Зорге. Бой без выстрелов - Сергей Михайлович Голяков

class="p1">— Тебе, конечно, известна последняя речь фюрера в рейхстаге. Он сказал, что германское правительство будет добиваться объединения всего немецкого народа, что Германия не может оставаться безучастной к судьбе десяти миллионов немцев, которые живут в двух соседних странах. Ты понимаешь, что за этим скрывается?

— Понятно, — отозвался Рихард. — Фюрер говорил об Австрии и Чехословакии. Австрия уже почти месяц, как присоединена к рейху. Следовательно, очередь за Чехословакией.

— Ха–ха–ха! — самодовольно рассмеялся Отт. — Это очевидно даже младенцу. Но все это — только начало. Да, Австрия — отличный стратегический плацдарм для захвата Чехословакии. Но дальше — Юго–Восточная Европа, Балканы и…

Он сделал многозначительную паузу, потом снова заговорил, еще более торжественно:

— Ты знаешь, я поражен, буквально поражен тем, что увидел теперь в Германии. Это совсем другая страна, чем была два года назад. Вся германская нация готова к настоящей войне. Не говоря уже об армии. А в армии сейчас полтора миллиона солдат и офицеров — почти вдвое больше, чем было у Германии накануне первой мировой войны. Сто дивизий! И это не считая отрядов штурмовиков и СС!

Рихард представил эти отряды коричневорубашечников, вспомнил Веддинг, костер на площади Оперы. Генерал продолжал:

— Но эти сто дивизий — не вильгельмовские, с винтовками. У вермахта на вооружении уже три тысячи танков, 3700 боевых самолетов! — Он понизил голос: — В армии большие перемены. От руководства отстранены все, кто проявляет нерешительность или не поддерживает курса на большую войну, все, невзирая на лица. Генерал–фельдмаршалу фон Бломбергу предложено уйти в отставку. На его место назначен генерал Кейтель. Герингу присвоено звание генерал–фельдмаршала. Военное министерство упразднено, и руководство всеми вооруженными силами взял на себя наш фюрер. Теперь он верховный главнокомандующий. Недавно он сказал: «Я величайший вождь, которого когда–либо имели немцы, и на мою долю выпало основать Великую Германскую империю!» Теперь ты понимаешь, что это значит?

Рихард подумал: «Да, это значит, что фашисты открыто приступают к насильственному переделу Европы, к порабощению народов». Но ответил неопределенно:

— Трудное дело — политика. Как сказал один француз: «Политика — самое великое из всех знаний».

— Хоть и француз, а правильно подметил, — согласился Отт. — В том–то и дело, что теперь нам с тобой предстоит куда больше работы и забот, чем прежде.

— Ничего, — ободрил посла Зорге. — Тот же самый француз сказал и другое: «Высокие посты быстро научают высокий ум».

Отт самодовольно улыбнулся. Он не расслышал в голосе Рихарда ни тени насмешки.

37

Рихард с трудом приоткрыл отяжелевшие веки. Маленькая чистая комната. Окно во всю стену. Белые шторы. Белая спинка кровати. И вдруг — ярко–красное пятно. Оно расплывалось, прыгало, превращалось в обжигающий огненный шар. Рихард захотел поймать его. Протянул руку. Резкая боль стиснула все тело, вернула к сознанию. Теперь он ясно различал над собой чье–то закутанное в марлю лицо. Открыты были одни глаза. Почти без бровей. Внимательные и настороженные. Над глазами красное пятнышко — аккуратный крестик на ослепительно белой косынке. «Сестра милосердия… Госпиталь… Катастрофа», — пронеслось в голове Рихарда. Он окончательно пришел в себя и стал вспоминать, что произошло.

В последние дни пришлось здорово потрудиться. Москва требовала новых данных о возможном развитии событий на Дальнем Востоке. По разным каналам к Рихарду поступало множество самых разнообразных и порой противоречивых сведений. Одзаки регулярно информировал о настроениях членов японского кабинета, Вукелич — о тактике европейских государств в отношении гитлеровской агрессии, Мияги — о планах японской военщины. Сам Рихард внимательно следил за всем, что происходило в посольстве и в токийской нацистской организации. Созданный им разведывательный аппарат работал четко и достаточно эффективно. И все же главная забота лежала на его плечах. Это был огромный труд ученого–аналитика, который по отдельным штрихам должен создать цельную картину. А картина получалась весьма зловещей. Захватив Австрию и Чехословакию, Гитлер уже не скрывал своего желания как можно скорее начать большую европейскую войну. Было также ясно, что немцы хотят обеспечить себе тылы. Для этого им нужно было отвлечь внимание и силы Советского Союза на Дальний Восток, создав для него угрозу со стороны Японии. Фашистская дипломатия развила бурную деятельность. Зорге видел, как посол Отт все чаще и чаще отправлялся в министерство иностранных дел, где часами убеждал японцев выступить против СССР. Последствия его визитов уже успели сказаться. Японская печать, словно по команде, начала яростную антисоветскую кампанию. На советско–маньчжурской границе участились случаи провокаций. Временами казалось, что мир висел на волоске. Однако окончательные планы японского правительства сохранялись в глубочайшей тайне. Проникнуть в эту тайну стало главной задачей Рихарда. Он провел не одну бессонную ночь, думая, анализируя, сопоставляя. Нет, Япония пока что не готова к большой войне с Советским Союзом — был его окончательный вывод.

Но Рихард предупредил Центр о том, что в ближайшее время со стороны Японии могут последовать попытки еще более обострить международную обстановку на Дальнем Востоке, произвести разведку боем.

Доклад был готов в четверг. А в пятницу Клаузен сообщил, что ему удалось наконец найти для Рихарда «отличную игрушку», этой игрушкой был новенький «цундап», который, по словам Клаузена, только и ждал, чтобы его оседлал достойный наездник.

Рихард давно просил Клаузена присмотреть для него хороший мотоцикл. Клаузен был непревзойденный мастер в таких делах, и его выбор оказался очень удачным. Рихард уже предвкушал тот момент, когда он после стольких дней адского труда сможет немного освежиться и рассеяться.

Стоял солнечный весенний день, когда он выкатил сверкавший никелем «цундап» на улицу и завел мотор. Машина была сильная, тяжелая. Рихард с наслаждением дал газ, рванулся навстречу ветру. «Цундап» быстро набрал скорость и птицей понес своего седока навстречу непредвиденной опасности. На одном из крутых поворотов перед Рихардом внезапно вырос велосипед. Какой–то старик вез несколько ящиков мелкой рыбешки. Услышав звуки приближающегося мотоцикла, он растерялся. Все решали доли секунды. Рихард сделал рывок в сторону, машину развернуло и со всего размаху бросило на глухой забор…

Когда Рихарда привезли в госпиталь святого Луки, он был почти без сознания. Кровь заливала лицо. Большая рана на голове, глубокие ссадины по всему телу.

— Немедленно на стол, — услышал он чей–то категорический приказ и внутренне ужаснулся. Ведь самая страшная катастрофа ждала его впереди. Готовя к операции, его обязательно разденут. А там, в кармане пиджака, агентурный материал. По правилам конспирации он не мог оставить его на квартире. Если этот материал попадет в руки японцев — провалится вся организация. Собрав последние силы,