Тринадцатый этаж - Даниэль Галуйе

Будучи надежно вооружен хорошо разрекламированным в СМИ свидетельством моего возвращения к нормальности, в середине дня я позвонил Джинкс и предложил вместе поужинать. Хотя девушку, казалось, не особенно впечатлила та гуманитарная стезя, на которую Сискин направил компанию «Реэкшенс», но приглашение она приняла сразу. Однако у меня осталось чувство неуверенности. Мне показалось, что на встречу со мной Джинкс согласилась неохотно.

Решительно настроившись на достойное начало перемен, я повез девушку в ресторан под названием «Мир шестидесятых у Джона» — весьма дорогое заведение, где царила атмосфера, «оставшаяся нетронутой в течение жизни двух поколений», как сообщала реклама.

Густой запах пищи (из натуральных продуктов, а не из синтетики), которую готовили на кухне — тут же, в соседнем помещении, покорил воображение Джинкс. И ее настроение постепенно поднималось, пока мы ждали, когда принесут еду, сидя в гармоничном окружении старинных стульев и столов, причем последние были покрыты скатертями из ткани. Нам светили лампы накаливания, а струнный ансамбль неплохо справлялся с репертуаром из рок-н-роллов.

Коронным номером в этой цепочке пережитков старины оказалась официантка, которая подошла, чтобы спросить, что мы собираемся отведать, и позже вернулась с заказом. Это стало последней каплей, заставившей Джинкс в полной мере оценить всю прелесть сего заведения.

— Думаю, это было блестящей идеей — заглянуть сюда! — воскликнула она, принимаясь за салат из самых настоящих зеленых овощей.

— Вот и хорошо. Значит, ничто нам не помешает повторить в скором времени такой ужин!

— Да! Я тоже так думаю.

Мне показалось, будто я уловил в ее интонации некоторую скованность. Неужели Джинкс все еще неуютно в моем обществе?

Я взял ее за руку:

— Ты когда-нибудь слышала про ложную паранойю?

Она в замешательстве приподняла брови.

— И я не слышал, — продолжал я, — пока не поговорил с Коллингсвортом. Он объяснил: то, что я испытывал, было лишь психологическим эффектом работы с симулятором. Я хочу сказать, Джинкс, что я слегка «слетел с нарезки». Это прекратилось дня два назад. Теперь со мной все в порядке.

Хотя ее красивое нежное лицо и выражало внимание, оно в то же время казалось каким-то холодным и отстраненным.

— Я рада, что все хорошо, — просто сказала она.

Почему-то все шло не так, как я предполагал.

Почти весь наш ужин прошел в молчании. Наконец я подумал, что больше не могу мириться с собственной нерешительностью.

Я наклонился вперед:

— Коллингсворт сказал, что все те мои проблемы были только временным явлением. Я думаю, он прав. — Однако эти слова прозвучали невыразительно и тяжело.

Я хотел было взять Джинкс за руку, по девушка осторожно ее убрала. Смутившись, я сказал:

— В тот вечер, когда мы поехали кататься… помнишь? Ты спросила меня, чего я хочу от жизни.

Моя дама кивнула, но довольно равнодушно.

— Она складывается не так хорошо, как я ожидал, — пожаловался я.

Джинкс сидела и смотрела на меня. На ее явно озабоченном лице выражалась нерешительность. Смутившись еще сильнее, я спросил:

— Разве ты не рассказывала, как постоянно думала обо мне?

— Ах, Дуг. Давай не будем об этом! Только не сейчас.

— Почему не сейчас?

Она промолчала.

Раньше мне казалось, что Джинкс старается убежать от чего-то значительного и таинственного. Потом я вообразил, что все, чего она боится, — это моя персона. Ну а теперь я просто не знал, что и думать.

Джинкс сослалась на то, что ей нужно попудрить нос, извинилась и удалилась элегантной плавной походкой, на протяжении всего пути привлекая к себе восхищенные взгляды.

Вдруг мои руки непроизвольно сжались в кулаки и я тяжело привалился грудью к столу. Тянулись долгие минуты; я все сидел, дрожа и пытаясь удержаться на грани зияющей темноты. Стены ресторана колыхались и растворялись, сквозь мою голову текли тысячи огненных рек.

— Дуг! С тобой все в порядке?

Озабоченный голос Джинкс, прикосновение ее руки к моему плечу постепенно вернули меня к нормальному состоянию.

— Ничего страшного, — солгал я. — Просто голова заболела.

Но когда я шел в гардероб за одеждой своей спутницы, я подумал, насколько оправданы заверения Коллингсворта о всего лишь психосоматической природе моих приступов. Наверное, это был какой-то остаточный эффект, который мог продлиться некоторое время даже после того, как остальные симптомы расстройства прошли.

Мое смятение только усугубляло тягостное молчание между нами, когда я вез Джинкс домой. Войдя в ее дом, я обнял девушку за плечи и привлек к себе. Но она лишь отвернулась в сторону. Складывалось впечатление, будто весь вечер она посвятила единственной цели — обескуражить меня.

Я направился к двери и вышел на крыльцо.

Затем, усугубляя странность своего поведения, Джинкс неуверенно сказала:

— Мы еще увидимся, ладно, Дуг?

Однако, когда я обернулся, она уже закрыла за собой дверь.

Я никак не мог допустить, чтобы вечер закончился на этой совершенно нелогичной ноте. Оставалось только одно — вернуться и настоять на том, чтобы Джинкс объяснила причину своей холодности.

Сделав шаг к двери, я потянулся к звонку, но не успел я к нему прикоснуться, как дверь распахнулась. Я забыл, что Фуллер когда-то настроил входную дверь на мою биоемкость. Стоя у порога, я позвал:

— Джинкс!

Ответа не последовало.

Я вошел, прошагал через гостиную и столовую, заглянул в кабинет.

— Джинкс?

Я проверил все остальные комнаты, после чего заново прочесал весь дом, заглядывая за двери, в шкафы, под кровати.

— Джинкс! Джинкс!

Я кинулся к двери черного хода и проверил ее сервосистему. Холодная. Дверь не открывалась по меньшей мере последние полчаса.

Но Джинкс в доме не оказалось. Словно мне лишь пригрезилось, что она вошла в дом.

Глава 9

Передо мной снова встали в равной степени несостоятельные альтернативы. Либо Коллингсворт ошибался, убеждая, будто от ложной паранойи можно излечиться, всего лишь осознав, что она имеет место, либо Джинкс Фуллер на самом деле исчезла.

Через несколько часов после лихорадочных поисков в ее доме я завел машину в гараж, после чего в нерешительности остановился среди мрачных теней перед многоквартирным домом, в котором я жил. Даже не осознавая этого, я встал на медленно движущийся тротуар и вскоре обнаружил, что еду через тихие и пустынные районы города.

Я безуспешно пытался справиться с дилеммой. Исчезновения людей и предметов происходили на самом деле. Случай с Джинкс это доказывал. И такая же невероятная судьба постигла Мортона Линча, рисунок, изображающий Ахиллеса и черепаху, пластину на кубке с именем Линча, отрезок дороги вместе с ландшафтом, по которому она проходила.