XVII. Де Брас (СИ) - Шенгальц Игорь Александрович

Я кивнул, полностью разделяя мнение Атоса, и мы молча направились к входу в подвалы, где в камере был заперт Виктор. По дороге Арман заглянул в одну из хозяйственных пристроек, и вышел оттуда, держа в руках плотный кожаный мясницкий фартук, несколько ножей разного размера, здоровенный тесак и кузнечные клещи.

— Пригодится, — пожал он плечами в ответ на мой задумчивый взгляд, — горбун упрям и несговорчив. Так просто правду из него не вытянуть…

Он оказался прав. Виктор сидел, надежно связанный, на полу своей камеры и даже голову не повернул, когда мы вошли внутрь.

Камера была особая — в прежние времена здесь явно содержали опасных пленников. К стене и полу были приделаны кандалы, посредине камеры шла выточенная в камне канавка, предназначенная для слива крови. В углу валялся пучок гнилой соломы.

Атос принес стул из дальней комнаты и теперь раскладывал на нем свои инструменты.

— Приступим, господин барон? Вы начнете или я? — он протянул мясницкий фартук.

Я устало вздохнул:

— Это мои владения, мой слуга, мне и начинать.

Быстро скинув камзол, я остался в рубашке, поверх которой накинул фартук, крепко завязав его сзади на талии. Он был широкий и удобный, надежно прикрывая меня спереди. Потом я не торопясь перебрал все ножи, прихваченные Арманом, и остановил свой выбор на сравнительно небольшом чуть загнутом клинке сантиметров пятнадцати в длину. Нож был идеально наточен.

Я не хотел марать руки, но готов был это сделать. Более того, мне казалось, что когда-то и где-то мне уже доводилось совершать нечто подобное… в иной жизни, при иных обстоятельствах…

Мы с Атосом с трудом подняли Виктора на ноги, протащили до стены и прицепили к кандалам. Горбун повис было на цепях, при этом руки у него оказались широко раскинуты в стороны, а вот ноги были скованы вместе. Но долго висеть на одних руках было тяжело, и он волей неволей оперся на ноги.

Остановившись в паре шагов от горбуна и оглядев эту живописную картинку, я негромко начал:

— Виктор, перед тем, как приступить к делу, все же спрошу тебя. И если ответишь честно на мои вопросы, то умрешь быстро и легко. Иначе, обещаю, будешь мучиться долго. У меня очень много времени, и ближайшие пару месяцев я буду навещать тебя каждый вечер. И в каждый мой приход ты будешь лишаться небольшой части своего тела. Палец, нос, кусок мяса — я буду решать с тобой спонтанно, что именно у тебя заберу сегодня или завтра — ведь это гораздо интереснее, чем знать обо всем заранее, не правда ли?

Горбун оторвал взгляд от пола, впервые с того момента, как мы пришли. Ничего нового для себя я не увидел, от него исходила чистая, незамутненная ненависть, и ничего более. Не думал, что он заговорит со мной, однако, я ошибся.

— Что вы хотите узнать? — голос его был тих и казался безжизненным, но я совершенно не доверял обманчивому впечатлению. Этот человек обладал поистине неисчерпаемыми внутренними ресурсами, силой воли и умением выживать. Верить ему хотя бы в мелочах — значит дать шанс вырваться на свободу. А этого я точно не хотел допустить.

— Зачем вы на нас напали? — задал я вопрос, который интересовал меня в первую очередь. — Это было глупо! Ведь я не собирался делать ничего плохого твоей семье…

Горбун усмехнулся, при этом лицо его сильно скосилось на правую сторону. А левый кулак он постоянно сжимал и разжимал.

— Мать неправильно оценила ситуацию и поспешила. Нужно было перерезать всех вас по одному ночью. Так я планировал поступить. А после спрятать тела, будто вас тут и не было. Но вышло, как вышло. Вы живы, они — нет.

— К чему тебе вообще наша смерть?

— Замком Монро может владеть исключительно наследник фамилии Монро, и никто иной.

Фанатик? Не очень-то он похож на помешанного. Наоборот, до сих пор Виктор вызывал впечатление человека умного и расчетливого. И не он начал ту драку, а его сумасшедшая мамаша. Думаю, горбун дал бы бросить себя в камеру без сопротивления, а потом выпросил бы милостыню, ведь никаких доказательств против него лично у меня не имелось.

Маглая сильно поспешила. Кстати, о ней.

— Почему твоя мать убила Жака? Он-то чем ей навредил? Бедняга ведь даже говорить толком не мог, мычал что-то себе под нос, не больше.

Виктор отвернулся. Кажется, я его зацепил. Сына он любил, даже такого больного, идиота от рождения, никчемного, выжившего лишь благодаря посторонней заботе. В эти времена уродцев не слишком-то привечали, предпочитая удавливать их сразу после рождения. А тех, кто умудрялся прожить хотя бы несколько лет, вполне могли утопить в ближайшей луже по приказу церкви. Ведь «их глазами на мир смотрит сам Сатана». Будто ему сложно найти глаза получше.

Видя, что горбун ничего не собирается отвечать, я продолжил сам:

— Понимаю. Сказать он ничего не мог, но мог показать нечто неуместное. Не так ли? У замка ведь много секретов. И я уже разгадал один из них.

Виктор резко поднял голову, впившись в меня взглядом, но на моем лице прочитать что-либо было невозможно. Я много репетировал прежде, чтобы добиться столь каменного выражения. Атос тоже удивленно посмотрел на меня, но, не дождавшись пояснений, лишь пожал плечами. Мол, когда будет нужно, тогда я и расскажу. Правильный подход.

— Вы блефуете! — сделал для себя вывод горбун. — Ничего вы не знаете, и знать не можете. Да и знать-то нечего!

— Кто уронил на меня люстру? — я подошел к нему вплотную и приставил нож к его шее. — Говори, горбатый!

— Это замок, ваша милость, — нагло, с откровенной ехидцей в голосе улыбнулся урод, — я же говорил прежде: замок вас не принял!

— Ничего, — ухмыльнулся я в ответ, — еще примет, даю слово!

После чего коротким движением отрезал у него левое ухо, и отшвырнул кусок плоти в сторону. Никакого внутреннего сопротивления к этому действию я не испытал.

Виктор даже не вскрикнул, лишь удивленно повел плечами, видно, не веря, что я оказался способен на поступок, коим многие дворяне побрезговали бы. Пытать самолично — все равно, что ступить в навоз и потом лечь в грязных сапогах в постель. Моветон. Но я не из брезгливых. Для правого дела я способен и на большее. А мое дело всегда правое.

— Подумай до завтра над моими вопросами! А чтобы лучше думалось, придется тебе эту ночь провести на ногах. А с утра продолжим…

Я кивнул Атосу на выход. Тот не ожидал столь быстрого исхода, но спорить, конечно, не стал.

Напоследок я приблизился к горбуну очень близко и прошептал ему в самое ухо:

— Я знаю про дверь в шкафу! Подумай, что я еще знаю…

В глазах Виктора мелькнуло нескрываемое удивление, он явно хотел что-то сказать в ответ, и едва удержал в себе вырывающиеся слова. Я похлопал его по плечу, и оставил висеть в кандалах. Женевскую конвенцию соблюдать не требовалось, и вообще, свои меры воздействия я считал вполне человеколюбивыми. В прежние века тамплиеры и не такое проделывали с пленными.

Когда мы вышли обратно во внутренний двор, Арман все же спросил:

— Не быстро ли мы завершили нашу… хм… беседу? Мне кажется, он уже готов был начать говорить.

— Этот тип вряд ли заговорит, даже если мы отрежем поочередно все его члены, а в глотку зальем расплавленный металл. Тем более, нам нечем его шантажировать. Скорее всего, в этом и был план Маглаи — своей рукой уничтожить единственного человека, который был ему близок. Свою жизнь старуха ценной не считала. Убив Жака, она лишила нас рычага давления. Поэтому я не тороплюсь. Нужно придумать, на чем мы можем еще сыграть, чтобы заставить его разговориться. Иначе, придется разгадывать все местные загадки самостоятельно, а это займет слишком много времени, которого у нас просто нет…

Услышав последние слова, Атос помрачнел. Со вчерашнего дня я не видел его сверток, который он столь бережно охранял от всех вокруг. Как видно, Арман запрятал его где-то в замке. Ну да ладно, пока что это исключительно его секрет. Хотя рано или поздно придется решать, подчиниться ли воле кардинала или проигнорировать его приказ.