Ледовый барьер - Дуглас Престон

Когда склон стал более пологим, они перешагнули через ручеёк мыльной воды. Глинн спросил у прохожего дорогу, и они свернули в узкий переулок. Плотный полуденный туман опускался на деревню, и одновременно влажный воздух сильно холодал. Мёртвый, распухший мастиф лежал в сточной канаве. МакФарлэйн вдохнул запах рыбы и сырой земли, отметил непрочный плакат с рекламой фанты и местного пива, и неудержимо вернулся в прошлое, на пять лет назад. После двух неудачных попыток пробраться в Аргентину, груженные тектитами Атакамы, он и Нестор Масангкэй решили попытать счастья на границе с Боливией, неподалёку от городка Анкуаке; такого непохожего на этот посёлок внешне, но настолько близкого по духу.

Глинн остановился. В конце переулка перед ними стояло покосившееся, обитое красными досками здание. Синяя лампа мигала над надписью «El Picoroco. Cerveza mas fina». Из открытой двери под вывеской на улицу выплёскивался еле слышный ритм музыки «ранчера».

— Мне кажется, я начинаю понимать некоторые из ваших методов, — сказал МакФарлэйн. — Что там сказал таможенник насчёт того, что кто-то присылает Паппапу деньги? Не вы ли, случаем?

Глинн наклонил голову но ничего не сказал.

— Я думаю, мне лучше подождать здесь, — сказала Бриттон.

МакФарлэйн проследовал за Глинном в дверной проём, который привёл их в полутёмное помещение. Он увидел обшарпанную барную стойку из еловых досок, несколько деревянных столов, усыпанных крышками от бутылок, и английскую мишень для дротиков, на которой проволочные цифры почернели от смолы и сажи. Задымлённый воздух вызывал такое чувство, будто стоял там годами. Бармен выпрямился, когда они вошли внутрь, и громкость общих разговоров стихла, когда несколько важных шишек обернулись, чтобы посмотреть на вошедших.

Глинн добрался до стойки и заказал два пива. Бармен принёс его, тёплое, со стекающей пеной.

— Нам нужен сеньор Паппап, — сказал Глинн.

— Паппап? — Бармен расплылся в улыбке, показав им неполный ряд зубов. — Он в задней комнате.

Они проследовали за ним через вышитую бисером занавеску, в маленькое укромное местечко, в котором стоял небольшой столик, а на нём — пустая бутылка виски. Вытянувшись на скамейке, идущей вдоль стены, лежал тощий старик в неописуемо грязной одежде. Тонкие усики в стиле Фу-Манчу свисали с его верхней губы. Нитяная кепка, которая выглядела так, будто её сшили из кусков старых тряпок, соскользнула с головы на скамейку.

— Спит или пьян? — Спросил Глинн.

Бармен взорвался хохотом:

— И то, и другое.

— Когда он будет трезв?

Мужчина наклонился, пошарил у Паппапа по карманам и вытянул оттуда небольшую пачку грязных купюр. Он пересчитал их, а затем запихнул обратно.

— Он будет трезв в следующий вторник.

— Но его наняли на наш корабль.

Бармен снова засмеялся, ещё циничней.

Глинн на минуту задумался, или, по крайней мере, сделал вид.

— У нас приказ — мы должны доставить его на борт. Можно вам поручить нанять двоих ваших клиентов в помощь?

Бармен кивнул и вернулся к стойке, затем вернулся с двумя дородными мужиками. Несколько слов, передача денег — и те двое подняли Паппапа со скамейки и швырнули его руки себе на плечи. Голова старика качнулась вперёд. В их мощной хватке он выглядел лёгким и хрупким, словно сухой лист.

Когда они вышли на улицу, МакФарлэйн сделал глубокий, благодатный вдох. В воздухе стояла вонь, но даже она лучше спёртой духоты бара. Бриттон, которая стояла в тени у дальнего угла, вышла на свет. При виде Паппапа её глаза сузились.

— Пока особо не на что смотреть, — сказал Глинн. — Но он будет замечательным лоцманом. Он плавал на каноэ по водам островов мыса Горн пятьдесят лет; знает все течения, ветры, погоду, рифы и приливы.

Бриттон удивлённо подняла брови.

— Этот старик?

Глинн кивнул.

— Как я и сказал Ллойду вчера утром, он наполовину яган. Они изначально населяли острова мыса Горн. Фактически, он последний, кто знает язык, песни и легенды. Большую часть времени он проводит, кочуя на островах, питаясь моллюсками, растениями и корешками. Если бы его спросили, он, наверное, сказал бы, что острова мыса Горн — его собственность.

— Какой колорит! — Произнёс МакФарлэйн.

Глинн повернулся к МакФарлэйну.

— Да. А ещё он, как выяснилось, и обнаружил мёртвое тело вашего партнёра.

МакФарлэйн остановился, как вкопанный.

— Именно так, — продолжил Глинн вполголоса. — Именно он подобрал томографический сканер и образцы камней и продал их в Пунта-Аренасе. Ко всему прочему, его отсутствие в Пуэрто-Вильямсе поможет нам больше всего. Сейчас, когда мы привлекли внимание к Isla Desolacion, он не сможет сплетничать и распускать слухи.

МакФарлэйн снова глянул на пьяного.

— Так, значит, это и есть тот самый ублюдок, который обобрал моего партнёра.

Глинн опустил руку на плечо МакФарлэйна.

— Он совершенно нищий. Он нашёл мёртвого мужчину с кое-какими ценными предметами. Это можно понять, и то, что он заработал на этом небольшую сумму, можно простить. Это никому не принесло никакого вреда. Если бы не он, ваш старый друг до сих пор считался бы пропавшим без вести. И у вас не было бы шанса закончить его работу.

МакФарлэйн отстранился, хотя и был вынужден признаться самому себе в том, что Глинн прав.

— Он окажется чрезвычайно полезен, — сказал Глинн. — Это я могу гарантировать.

МакФарлэйн в молчании следовал за группой, пока они спускались к гавани по покрытому туманом склону холма.

К тому времени, как катер выбрался из пролива Бигль и приблизился к «Рольваагу», тяжёлый, похожий на кисель туман окутал всё море. Небольшая группа людей оставалась внутри рулевой рубки, сидя на надувных подушках, почти не разговаривая. Паппап, которого усадили между Глинном и Салли Бриттон, не подавал ни малейших признаков возвращения в сознание. Однако ему несколько раз приходилось избежать падения на сторону, и тогда он хватался за бушлат капитана.

— Он придуривается? — Спросила она, отрывая худую руку старика с лацкана и мягко отводя её в сторону.

Глинн улыбнулся. МакФарлэйн отметил, что сигареты, мучительный кашель и слезящиеся глаза исчезли как не бывало; вернулась спокойная невозмутимость.

Впереди показались призрачные очертания танкера, возвышающиеся над высокими волнами, и бока корабля росли, поднимались над ними, чтобы раствориться в тумане. Они сблизились борт к борту, и катер подняли на шлюпбалку. Когда они переходили на танкер, Паппап пришёл в движение. В водовороте тумана МакФарлэйн помог ему встать на дрожащие ноги. «Весит не больше девяноста фунтов», — подумал он.

— Джон Паппап? — Мягко сказал Глинн. — Меня зовут Эли Глинн.

Паппап принял его руку и легонько пожал. Затем торжественно пожал руки всем присутствующим, включая механика катера, стюарда и двух удивлённых матросов. В последнюю очередь он пожал руку капитана, и это рукопожатие оказалось самым долгим.

— Вы в порядке? — Спросил Глинн.

Тот осмотрелся вокруг яркими чёрными глазами, поглаживая тонкие усики. Он казался ни удивлённым, ни обеспокоенным странным окружением.

— Господин Паппап, может быть, вы не понимаете, что вы здесь делаете.

Паппап внезапно опустил руку в карман и вытащил пачку грязных денег; он пересчитал их, удовлетворённо хрюкнул, сообразив, что его не ограбили, и положил их обратно.

Глинн сделал жест стюарду.

— Господин Дэвис покажет вам вашу каюту, где вы приведёте себя в порядок и наденете свежую одежду. Вас это устраивает?

Паппап с любопытством посмотрел на Глинна.

— Может быть, он не говорит по-английски, — пробормотал МакФарлэйн.

Взгляд старика быстро переметнулся на него.

— Говорит на языке самого короля, о да, — ответил тот.

Его голос был высоким и мелодичным, и хотя МакФарлэйн различил в его словах сложную смесь акцентов, английский кокни отчётливо доминировал.

— Я буду рад ответить на ваши вопросы, как только вы обустроитесь, — сказал Глинн. — Встретимся в библиотеке завтра утром.

Он кивнул Дэвису.

Не вымолвив больше ни слова, Паппап их покинул. Все глаза смотрели за тем, как стюард показывает ему путь по кормовой надстройке.

У них над головой корабельный динамик со скрипом вернулся к жизни.

— Капитана на мостик, — произнёс металлический голос Виктора Ховелла.

— Что случилось? — Спросил МакФарлэйн.

Бриттон покачала головой.

— Давайте выясним.

С капитанского мостика открывался вид на всепоглощающее облако серого цвета. Не было видно совершенно ничего, даже палубы судна. Сделав шаг на мостик, МакФарлэйн почувствовал внутри напряжённую атмосферу. Обычно пустое, теперь там находились с полдюжины судовых офицеров. Из радиокомнаты доносилось быстрое клацанье компьютерной клавиатуры.