XVII. Де Брас (СИ) - Шенгальц Игорь Александрович

Все действие заняло не больше минуты, может, даже меньше, и ко мне пока никто не спешил на помощь. Мои друзья не видели нашу борьбу в полутемной комнате, видно, посчитав, что я погнался за горбуном на улицу, и не слышали — все происходило тихо и быстротечно.

Черт! Он же сейчас меня попросту задушит!

Я ощущал отвратительное дыхание горбуна на своем лице: вонь от гнилых зубов, чесночных ароматов и еще чего-то, что я не смог идентифицировать.

Все еще пытаясь разжать сомкнувшиеся на моей шее ладони, я выставил правую руку вперед, надеясь чуть отодвинуть горбуна от себя. Левая же моя рука внезапно коснулась рукояти даги. Дьявол! Совсем забыл про нее!

На остатках гаснущего сознания, я выхватил нож и пырнул горбуна в бок. Сразу стало легче дышать. Тело моего врага откатилось в сторону, Виктор тяжело встал на ноги и побрел к дальнему выходу, оставляя за собой полосу крови.

Я ничего не мог поделать. Полностью вымотанный поединком, я судорожно глотал воздух поврежденной гортанью и на большее сил у меня не оставалось. Оставалось лишь следить за Виктором, провожая его взглядом.

До двери горбуну осталось три шага, когда перед ним выросла плечистая фигура с палкой в руках.

Ив! Мой молодой слуга, столь не вовремя ты здесь оказавшийся. Горбун проедется по тебе, как на танке, и мокрого места не оставит. Беги, глупец, спасай свою жизнь!

Все это я хотел крикнуть, но смог издать лишь невнятный хрип, причинивший мне неимоверную боль.

Ив бежать не собирался. Наоборот, он покрепче перехватил дубину и замахнулся на горбуна, намереваясь сбить его с ног первым же ударом.

Виктор неожиданно ловко, несмотря на его ранение, увернулся и сильно ударил кулаком по локтю Ива. Что-то неприятно хрустнуло, и дубинка вывалилась из рук паренька, а сам он заверещал на высокой ноте.

Горбун на достигнутом не остановился. Он уже был рядом с Ивом, стремительным движением приблизившись к нему вплотную.

Я видел, что парень попытался действовать, как учил его я: встал в стойку, придерживая поврежденную руку, и пытался сопротивляться.

Не помогло. Не хватило практики.

Короткий удар под дых, и парень согнулся пополам. Горбун оказался позади него и тут же ловко обхватил за голову, взяв одной рукой за подбородок, а другой — за затылок.

И обернулся на меня.

— Не смей!

В комнату позади меня уже ворвался Атос с рапирой наперевес, но он не успевал.

Глядя прямо мне в глаза, горбун резко дернул руками, отчего шея Ива отчетливо хрустнула, пусть и не с таким громким звуком, как прежде сломался локоть. Голова его неестественно свернулась на сторону.

Атос уже налетел на горбуна, сбил с ног, обрушил град ударов, затоптал, но было поздно.

Ив был мертв, и просто осыпался вниз, грудой костей и мяса — тем, что еще мгновение назад было живым человеком. Он погиб мгновенно, даже не успев этого осознать. А я стоял и смотрел на его безжизненное тело.

Если бы не я, он был бы жив. Служил бы дальше в таверне, гонялся бы по утрам за петухами, радовался бы солнцу и ветру.

Именно я вырвал его из повседневности, забрал с собой, только лишь для того, чтобы увидеть, как он умирает.

Атос прижал горбуна к полу, закрутив ему руки за спину. Его дага была прижата к шее Виктора. Одно нажатие — и тот мертвец. Но Арман ждал сигнала от меня.

Уже спешил к нему на помощь д’Артаньян, разъяренный, как никогда прежде, с дико блестевшими глазами, хищно оскаленным ртом, готовый рвать на части.

— Не убивать! — прохрипел я. Голос был словно не мой.

Атос послушался и одним крепким ударом в затылок отправил Виктора видеть долгие сны. Я благодарно кивнул.

— Этот человек не заслужил быструю смерть. Я буду убивать его медленно…

В эту ночь я больше не спал.

Тело Ива унесли в одну из боковых комнат и оставили там, прикрыв дерюгой. Туда же снесли тела Маглаи и дебила Жака. Все приходилось проделывать при свете факелов.

Тусклый свет плясал в порывах сквозняков, отражаясь смутными тенями на стенах. Тени плясали, выстраиваясь в жуткие, нереальные фигуры. Ветер все так же пронзительно завывал, играясь в проемах и окнах, заглядывая в каждый закуток замка, чувствуя себя полноправным хозяином положения.

Братья Дюси, к счастью, выжили. Люка отделался резаной рваной раной в боку, где было больше крови, чем повреждений молодому и здоровому организму, тем не менее, ближайшую неделю ему придется двигаться с осторожностью. Вот Бенезиту повезло! Горбун полоснул его, стремясь убить, но толстая шея Правого спасла его от смерти. Нож чиркнул по касательной. То ли рука Виктора сорвалась, то ли звездные карты сложились в пользу Бенезита, но он не просто выжил — он даже особо не пострадал, получив повреждений не больше, чем случайный порез от бритья.

Горбуна мы крепко связали и бросили в углу обеденного зала, и под его телом быстро натекла лужа крови, но оказывать помощь желающих не нашлось. Он все еще был без сознания.

Сами мы тоже разместились на ночь в том же зале. А куда деваться? Не осталось более никого, кто мог бы показать нам замковые комнаты. Возвращаться в то помещение, где я отлеживался прежде, мне не хотелось. Уж лучше тут всем вместе дождаться утра, а там видно будет.

Это был провал. Пятеро взрослых мужчин потерпели поражение от троих жалких крестьян. Именно поражение — иным словом то, что произошло, назвать я не мог. Итог: с нашей стороны двое раненых и один убитый. Бред! О таком и я подумать не мог. И на что мы разменяли жизнь Ива? На жизни безумной бабки и дебила от рождения. Чертов горбун! Кто мог предположить, что он окажется настолько силен и ловок. Ведь еле ноги передвигал…

Вдобавок, мы умудрились лишиться сразу всех слуг, еще даже не разобравшись толком ни с приходными книгами, ни с выстроенной за многие годы местной системой поставок припасов и выплаты пошлин, ни проверив даже все комнаты и помещения замка и пристроек, а ведь самим без знающего провожатого это будет сделать гораздо труднее.

Мэтр Жоли лег на лавке в углу и быстро уснул. Братья Дюси поругивались — ранения давали о себе знать, но вскоре и они захрапели — их освободили от обязательных ночных дежурств, на которых я настоял.

Атос дежурил первым, сидя на крепком стуле с пистолетом в руках. После него должен был заступить д’Артаньян, потом, в самое сложное время под утро, я.

Мы заперли все двери в зале перед сном, в том числе на верхней балюстраде, забаррикадировав их для надежности мебелью и навесив внутренние засовы, проверили окна, закрыв и их, и все же мне было тревожно. Замок жил своей жизнью. Горбун и его семейство были лишь частью этой жизни, но далеко не главной.

Я чувствовал, что в замке есть и еще кто-то, неведомый, незримый, тот, кто обрушил на меня люстру в зале, желая моей смерти. Враг.

Ощущая угрозу кожей, я не мог уснуть. Когда часы дежурства Атоса подошли к концу, и он уже собирался будить д’Артаньяна, уютно устроившегося на шкурах прямо под столом, я поднялся со своего места и сделал знак Арману, чтобы тот не беспокоил гасконца.

Так я и просидел до самого утра с заряженным пистолетом в руке, пока первые лучи солнца не начали нагло проникать в зал сквозь узкие бойницы окон.

Я потянулся, разминая затекшие члены, и поднялся на ноги. Мое воцарение в замке прошло совершенно не по тому сценарию, который я наметил.

Бросить все и вернуться в Париж?

Нет уж! Теперь я точно не уеду отсюда, пока во всем не разберусь. Слово шевалье де Браса, барона де Ла Русса, в прошлом российского подданного без имени, регалий и биографии!

— Подъем, господа! У нас много работы!..

Я прекрасно осознавал центральную проблему — отсутствие нужного числа людей, и был намерен решить ее в самые кратчайшие сроки.

Поэтому, как только все проснулись и привели себя в порядок, я раздал указания, которые никто не пытался оспорить. Д’Артаньян и Атос так же приняли мое право решать, по крайней мере, здесь и сейчас.