Тринадцатый этаж - Даниэль Галуйе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот в этом и заключалось базовое открытие Фуллера, о которое он споткнулся. В результате он был уничтожен. Но оставил после себя рисунок с изображением Ахиллеса и черепахи и каким-то образом передал свое открытие Линчу.
А все, что происходило после этого, являлось результатом перепрограммирования, производимого Верхним, или Большим, Оператором для того, чтобы сохранить в тайне открытие Фуллера!
Теперь мне стало понятно поведение Джинкс. Она узнала о подлинной природе нашей реальности из записок отца, которые потом уничтожила. Но она еще осознала, что единственная ее надежда на безопасность — скрыть то, что она узнала. Однако, как и все прочие реактивные единицы, Джинкс была лишена всех воспоминаний о Мортоне Линче.
Затем, возможно вчера, Они, эти деятели из Верхнего Мира, обнаружили, что Джинкс все знает. И тогда Они на время вывели ее из системы. В течение ночи Они деактивировали ее схему, чтобы провести специальную переориентацию!
Вот почему сегодня утром Джинкс разговаривала по видеофону так непринужденно и беззаботно! Ее больше не тревожила перспектива вывода из системы навсегда.
Но я лихорадочно спросил себя: почему Они упустили меня, занявшись всеобщей переориентацией, последовавшей после исчезновения Линча?
Я убрал прядь волос со лба и пристально вгляделся в мой искусственный мир. Он буквально кричал мне в лицо: то, что видят мои глаза, — всего лишь субъективная электронная иллюзия. Я принялся искать что-нибудь, что притупило бы остроту ощущения от этого сногсшибательного осознания.
Даже если бы это был физический, материальный мир — представлял бы он собой что-то большее, чем ничто? На расстояние миллиардов световых лет до самой удаленной звезды в самой далекой галактике растянулось колоссальное, почти совершенно пустое море, в котором тут и там располагались какие-то ничтожно маленькие бусинки под названием «материя». Но даже материя так же неосязаема, как бесконечная пустота между звездами, планетами и островами Вселенной — галактиками. И все это состоит из «субатомных» частиц, которые, по существу, представляют собой лишь нематериальные «заряды». Разве эта концепция так уж безмерно далека от той, которую открыл доктор Фуллер, разве материя и движение не являются ничем иным, как отражением электронных зарядов в симуляторе?
Я развернулся вокруг своей оси, когда отворилась дверь для персонала.
На пороге стоял Коллингсворт и внимательно смотрел на меня.
— В середине дня, когда Чака вытаскивали из «Симулякра-3», я наблюдал за тобой.
В середине дня? Я выглянул в окно. Действительно, уже темнело. Оказывается, я боролся со своим валом мыслей несколько часов подряд.
Эвери прошел по кабинету и встал передо мной, озабоченно глядя мне в глаза.
— Дуг, у тебя новые проблемы, да?
Сам того не осознавая, я кивнул. Может быть, я надеялся получить от него хоть какое-нибудь успокоительное объяснение, вроде того, что получил раньше. Но я тут же опомнился. Господи, ему нельзя ничего рассказывать! Если я сделаю это, он может стать следующим кандидатом на исчезновение или несчастный случай.
Нет! — почти прокричал я. — Все хорошо! Оставь меня.
— Ладно, вот как мы поступим. — Коллингсворт пододвинул к себе стул и сел. — Когда мы в ту ночь беседовали в моем кабинете, я решил, что ты страдаешь от комплекса вины — раскаиваешься в том, что манипулируешь реактивными единицами, которые воображают, что они реальны. С тех пор я много размышлял и пришел в выводу, как этот комплекс может развиться дальше.
Свет от ламп играл на его густых седых волосах, придавая ему вид очень доброго дяденьки.
Я вычислил — какого рода навязчивая идея может появиться в результате таких обстоятельств и уже, возможно, появилась.
— Да? — Я поднял на него глаза, едва испытывая интерес к его словам.
— На следующей стадии расстройства ты можешь начать верить в то, что подобно тому, как ты манипулируешь своими реактивными единицами, существует электронщик большего масштаба, живущий в аналогичном мире большего масштаба, и он манипулирует тобой — да и всеми нами.
Я вскочил на ноги:
— Ты знаешь! Как ты это узнал?
Но он лишь снисходительно улыбнулся:
— Вопрос в том, Дуг, это как ты узнал.
Даже несмотря на то, что я понимал: это знание может быть опасно и для Эвери, я в точности рассказал все, что мне выложил Эштон, ворвавшись в мой кабинет в образе Чака Уитни. Мне следовало рассказать об этом кому-нибудь.
Когда я закончил, он прищурился:
— В высшей степени изобретательно. Я бы не смог придумать лучшей схемы для самообмана.
— Хочешь сказать — Эштон не говорил мне, что этот мир есть иллюзия?
— А разве у тебя имеется хоть один свидетель, чтобы подтвердить, что он это говорил? — Коллингсворт сделал паузу. — Разве не странно, что общим знаменателем всех твоих происшествий является то, что ни одно из них нельзя ничем подтвердить?
Зачем он так стремится порушить всю структуру здравого смысла, которую я построил? Неужели он тоже получил доступ к «базовому открытию» Фуллера? И хочет увести меня в тихую гавань неведения?
Что более важно, если они оба — Коллингсворт и Джинкс — каким-то образом овладели опасным знанием, то почему ее разум очистили от этого знания, в то время как Эвери оставили неперепрограммированным?
Тут я увидел просвет в лесной чаще: Коллингсворт всего лишь осознал существование моих подозрений об истинной природе нашего мира. Сам же он в это не верит. В этом, по-видимому, и заключается причина того, что его никто не трогает.
Однако я ведь не отрицаю это чудовищное знание. И тем не менее я остаюсь целым и невредимым, непереориентированным и неперепрограммированиым. Почему?
Коллингсворт задумчиво накрыл одной ладонью другую.
— Твой процесс рационализации идет медленно, Дуг. Я даже намерен прямо сейчас добавить еще одну деталь к твоей структуре ложной паранойи.
Я поднял глаза:
— Что же?
— Ты кое-что просмотрел. Тебе следовало рационализировать твои затемнения сознания.
Я подумал о тех случаях, когда мне приходилось бороться с внезапными приступами, во время которых я почти падал в обморок.
— А что можно сказать о моих затемнениях?
Коллингсворт пожал плечами:
— Если бы мне захотелось развить твои фантазии, я бы сказал, что эти приступы — побочные эффекты процесса, когда в Верхнем Мире оператор симуляторного устройства устанавливает со мной сопереживательную связь. Якобы связь. Ты сам видел, как такое происходит в твоем симуляторе. Реактивная единица вдруг осознаёт, будто что-то происходит.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});