и всех нас к себе на обед один из соседственных дворян господин Марков, и мы все гурьбою ездили к нему и были там угощаемы. Причем случилось жене моей впрах перестращаться от нечаянной и такой неожидаемой пушечной пальбы, производимой во время обеда, и которой она всегда боялась. Дома же у нас в сие время чуть было опять не сделался пожар, но, по счастию, погашен в самом его начале. На другой день после сего происходила у моего командира беспрерывная почти карточная игра между бывшими в числе гостей игроками, которые все насилу–насилу разъехались от нас в следующее за сим утро. Мы все же пировали в сей день у судьи нашего г. Арсеньева, а наутрие поехали в Бобрики для такого же пирования у Верещагиных, а оттуда проехали к г. Власову и у него не только ночевали, но и в последующий день угощаемы были пышным обеденным столом. И, возвращаясь оттуда, заехали еще к г. Бакунину и в Богородицк возвратились не прежде, как ввечеру уже 16–го числа. Но сим все еще тогдашнее хлопотливое для меня время не кончилось. Но командиру моему вздумалось еще с женою своею съездить в дальние гости за Ефремов, к общему нашему знакомцу генералу Дмитрию Васильевичу Арсеньеву, куда взял он меня с собою. Итак, ездили мы с ним и туда. Но там не столько были угощаемы, сколько измучены были в прах ездою и ходьбою по полям, в угодность хозяину, хотевшему доказать командиру моему все угодья своей тамошней деревни и надоевшему даже нам беспрерывным почти рассказыванием о своих мужиках, о их семействах, пашне, лесочке и тому подобных, ни малейшего уважения и слышания недостойных, вещах. Сию дурную привычку имел сей, впрочем, благоразумный человек, которой не мог я довольно надивиться, и не понимал, как он при всем своем благоразумии ее усматривал, что никто сими пустыми его рассказами не интересовался, но паче слушал их с крайним для себя отягощением. Словом, он так ими нас отяготил, что мы не опомившись почти от радости, вырвавшись на другой день, после обеда, от него и не рады были всему его, умеренному весьма, нас угощению.

 В Богородицк возвратились мы не прежде, как уже 21–го числа к готовому у меня обеду. Но и тем еще не все кончилось. Но мы пировали еще на другой день опять у г. Арсеньева, а наутрие опять у городничего, и насилу–насилу сей день был уже окончательным всем нашим празднествам и пированьям, и мы проводили г. Давыдова, поехавшего назад в Тулу и пробывшего у нас в сей раз три недели.

 Из всего вышеописанного можете вы усмотреть, какую особую склонность имел мой командир к пиршествам и рассеянной жизни, и заключить, что все сие время было для меня очень хлопотливо и суетливо и что мы рады–рады были, освободившись наконец от сего ига. К вящему умножению моих хлопот, должен я был и в самое сие время ущипками {Ущипывать — отделить, оторвать щипком, двумя пальцами. Здесь в смысле — украдкой, урывками.} и урывками трудиться над моими планами и чертежами, ибо командиру моему весьма хотелось, чтоб я поспешил окончанием оных. Но все сие ничего бы не значило, если б не случилось в течение сего достопамятного периода времени одного происшествия, не только меня весьма озаботившего, но и повергшего в крайнее недоумение, а именно.

 Командир мой, каков ни добродушен и ни хорош был всем своим характером, но имел тот в себе недостаток, что был очень невоздержан и мотоват, и от самого того нажил на себя превеликие долги, которые его весьма тяготили. Чтоб избавиться от сего ига, то возмечтал было он при случае получения в свою власть наших волостей ими воспользоваться и содрать со всех наших мужиков хотя легонькую, но для себя полезную кожурину. Но как приступить к тому без согласия и содействия моего никак было не можно, то, не отваживаясь сам сделать мне о том предложения, восхотел он стороною наперед узнать, каких я о том буду мыслей, и для того препоручил изведать сие одному из приезжих с ним тульских гостей, человеку бойкому и проворному. Сей и подъехал было ко мне с своими рассказами и предложениями, нельзя ль было помочь Николаю Сергеевичу в его темных обстоятельствах собранием, хотя по гривеннику с души, с наших волостных мужиков, говоря, что для них, как весьма зажиточных и во всяком изобилии живущих крестьян, составило бы сие сущую безделку, а Николаю Сергеевичу могло б то послужить в великою пользу, и он очень будет тем доволен и за то благодарен. Немногие сии слова, сказанные мне им будто бы от себя шуточным образом, поразили меня так, что у меня ажно кожу подрало при услышании оных. Я легко мог догадаться, что его заставили сие мне предложить стороною, и сие привело меня в такое недоумение, что я с минуту времени и не знал, что ему на сие и ответствовать. Наконец, собравшись с мыслями, без дальних обиняков и на–прямо ему сказал:

 — Все это так, братец, все хорошо и было бы, конечно, для Николая Сергеевича не худо, но со всем тем я не уповаю, чтоб могло сие когда–нибудь совершиться.

 — А почему бы так? — подхватил он.

 — А вот почему, любезный друг, — отвечал я, — сие могло бы быть только в таком случае, если б мужички наши сами собою сие вздумали и, смолвившись между собою, такой денежный сбор самопроизвольно собрали и торжественным образом поднесли Николаю Сергеевичу от себя в подарок. Но сего–то самого от них никак и никогда ожидать не можно. Не таковы наши мужички щедроподатливы и умны, чтобы могли они и сами собою догадаться такую услугу оказать своему командиру. Вам они не таково и давно известны, как мне, а я, зная их из собственной опытности, скажу, что они превеликие охотники до свиней и свиней у себя держат, свиней кормят, свиней едят и…. сами свиньи!