Сумерки героя - Дэвид Геммел

Дальше все и вовсе было проще простого. Он просидел на дереве до глубокой ночи, а потом пролез в окно и спрятался за бархатными занавесками хозяйской кровати.

Он убил Ваниса быстро, не причинив ему страданий. Один взмах ножа — и конец. Ванис, не успев издать ни звука, повалился на постель, заливая кровью атласные простыни. В качестве последнего штриха Нездешний затолкал ему в глотку скомканную долговую расписку. Потом вышел на балкон, дождался, когда пройдут часовые, и спустился в сад.

Перебравшись через ограду, он прошел по пустынным ночным улицам Карлиса, сел в лодку, которую оставил в гавани, и переплыл через залив.

Чувство вины начало его грызть еще в лодке. Поначалу он не узнал это чувство и принял за ту неудовлетворенность жизнью богатого человека, от которой страдал уже много месяцев. Но это было нечто гораздо большее.

Да, Ванис заслуживал смерти, но Нездешний, убив его, вернулся, хоть и ненадолго, к той жизни, которая некогда вызывала у него стыд и презрение к себе, во времена, когда он был наемным убийцей. Он понял, почему вина гложет его. То, что он сделал, напомнило ему о невинном, безоружном человеке, чья смерть от руки Нездешнего привела к жестокой войне и гибели многих тысяч людей.

Он пытался втолковать себе, что не может быть никакого сравнения между дренайским королем и жирным купцом, подсылающим убийц к своему кредитору.

Выйдя голым на золотой утренний свет, Нездешний перешел через террасу к маленькому водопаду и встал в мелкий прудок под ним со слабой надеждой, что струи смоют с него горечь воспоминаний. Прошлое никто не в силах изменить. Будь это возможно, он вернулся бы на свой хуторок и спас Тану с детьми от наемников. В кошмарных снах он постоянно видел ее привязанной к кровати, с зияющей раной на животе. В жизни она была уже мертва, когда он нашел ее, но в снах была жива, кричала, звала на помощь. Ее кровь была повсюду — на полу, стенах и потолке, словно в комнате шел красный дождь. «Спаси меня!» — кричала она. А он возился с окровавленными веревками, неспособный распутать узлы, и каждый раз просыпался дрожа, обливаясь потом.

Вода падала сверху, холодная и освежающая, смывая с рук засохшую кровь.

Он вышел из-под водопада и сел на глыбу белого мрамора, обсыхая на солнце. Человек всегда найдет какое-то оправдание своим действиям, придаст достойный смысл собственной глупости и низости. Но когда-нибудь его душа предстанет перед судом, и ей придется держать ответ за все, что он совершил.

Что он скажет тогда? Какие оправдания подберет?

Это правда, что, если бы семью Дакейраса не убили, он никогда не стал бы Нездешним. А не стань он Нездешним, он не лишил бы жизни дренайского короля — и тогда, возможно, кровопролитной войны с Вагрией не произошло бы. Сотни городов и деревень остались бы целы, а десятки тысяч людей — живы.

Сидя на солнце, он чувствовал смесь вины и горя. Сейчас ему с трудом верилось, что когда-то он был дренайским офицером и любил славную женщину, которая хотела от жизни только одного: скромного дома, где они могли бы вырастить детей. Он плохо помнил этого молодого человека, его мысли и мечты. Одно бесспорно: молодой Дакейрас никогда не стал бы рядиться в чужую одежду, чтобы зарезать безоружного человека в его собственной постели.

При этой мысли Нездешний вздрогнул.

Несколько лет назад он в который раз отправился в путь, в далекий Кайдор, чтобы зажить припеваючи, в богатстве и роскоши.

Теперь он снова превратился в наемного убийцу — не по необходимости, а из ложной гордости.

Да, мысль была не из приятных.

Быть может, когда он через десять дней взойдет на корабль и отправится за океан, для него начнется наконец жизнь, где не будет насилия и смерти. Он найдет новый мир, где нет людей, страну высоких гор и чистых ручьев.

«Там я наконец обрету покой», — решил он.

«Ты всегда будешь Нездешним, душегуб. Такова уж твоя натура», — произнес насмешливый голос где-то глубоко внутри.

Он уже много раз пытался изменить свою жизнь. Он позволил себе привязаться к другой женщине, Даниаль, и помог ей вырастить двух девочек-сироток, Мириэль и Криллу. После Вагрийской войны он построил хижину высоко в горах, снова зажил как Дакейрас, мирный обыватель и семьянин. И был почти доволен жизнью. Когда Даниаль погибла, упав с лошади, он продолжал растить девочек один. Со временем Крилла вышла замуж и уехала в далекие края.

Вскоре после этого в горы явилась шайка головорезов. Дакейрас не мог понять, зачем Карнак, тогдашний правитель Дреная, подсылает к нему убийц. Лишь потом он узнал, что сын Карнака спьяну стал невольной причиной смерти Криллы. В ужасе от мысли, что Нездешний станет мстить, Карнак решил принять против него свои меры и отправил наемников убить его.

Потерпев неудачу, они погибли сами, и времена смерти и крови вернулись вновь.

Впоследствии Нездешний перебрался в далекий готирский город Намиб и еще раз попытался начать новую жизнь, но к нему снова явились убийцы. Он завел их в лес за городом и убил троих, а четвертого взял живым и заключил с ним сделку. Карнак посулил много золота за голову Нездешнего, к которой требовалось приложить знаменитый двукрылый арбалет. Один из убитых немного походил на Нездешнего. Тот отрезал ему голову и отдал оставшемуся в живых наемнику свой арбалет.

«Это сделает тебя богатым. Ну что, по рукам?» — «По рукам». — Наемник вернулся в Дренай и получил награду, а череп и арбалет были выставлены в Мраморном Музее.

Жрица Устарте смотрела в окно на Серого Человека, сидящего у водопада. Даже сверху ей было видно, как он подавлен. Она обернулась. Трое бритоголовых помощников молча ждали, сидя у стола. В их мыслях царило смятение, их чувства не вызывали сомнений. Приал боялся больше всех, поскольку обладал самым сильным воображением. Он вспоминал клетку и огненные бичи, и сердце у него бешено колотилось.

Могучий угрюмый Мениас тоже испытывал страх, но у него это уравновешивалось досадой и гневом. Он ненавидел хозяев всем своим существом и мечтал о том дне, когда сможет растерзать их в клочья. Он не хотел уходить и уговаривал всех остаться и принять бой.

Корвидал был спокойнее всех, потому что желал одного: быть рядом с Устарте. Жрица знала о его любви и черпала в ней великую радость, хотя и не могла ответить ему взаимностью. Любовь освобождала Корвидала от ненависти, сковывающей Мениаса. Простая очевидность того, что любовь способна победить ненависть, вселяла в Устарте надежду.

— Так что же — уходим? — спросил золотоглазый Приал.

— Нет еще.

— Но нам больше нечего здесь делать, — сказал Мениас, самый крепкий и низкорослый из всех троих. — Надо возвращаться, найти тех, кто еще жив, и продолжать борьбу.