Обреченный на скитания 2 - Сергей Мясищев

Сергей Мясищев

Обреченный на скитания

Глава 1

Голоса звучали приглушенно. Бу-бу-бу, бу-бу-бу. Говорили про меня. Почему я так решил? А про кого еще можно говорить, стоя с двух сторон и наклонившись над телом. Это над моим телом. И говорят про мою боль, что обосновалась у меня во всем теле. Но ведь тела у меня нет. Может оно и есть, но я его не чувствую.

Опять темнота.

Боль приходит, когда приходит сознание, и тогда хочется умереть уже навсегда.

— Бабушка, а почему ты его лечишь? Он же человек! — тонкий голосочек.

— Глупая, посмотри на его ауру, какой же он человек? — голос мудрой женщины.

— Ой, как же так? — тишина, — Кто же он?

— Он — друид, из Посвященных.

— А где же он был все это время?

— Вот очнется, сама у него спросишь…

Наверное, это все же сон.

Или уже бред?

Все это где-то там, во внешнем мире. А здесь есть только я и моя боль.

— Зови дядьку Боромира, будем резать нарыв на шее, ты не удержишь! — опять голос мудрой женщины.

— Но, он же спокойно лежит, без памяти он! — колокольчик голоса откуда-то издалека.

— Беги, не разговаривай…

И не ясно кто я и кто Боль.

И не понятно, что же болит?

Тела нет, тогда болит сознание? Но сознание не может болеть без тела.

Значит, тело есть, но почему я его не чувствую? А, нет. Чувствую! Но оно не мое, оно чужое. И от него идет боль!

Я не хочу тело. Я хочу, чтобы было ночь, темнота, небытие. Мягкая, ласковая темнота.

Когда в деревню принесли молодого парня в странных, окровавленных одеждах, Милёна очень удивилась. Их деревня друидов была очень далеко от всех других селений, и к ним приходили только за помощью к ведунье, да иногда за плодами Мэллорна. Однако старейшина специально послал четверых мужчин за этим парнем. Она и сама слышала, как лес шумел деревьями о беде.

Милёна была Видящая и третья дочь, поэтому ее и отдали на воспитание бабушке Жизнемире, старой и мудрой ведунье, которую побаивался и сам старейшина Быслав.

Она стала сиротой, когда десять лет назад отца призвал Первозданный Лес. Тогда была суровая зима, и отец Милены погиб в стычке с эльфами, а маму она не помнила. Теперь бабка Жизнемира была ей и за отца, и за мать. Детей в деревне было мало, по пальцам пересчитать, они вырастали, а новые не рождались или рождались мертвыми. Уже шли разговоры, что пора выйти к людям и смешать кровь. С наиболее достойными из них. Но дальше разговоров пока дело не шло.

Когда парня поднесли к дубу, где жила Милёна и Жизнемира, бабушка велела Милене греть воду и идти помогать. Поставив жестяное корыто на печь и подкинув дров, девочка поспешила на улицу. Выйдя из дерева, в дупле которого и жила Милёна с бабушкой, она увидела окровавленное тело молодого парня, прижимающего к себе такую же окровавленную собаку. Собака, судя по всему, была мертва.

— Ну, что стали? — ругнулась бабка Жизнемира на мужиков, — заносите в светлицу. Не видите, еле дышит, и собаку оставьте тут. Что вы ее с собой тягаете?

— Так не можем ее из объятий парня вырвать, крепко держит! — проговорил кто-то из мужчин, — так и несли их вместе.

— Вот уж, неумехи! — всплеснула руками Жизнемира. Присела около парня и зашептала, — отдай, касатик, отпусти собачку. Ты уже все, что мог для нее сделал, давай, давай отпускай.

С этими словами женщина, не спеша, развела руки парня в стороны:

— Ну, вот и все! А вы говорите, не можете отнять! Объяснять нужно, тогда и отнимать не придется.

— Так он же без сознания! — начал было все тот же мужчина.

— У тебя у самого сознания нету — пробурчала Жизнемира и пошла в дом. Повернувшись, коротко бросила, — Собачку-то прикопайте, а то так и будет тут лежать.

Двое мужчин подняли носилки с парнем и занесли вовнутрь их дома-дерева. Один из зевак взял собаку за задние лапы и поволок подальше от деревни. Перечить Жизнемире никто не смел.

Для Милены не было тайн в мужском теле. Это не потому, что она такая развратная, нет. Просто чтобы лечить, нужно знать что, и как лечить. Бабушка Жизнемира при каждом удобном случае привлекала ее к лечению. А за помощью шли многие. Многим воинам они лечили раны, так что насмотрелась. Свою двадцать первую весну Милёна встретила как обычно, в трудах и учебе. Бабка Жизнемира передавала ей свои знания спешно, как будто боялась не успеть. Милёна несколько раз заводила разговор с Жизнемирой по этому поводу, но та только отнекивалась, да ссылалась на грядущие перемены.

Не смотря на презрение к оружию, Друиды вынуждены были создать военную единицу для охраны леса от посягательств других рас. Многие приходили в Первозданный Лес и творили непотребную волшбу. Лес страдал, и Друиды помогали лесу, как могли. Особенно настырными были эльфы. Эти считали, что это их лес, и, в соответствии со своим извращенным вкусом, все время пытались видоизменить Первозданный Лес. Деревня Друидов располагалась совсем рядом с рощей Мэллорнов, ее то и охраняли воины их деревни. Открытой войны ни с кем не было, но стычки происходили чуть ли не каждую неделю

Снять одежду с парня была еще та задачка. Одежда была замагичена на крепость, и в то же время — изорвана в хлам.

— Бабушка, с кем же он бился. Одежда замагичена, а порвана, как гнилая тряпка?

— Не о том думаешь. Воды поднеси, грязь надо смыть с него, — недовольно пробурчала женщина.

С трудом стягивая с раненого одежду, девушка между тем обратила внимание на его развитую мускулатуру. Парня вымыли и уложили на кровати в лечебной комнате, за шторой. Жизнемира долго колдовала над ним, кое-что из того, что делала старая женщина, Милёна не понимала. Кое-что вообще впервые видела. Жизнемира не скупилась на комментарии. Конечно, когда еще попадется такой образчик разорванной плоти и всех остальных тел, включая астральное!?

— Бабушка, а почему ты его лечишь? Он же человек, — спросила в один из перерывов Милёна.

— Глупая, посмотри на его ауру, какой же он человек? — недовольно ответила Жизнемира.

— Ой, как же так? Кто же он?

— Он друид, из Посвященных.

— А где же он был все это время?

— Вот очнется, сама у него спросишь…

— А он очнется? — спросила девушка.

— Ну, если до сих пор не умер, значит, жить будет. Посвященного не так просто убить, его хранит сам Лес.

— У него аура порвана, и во многих местах темные пятна! — констатировала девочка с гордым видом.