Серебряные тени - Райчел Мид

Она всегда утверждала, что у меня высокий потенциал. Что ж – я доказал, как она ошиблась. Я подвел Сидни.

Димитрий встряхнул меня, хоть он сам ничего не подозревал.

Я вернулся к себе, опрокинул пару стопок водки, рухнул в постель и мгновенно отключился. Мне приснилась Сидни: не с помощью магии духа, как я надеялся, а обычно. Я слышал ее смех и раздосадованные, но веселые упреки «Ох, Адриан!», когда я делал что-то глупое. Солнце превратило ее волосы в расплавленное золото и подчеркнуло янтарные искорки в глазах. Но, что самое приятное – мне приснились обнимающие меня руки, прижатые к моим губам губы – и то, как все это наполняло мое тело желанием, а сердце – отчаянной любовью, какую я даже прежде не представлял.

Сон и явь сместились – и внезапно я обнаружил, что меня действительно нежно обнимают чьи-то руки и целуют мягкие губы. Я ответил тем же, усилив жар поцелуя. Я очень долго был одиноким, растерянным и неприкаянным – не только в жизни, но и в мыслях. Призрачное присутствие Сидни в моей постели помогло мне сосредоточиться, и я снова стал самим собой. Неужели теперь такое возможно? Может, я действительно справлюсь? Я способен пережить любые грозы и безумства своего вампирского семейства, я сумею выдержать все – ведь Сидни со мной.

Вот только ее не было.

Сидни исчезла, ее держат вдали от меня… значит, это не ее руки меня обнимают и не ее губы я целовал. Выплывая из дремотного тумана, я разлепил веки и попытался сориентироваться. Утреннее солнце почти не проникало сквозь жалюзи, но я разглядел, что у девушки, лежащей рядом со мной, волосы не золотые, а черные. И глаза у нее – серые, а не карие.

– Нина?

Я осторожно отстранил ее и постарался отодвинуться на край кровати. В итоге я потерял равновесие и едва не рухнул на пол.

Глаза Нины весело блестели. К моему изумлению, она рассмеялась.

– Ты ожидал кого-то еще? Погоди, не отвечай!

– Нет… но что ты здесь делаешь? – Я заморгал и обвел взглядом затемненную комнату. – Как ты вообще тут оказалась?

– Ты дал мне ключ на случай чрезвычайных ситуаций, помнишь?

Я ничего не помнил, но ее утверждение меня не слишком удивило. Нина разочарованно нахмурилась, осознав, что я сделал это, поддавшись пьяному порыву.

– Я начала волноваться, когда ты утром не позвонил, поэтому решила тебя навестить. У меня же обеденный перерыв и дурацкая поздняя смена, – добавила она.

– Приставать – не значит проведать, – проворчал я.

– «Приставать» – является преувеличением, – укорила она меня. – Особенно если учесть, что именно ты потянулся ко мне, когда я села на кровать.

– Правда? – Я пожал плечами. – Тогда… извини. Я толком не проснулся и не соображал, что делаю. Это было… во сне.

– Нет, Адриан. Ты прекрасно понимал, что со мной делаешь, – хрипловато заявила Нина и прикоснулась к моей руке. – Тебе снилась она?

– Кто?

– Сам знаешь, кто. Она. Девушка, которая тебя мучает. Не отрицай! – приказала Нина, увидев, что я собрался протестовать. – Думаешь, я слепая? Ох, Адриан, Адриан! – когда Нина произнесла эти слова, я содрогнулся, как от удара: ведь мне снилось, что Сидни окликает меня по имени.

Нина нежно погладила меня по щеке.

– Когда ты вернулся ко двору, я сразу поняла, что кто-то разбил тебе сердце. И мне было больно видеть, на какой путь ты ступил. Мне это не дает покоя.

Я замотал головой, но не оттолкнул ее руки.

– Нет. Все не так просто.

– Твоей девушки здесь нет. И ты страдаешь. Прошу тебя… – Она передвинулась на кровати и склонилась надо мной, так что ее волосы упали на мое лицо, будто занавесь из локонов. – Меня влечет к тебе с первой нашей встречи. Позволь мне тебя утешить…

Она наклонилась ближе, чтобы меня поцеловать, но я остановил Нину.

– Нет. Не могу.

– Почему? Она вернется? – с явным вызовом осведомилась Нина.

Я отвел взгляд.

– Я… не знаю.

– Тогда зачем сдерживать себя? – умоляюще спросила она. – Я тебе нравлюсь. Что еще важнее, ты меня понимаешь. Никто не представляет, каково это, когда тебя захлестывают волны духа! Никому не приходится выносить то, что выносим мы. Подумай, Адриан! То, что рядом кто-то есть – только это может спасти нас обоих!

Она попыталась меня поцеловать, и я не стал сопротивляться, в основном потому, что с ней трудно было спорить. Конечно, я не любил ее так, как Сидни, но мы действительно понимали друг друга. Нина не осуждала меня, не старалась искать другие, «правильные» способы справляться с отчаянием. И – да, она была права: избавиться от одиночества оказалось приятно.

Но внезапно я услышал в своей голове упрек матери, который обрушился на меня, как пощечина: «Прекрати гоняться за мечтой и сосредоточься на той, с кем сможешь построить стабильную жизнь. Именно так сделали мы с твоим отцом».

Не это ли я сейчас делаю с Ниной? Строю прочные отношения с девушкой, которая имеет те же недостатки и нуждается в отдушине – но которую я не люблю? Все складывает вроде бы как нельзя лучше. Нина уже обо всем позаботилась. Мы проживем вместе долгую жизнь, сочувствуя друг другу по поводу того, как тяжело быть пользователем духа. Будем ходить на вечеринки в надежде хоть как-то отвлечься и отгородиться от мрака. Что ж, вполне приятное существование. Стабильность, о которой твердила моя мать. Но я не буду совершенствоваться. Не добьюсь величия, которое казалось мне достижимым рядом с Сидни. И я никогда не испытаю пьянящей, всепоглощающей любви, которая окутывала меня всегда, когда я был с Сидни, – чувства, которое постоянно заставляло меня думать: «Да, это и значит – жить!»

«Все просто, – прошептала тетя Татьяна со своим обычным непостоянством. – Она здесь. Воспользуйся ею. Избавься от боли. Твоя девушка далеко, а Нина – рядом. Сдайся. Скажи «да». Да, да, да…»

– Нет, – произнес я.

Я прервал наш с Ниной поцелуй, быстро встал с кровати и отошел к окну. Я – идиот. Безвольный и ленивый. Я поддался унынию, вызванному отношениями родителей и отсутствием зацепок в поисках Сидни. Я махнул на себя рукой, погрузившись в разгульную жизнь, состоящую из придворных вечеринок. Почему? Я не хотел напрягаться, забросил поиски Сидни и сдался, когда ситуация стала почти безнадежной.

– Нина, прости, но я не могу, – решительно проговорил я, и тут меня прорвало: – Извини, если я ввел тебя в заблуждение. Было здорово проводить с тобой время, но я никогда не изменю своего дружеского отношения к тебе. А раз так, то роман неприемлем для нас обоих. Извини. У нас нет общего будущего.

Наверное, я перегнул палку, в основном потому, что я делал внушение не только ей, но и себе. Она вздрогнула, и я запоздало сообразил, что мне следовало найти более мягкий способ выразить свои чувства, – ведь я знал по собственному опыту, насколько ранимы пользователи духа. Ее улыбка погасла, и она съежилась на кровати. Смаргивая с ресниц слезы, поднялась на ноги, стараясь держаться с достоинством.

– Ясно, – пробормотала она дрожащим голосом и принялась ломать руки с такой силой, что впилась себе в кожу ногтями. – Ты и меня извини – я ведь висела на тебе целых две недели. Нужно было давно догадаться, служащая секретариата лорду Адриану Ивашкову – не пара.

Теперь вздрагивать пришлось мне.

– Нина, ты не поняла! Мне вправду нравится с тобой дружить. Если ты позволишь, я объясню…

– Не трудись. – Она повернулась ко мне спиной и направилась к выходу из спальни. – Не буду отнимать у тебя время. Кроме того, мне нужно поесть, пока обеденный перерыв не закончился. Прости, что разбудила. Рада, что у тебя все нормально.

– Нина… – промямлил я, – но она ушла прежде, чем я успел еще что-то добавить.

Входная дверь громко хлопнула.

Я рухнул на кровать, чувствуя себя паршиво – и физически, и морально. Я не хотел так жестко с ней расставаться. В принципе, я много чего не хотел. Ощущая, как на меня накатывается чувство бессильного сожаления, я вынужден был бороться с желанием выпить.

– Нет! – сказал я вслух. – С алкоголем покончено.

Я твердо решил окончательно протрезветь. Я обманывал себя (еще больше, чем обычно), считая, что могу принимать на грудь в течение дня при условии, что иногда буду делать попытки связаться с Сидни. Кстати, когда я в последний раз пытался достучаться до нее «человеческой» ночью? Сразу после того, как ее похитили, я искал ее без передышки. А сейчас… Как правило, я вяло думал о своей цели – особенно когда просыпался с похмельным синдромом. К тому моменту, когда наступала темнота – тот самый час, когда Сидни, по всей вероятности, должна была крепко спать, если, конечно, находилась в Соединенных Штатах, – я успевал выпить несколько бокалов на первой из вечеринок. Я позволил себе небрежничать, подавленный неудачами и событиями моей жизни. Я не повторю своих прежних ошибок. Мне нужно быть трезвым и не отпускать духа, чтобы регулярно проводить поиски в течение дня. Неважно, сколько раз я потерплю провал. Когда-нибудь я проникну в ее сон.