Александр Македонский. Гениальный каприз судьбы - Геннадий Левицкий

Александра могли убить множество раз, а он каким-то непостижимым образом не только остался жив, но не получил и царапины в этой страшной сече. Яростно рубя мечом налево и направо, Александр пробился в самое сердце миллионной армии, и вот он недалеко от колесницы персидского царя. Дария трудно назвать трусом, ему просто не повезло с противником. Диодор описывает персидского царя в бою.

Царь персов встретил атаку неприятеля, сражаясь с колесницы: он бросал дротиками в несшихся на него врагов; воины его сражались вместе с ним, но цари кинулись друг на друга. Александр метнул дротиком в Дария, но промахнулся и попал в возницу, стоявшего рядом с царем. Воины, окружавшие Дария, громко вскрикнули: те, кто стоял поодаль, решили, что убит царь; они положили начало бегству, и за ними устремилась целая толпа. Отряд, стоявший возле Дария, вскоре был разметан. Не оказалось защитников и с другой стороны, и сам царь в ужасе обратился в бегство.

Описание этого момента битвы дополняет Курций Руф.

Говорят, что Дарий, обнажив акинак, колебался, не избавиться ли ему от позорного бегства почетной смертью, но совесть не позволила ему, возвышавшемуся в колеснице, бросить на произвол судьбы воинов, не прекращавших сражаться.

Действительно, смерть восточного владыки на поле боя означала бы окончательное поражение. Надеяться же на милость македонян не приходилось: они пришли под знаменем мести, а месть не бывает снисходительной и великодушной. Уничтоженные Тир, Газа, множество прочих опустошенных городов и селений были тому подтверждением.

Дарий не мог оставаться на месте: вступить в личное противоборство с разъяренным «сыном Зевса» было равносильно самоубийству — его смерть добавила бы веса Александру.

И даже позорное спасение стало проблематичным. По Плутарху, «повернуть колесницу и выехать на ней было невозможно, так как множество мертвых тел не давало колесам сдвинуться с места, а кони, почти скрытые под грудой трупов, становились на дыбы, делая возницу совершенно беспомощным. Бросив оружие и колесницу, Дарий, как рассказывают, вскочил на недавно ожеребившуюся кобылу и бежал».

Александр следовал по пятам за Дарием; пробиваясь через равнину, занятую вражеским войском, он убивал каждого, кто оказывался в пределах досягаемости его меча, «разил сопротивляющихся ему в лицо, а бегущих в спины». Он так увлекся преследованием, что забыл о собственном войске.

В это время левое крыло Пармениона стояло из последних сил (атакующие его персы, инды, бактрийцы еще не знали о бегстве своего царя). Заключительный этап битвы описывает Диодор Сицилийский.

Мазей, командовавший правым флангом, на котором стояли самые лучшие и многочисленные конные отряды, жестоко теснил противника. Парменион с фессалийской конницей и другими полками, сражавшимися под его начальством, выдерживали этот натиск. Сначала, блестяще сражаясь, они взяли верх благодаря мужеству фессалийцев, но Мазей подавлял их численностью своего войска. Много людей было убито, сила варваров оказывалась необоримой, и Парменион послал несколько своих всадников к Александру, прося немедленной помощи. Те стремительно бросились выполнять его приказание, но узнали, что Александр, преследуя Дария, далеко оторвался от войска, и вернулись ни с чем. Парменион, искусно пуская в ход фессалийские эскадроны и погубив многих, с трудом повернул вспять варваров, смертельно напуганных бегством Дария.

Таким образом, Александр своим мужеством преломил ход битвы, но окончательная победа была одержана благодаря искусству Пармениона.

Справедливости ради отметим: другие античные историки утверждают, что Александр, «раздосадованный тем, что Парменион требует помощи», прекратил преследование Дария и вернулся к собственному войску. Какой смысл гоняться за царем в то время, как существовала угроза гибели собственного войска?

Поражение персов было ужаснейшим; оно и не могло быть иным, если принять во внимание число участников битвы. Когда все вражеское войско обратилось в бегство, «македонцы не уставали избивать отставших, и скоро все окрестности той равнины были усеяны трупами, — подводит итог Диодор Сицилийский. — В этом сражении была перебита вся варварская конница; пеших пало больше 90 тысяч. У македонцев убито было человек 500; раненых же оказалось очень много. Среди них и Гефестион, начальник телохранителей, один из наиболее известных командиров (копье попало ему в руку), Пердикка, Кен, Менид и еще некоторые известные военачальники».

Дарию вновь удалось бежать. Переправившись через ближайшую реку, он колебался: разрушить за собой мост, чтобы затруднить преследование, либо оставить. Он понимал, что если сломать мост, тысячи бегущих за ним останутся в полной власти врага. И персидский царь сказал, «что предпочитает дать переправиться преследующему его врагу, чем отнять путь у спасающихся бегством».

Благородство Дария очень мало помогло несчастным персам, злосчастный мост стал для огромнейшего войска очередной ловушкой. Курций Руф сообщает:

Толпа бегущих запрудила мост; многие, гонимые противником, бросались в реку и, обессиленные сражением и бегством, под тяжестью оружия погибали в пучине. Уже не только мост не вмещал бегущих, но и река не принимала людей, неожиданно скучивавшихся в большие массы; ведь когда впадешь в панику, больше всего боишься того, что сначала внушило страх. Александр по настоянию своих воинов разрешил бы им безнаказанно преследовать бегущего противника, если бы оружие у всех не притупилось, руки бойцов не устали; тела их были разбиты от быстрой скачки, кроме того, день уже клонился к ночи.

Александр ухитрился в этот знаменитый день и после битвы подвергнуть себя смертельной опасности и совершить подвиг. Во главе немногих спутников македонский царь возвращался в лагерь, когда ему навстречу появился отряд вражеских всадников. Увидев малочисленность недавних победителей, персы не замедлили напасть на македонян, а их предводитель непременно желал сразиться с царем. Опасность была велика, и Александр, бесстрашно бросившийся в бой против всей армии Дария, теперь ехал впереди знамени, пытаясь скрыть свой страх.

Но и здесь не оставило в беде его обычное счастье. В самом деле, жаждущего сразиться начальника неприятельской конницы и потому неосторожно на него наседавшего он пронзил копьем, а когда тот упал с лошади, он тем же копьем сразил следующего воина и еще многих других.

Бросились на них также и его приближенные. Но и персы не гибли неотомщенными: и в общем бою всего войска не было столько горячности, как в этой стычке небольших отрядов.