Московский полет - Эдуард Тополь

МАКГРОУ (издатель из Колорадо): Юджин, у нас в США многие думают, что русские параноически не доверяют свободному рынку и боятся, что климат свободы может привести к анархии. Так ли это?

ЮДЖИН ГОЛЯКОВ: Ну, я думаю, что советские люди такие же консервативные, как и все остальные. Нам нужно время, чтобы изменить психологию людей. Вот буквально на днях у нас кончилась забастовка шахтеров. Знаете, шесть месяцев назад любая забастовка казалась у нас невозможной. Перестройка была революцией сверху. Мы не видели снизу сил, способных ее поддержать.

ГЕНЕРАЛ БЫКОВ: Но изменения уже происходят! Взять хотя бы нас, здесь сидящих. Разве мы не изменились? Я, конечно, не скажу, что мы изменились на сто процентов…

ДЭНИС ЛОРМ: А на сколько?

ГЕНЕРАЛ БЫКОВ (под общий смех): Ну, я про себя могу сказать: процентов на восемьдесят я уже изменился. А вы, Юджин?

ЮДЖИН ГОЛЯКОВ: Я думаю, что дело не в личностях. Хотя вопрос этот имеет для нас особую важность. Потому что решается проблема – какие кадры должны осуществлять перестройку? Нужно ли всех прежних руководителей немедленно убрать? И если да, то где взять новых? Вот скажите, если на заводе Форда прекращают выпуск старой модели машины и начинают выпуск новой – разве они увольняют всех рабочих, которые делали старую модель? Или они их переучивают?..

И тут я не выдержал. «Ах ты сука, – подумал я, – ведь именно тебя, и генерала Быкова, и этого полковника Азаренко требовали убрать бастующие шахтеры! И это им, рабочим (а заодно и нам), вы хотите внушить, что нельзя лишать вас – восемнадцать миллионов советских паразитов-начальников – ваших погон, кожаных кресел, персональных машин и зарубежных корпунктов?» «Нет! Оставьте нас на наших местах, – кричите вы, – и, чуть переучившись, мы будем руководить перестройкой точно так же, как вчера руководили производством колючей проволоки».

ПЛОТКИН (стараясь быть сдержанным): Два месяца назад в советском журнале «Век XX и мир» была опубликована статья о КГБ. Она начиналась с того, что Сталин назвал КГБ вооруженным отрядом коммунистической партии. И журнал спрашивал: нужен ли сейчас партии вооруженный отряд и от кого партия собирается защищаться? А завершалась статья выводом о том, что сегодня КГБ является вооруженным резервом партии на случай, если гласность лишит эту партию монополии на власть. Мол, в таком случае КГБ выступит на первый план и вернет власть партийному аппарату…

Быков через стол в упор посмотрел мне в глаза, и словно разряд тока проскочил между нами. Я вдруг подумал – а ведь это он, Быков, должен был арестовывать мой фильм одиннадцать лет назад! Ну конечно! Если он возглавил теперь этот пресс-центр КГБ и занимается изготовлением фильмов, то он и раньше должен был заниматься в КГБ культурой и кинематографом! А как же иначе?

Но я уже не мог остановиться:

– …Я хотел бы узнать – а идет ли вообще какая-нибудь кадровая перестройка внутри КГБ? Или все ограничивается «моральным усовершенствованием» бывших сотрудников?

ГЕНЕРАЛ БЫКОВ: С удовольствием отвечу! Правда, статью в журнале «Век двадцатый…» я не читал. Сейчас так много пишут о КГБ, что даже сотрудники пресс-центра не успевают все прочесть. Но по сути вашего вопроса могу ответить. Когда мы говорим о КГБ, то, значит, теперь речь идет не о вооруженном отряде партии, а о политическом отряде партии. Как раз недавно у нас утверждалась именно эта формулировка. Таким образом, я хочу вас поправить: КГБ – это политическая организация. Правда, в определенный период нашей истории – драматический или трагический – бывало иначе. Но сейчас КГБ корректирует свои функции в системе государственного аппарата. Я могу подробно об этом рассказать, но боюсь, что мы ограничены во времени.

ЮДЖИН ГОЛЯКОВ (поспешно и услужливо): Да, времени у нас мало!

ГЕНЕРАЛ БЫКОВ: Но я все же доскажу до конца! Сейчас во главу угла стал вопрос о взаимодействии различных стран в борьбе с международным терроризмом. И мы предлагаем вашим спецслужбам: давайте сотрудничать, давайте вместе бороться с этой опасностью…

Тут я уловил, что генерал ловко перепрыгнул на тему, ради которой, кажется, и пришел сюда: продать нам новый имидж КГБ, показать, что они теперь совсем не те, что раньше, а наоборот – нужны человечеству и без них не спасти мир от терроризма! Тридцать журналистов сидели перед генералом с включенными магнитофонами и представляли как минимум тридцать газет и журналов США, Канады, Европы и Японии. Подбросить через нас миру хотя бы несколько слов о «новом лице КГБ» – это и было задачей гэбэшного генерала. И он старался:

– Как идет перестройка в КГБ? Сейчас к нам приходят специалисты в возрасте двадцати пяти – тридцати лет, и, конечно, они нас заменят. Это хорошие кадры и хорошие специалисты. И в свете перспектив международного сотрудничества это важно.

АРИЭЛ ВИЙСКИ («Дакота кроникл», Южная Дакота): Забудем о бюрократии. Я хочу спросить вас, Юджин, о соседях слева и справа. Они рады перестройке и гласности или нет? Например, я не видел ни одной улыбки на лице вашего полковника за весь день. (Смех, хохот.)

«Ай да Вийски, – подумал я! – С виду такая размазня, а нате вам – достал сразу и полковника, и генерала!»

ПОЛКОВНИК АЗАРЕНКО (впервые улыбаясь): Да, я рад! (Всеобщий облегченный смех.)

ГЕНЕРАЛ БЫКОВ: Интересно видеть человека, который любит короткие ответы – «да» и «нет». Я доставлю вам удовольствие и скажу «да, да» – два раза!

После встречи, уже в коридоре, я, еще раскаленный, подошел к генералу Быкову и стал цитировать опубликованное недавно в «Известиях» интервью председателя марийского КГБ, в котором тот открыто признал существование и ныне сети стукачей на заводах и в колхозах. Но генерал прервал меня:

– Слушайте, это вы автор «Гэбэшных собак»?

– «Псов», – уточнил я.

– Я, правда, не читал книгу, но слышал отрывки по радио. По Би-би-си, кажется, или по «Свободе»…

– Ее и там и там читали на Советский Союз.

– Занятно вы брежневскую мафию описали, занятно. А вот про Андропова у вас не все справедливо. Скажите, эта книга выйдет на русском?

Я усмехнулся и вернул ему вопрос:

– Скажите, эта книга выйдет на русском?

Он развел руками:

– Ну, мы прессу не контролируем. Вы же видите, что про нас пишут.

И вдруг у меня сорвалось с языка:

– Простите, а вы из Ленинграда?

– Да, я питерец. – Он улыбнулся с присущей всем питерцам гордостью, польщенный тем, что я опознал в нем ленинградца. – А что?

– А в Москве вы недавно, правда?

Кажется, ему перестал нравиться мой допрос, он сказал сухо:

– Ну, это как считать. А почему вы спрашиваете?

– А это вы одиннадцать лет назад арестовали на «Ленфильме» мой фильм «Зима бесконечна»?

Он глянул мне в глаза и опять улыбнулся:

– Да что вы! Одиннадцать лет назад я работал в Монголии. А что – прямо фильм арестовали?

Однако была в его улыбке какая-то чрезмерность, а в интонации такое сверхизумление и сочувствие, что мне уже расхотелось продолжать этот разговор. Но я все же сказал:

– В семьдесят восьмом году по приказу Романова ленинградский КГБ арестовал мой фильм. А потом, уже по приказу Павлаша, его смыли. Но, может быть, и не смыли? Может, он лежит в ваших архивах? А?

– Дорогой мой!.. – Генерал доверительно тронул меня за плечо.

И в тот же миг разом сверкнули несколько блицев.

Я оглянулся. Недалеко от нас стояли с фотокамерами Мичико Катояма, Моника Брадшоу и весь мой «боевой взвод» – полковник Лозински, адвокат Норман Берн, мэр-здоровяк Джон О’Хаген и ковбой-издатель Роберт Макгроу. Роберт держал свою видеокамеру на плече как гранатомет. Я невольно улыбнулся этой охране. А генерал тем временем продолжал:

– Дорогой мой! У нас сейчас постоянно требуют то архивы Сахарова, то дневники Валенберга, то какие-то рукописи! Но у нас ничего нет, клянусь! Вы же советский в прошлом человек, вы должны понимать: если был приказ что-то уничтожить или смыть, то приказы в то время выполнялись.

И он так подчеркнул слова «в то время», чтобы не оставить никаких сомнений, – можно поверить ему на все сто процентов. Да, в то время приказы действительно выполнялись. И если все эти годы в моей душе еще теплилась призрачная надежда, что где-нибудь в подвалах КГБ на архивной полке лежат опечатанные металлические коробки с моим фильмом, то теперь…

– Would you shake hands, please [Пожмите друг другу руки, пожалуйста]! – прозвучал сбоку тонкий голосок миниатюрной Мичико Катояма.