Обреченный на скитания 2 - Сергей Мясищев

Ехали не торопясь, упражняясь в орочьем языке, когда впереди показалась небольшая стоянка. Справа стояла телега и рядом худющая лошадь. Травы везде навалом, а они скотину голодом морят! Как же они умудрились до такого состояния лошадь довести?

— Что случилось? — спросила Милёнка. Иногда мне казалось, что она слышит мои мысли, настолько тонко она различала оттенки моего настроения.

— Да вон, стоянка странная, — проговорил я.

— И что в ней странного?

— Пока не знаю.

— Как ты думаешь, кто это? — спросила девушка.

— Нам-то какая разница? Крестьяне видимо. Подъедем — увидим, заодно и сориентируемся на местности. А то у меня ощущение, что этот лес никогда не кончится! — проговорил я, — Странно, почему так тихо и не слышно людской речи?

— Так далеко ещё.

— Ну да, — кивнул я, чтобы не нарваться на очередные расспросы: "Что, да как, да научи меня".

Дорога медленно текла под копытами герувина. По сторонам проплывали высокие и разлапистые деревья. Тут были и суровые сосны, и мягкие березы, и тревожные осины. Красивый, смешанный лес.

Мы поравнялись со стоянкой, и я присвистнул от удивления: в стороне от телеги горел небольшой костерок, около которого хозяйничала девчушка лет восьми-девяти. Рядом с нею сидел мальчонка годика три, и ни одного взрослого вокруг.

— Да-а, странная стоянка, — повторил я, спрыгивая с Зубатика. На шум обернулась девчоночка, чумазая и лохматая. Мальчик сжался и тревожно смотрел на меня. Волна страха неприятно толкнула в солнечное сплетение.

— Можно к вашему костерку? — доброжелательно спросил я, рассматривая детей.

— Проходите, дяденька, места не жалко, — смело проговорила маленькая хозяйка.

На детей жалко было смотреть: нечёсаные волосы торчали во все стороны. У девчушки было подобие косы, с запутавшимся в ней репейником. У нас цыганчата на вокзалах краше ходят.

Сзади подошла Милёна, от неё волнами исходило удивление и сострадание.

— Откуда-ж вы такие едете, бедолаги? — спросил я.

— Поголельцы мы, к лодне едем, — пробурчал мальчик.

— Сами, что ль едете? — спросила Милёна, — а родители где?

— Сироты мы, тётенька, с дедом Нахором едем, — пояснила старшая.

Подошёл Зубатик, с интересом рассматривая детей. Чтобы пресечь его гастрономические поползновения, я хлопнул герувина по морде ладошкой:

— Беги, поохоться. Давай, дергай отсюда. Не пугай детей, — Зубатик фыркнул и гоголем скрылся в лесу.

— Дядь, а он не убезыт? — уже смелее спросил мальчонка.

— Нет, не убежит, — улыбнулся я, — меня Алекс зовут, а её — Милёна. А вас как величают?

— Я — Флора, — бодро сказала девочка, — а он — Полян.

— Флора, детка, кто там? — раздался старческий, скрипучий голос из телеги.

— Путники, дедушка, к огоньку попросились, — крикнула Флора.

— Пусть проходят… — дед закашлялся.

— Заболел дедушка, — грустно проговорила девчушка, теребя краюшек сарафана, — третьего дня под дождь попали, он и слёг.

Мы переглянулись с Милёной.

— Пойду, посмотрю, — сказал я, — а ты тут помоги…

— В рюкзаке остался ещё один…, как его…? Сухпаёк… — сказала девушка.

Я скинул рюкзак и передал ей.

— Ну, и что мы тут готовим? — поинтересовалась она у Флоры.

— Да вот, тёть Мил, я два земляных корня нашла, да травку кое-какую, похлебку варю.

— Умничка, показывай…

Я подошел к телеги, в которой лежал мужчина. Дед выглядел совсем древним. Измождённое лицо с глубокими морщинами обрамляли седые волосы и косматая борода.

— Доброго дня, дедушка, меня Алекс зовут. Мы вот увидели стоянку вашу, попросились на постой.

— Доброй дороги, сынок! — прохрипел дед, — в город едете?

— Да, отец, туда.

Я посмотрел на старика в истинном зрении. Меня поразило, что дед ещё был жив.

— Дед Нахор, я не лекарь, но кое-что могу. Разреши посмотреть на твою хворь?

— Смотри… коль есть… охота… — тяжело дыша, ответил дед.

"Диагностика", — дал я команду себе. Медленно провёл ладонью над немощным телом старика.

"Нарушение кровообращения головного мозга, возможно повреждение участков лобных участков и серединных зон. Наблюдается обширное поражение микроорганизмами лёгких, лимфатической системы, костей, суставов, мочеполовых органов, кожи, глаз, нервной системы. Организм в крайне запущенном состоянии. 99,6 % вероятность фатального исхода. Рекомендуется срочная имплантация поврежденных органов, с глубокой очисткой кровеносной системы, лимфосистемы в условиях стационара, статуса три ноля пять. Прогнозируемое время до начала необратимых процессов не более 18 часов".

Я медленно опустил руку. Вот так дела. Дед-то, почти, мертвец.

— Ну что сынок…, плохи мои дела? — с трудом проговорил дед, — Можешь… не говорить… По лицу… вижу.

— Держись, дед, — попытался я подбодрить старика, — Время у нас ещё есть, — но подумалось другое, — "Не жилец дед, не жилец…"

— Ну что, дела идут? — стараясь не показывать тревоги, спросил я, подходя к костру.

— Идут… — ответила девушка и внимательно посмотрела мне в глаза, я ей сказал по-орочьи, — сходи посмотри.

— Хорошо! — озабоченно ответила девушка, — Флора, помешай варево.

— А где тут воду можно взять, — спросил я, — кто покажет?

— Пойдем, что ли, — по-стариковски отозвался Полян, поднимаясь, — Тут недалеко ручеек.

Мы сходили к ручью, я умылся и набрал воды в котелок для отвара. Когда вернулся Милёна, отвела меня в сторону:

— Я не смогу ему помочь, — горячо проговорила девушка — у него дыхательная лихорадка, её нельзя вылечить. Если бы сразу начали…, а у него запущено всё…

— Я знаю, милая. Ему осталось… совсем немного. Я поддам энергии, ему полегчает, но спасти уже нельзя. Он практически уже мертв, — шёпотом проговорил я, — детям не говори. Поторопись с обедом.

— Хорошо, — Милёнка шмыгнула носом, — может у Жизнемиры спросить?

— Это бесполезно, и ты это знаешь. Если хочешь, можешь связаться с ней.

— Не надо, — девушка шмыгнула носом, — бабушка рассказывала мне, что из Дикого леса приносят такую болезнь. Она проявляется через много лет. Я знаю. — Повернувшись к костру, Милёна через силу улыбнулась, — Полян, беги сюда. Будем ягоды и листочки собирать для отвара.

Я вернулся к телеге. Дед лежал с закрытыми глазами. Наложил на него исцеляющую руну, прицепившись к каналу лучистой энергии над собой, передал её Нахору. Энергия растворялась в старике, как сахар в воде. Усилил поток. Несколько минут и аура деда стала немного светлей. Нахор открыл глаза. Улыбнулся: