Разведены и непредсказуемы - Валентина Седлова

– Ну вот, решили о работе не упоминать, а в итоге только про нее и разговор, — грустно усмехнулся Никита. — Значит, думаешь, пока в редакции торчит Виктор, ничего с журналом не получится? Что ж, попытаюсь предпринять кое-какие шаги, чтобы убрать его от нас.

– Только учти: как только наши дамы узнают, что это была твоя инициатива, тут же озлобятся. Они, по-моему, на работу теперь ходят исключительно ради того, чтобы Воронцова повидать. Такие военные действия ведут, что ой-ой-ой! Не боишься, что они против тебя выступят?

– Отнюдь! Вот у меня в отличие от Виктора есть полное право штрафовать и увольнять тех, кто слишком много о себе возомнил. И я не премину воспользоваться этим правом, если возникнет такая нужда. Насколько я понял, настоящих профессионалов-журналистов, знающих, как правильно писать о мебели и мебельном бизнесе, в редакции не наблюдается. Ты, разумеется, не в счет. Значит, если я разгоню эту шарашкину контору и наберу других сотрудников, если что-то в работе редакции и изменится, то только к лучшему. Поскольку хуже, чем есть, быть уже не может. Пока все верно?

– И да, и нет, — поморщилась Ника. — Во-первых, я не уверена, что тебе удастся воздействовать на наследника. Ну прости ты меня, ты — птица не того полета, чтобы указывать этому товарищу, как себя вести. Да и хозяевам Виктор все-таки родной человек, а ты — всего лишь приглашенный наймит. А во-вторых — пожалуйста, не перебивай меня! — чтобы избежать повторения этой ситуации, тебе придется брать на работу исключительно мужчин. Не буду говорить, что это плохо, — по мне, так все равно, какого пола твои сотрудники, лишь бы свои обязанности исполняли. Но ты забываешь, с кем имеешь дело. Это сейчас в редакции полный раздрай, потому что один Воронцов на семерых не делится, как ни крути. Даже на пятерых не делится. А вот если они снова объединятся, тебе придется кисло.

– Ты так их боишься?

– Никита, я видела, на что они реально способны. И мне отчего-то не хочется, чтобы ты попал под раздачу. Ты…

– Что же ты замолчала? Договаривай! — ласково подбодрил ее Аникушин.

Ника некоторое время поразмышляла, а потом решилась — как в омут с головой нырнула.

– Ты мне небезразличен. И я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Я понимаю, что снова пытаюсь наступить на те же грабли, но в конце концов — так тому и быть, раз уж я такая глупая и ничему в своей жизни не учусь. Да, ты мне очень сильно нравишься! Раньше бы я сказала, что влюбилась в тебя, но теперь я не уверена, что снова могу испытать это чувство. И дело тут не в тебе, а во мне; просто я запуталась — сильно запуталась. После Мишки мне кажется, что внутри меня все замерзло. Я теперь даже на мир словно со стороны смотрю, из-за стекла какого-то. И все эмоции вокруг меня — словно через вату. Сегодня вот первый раз, когда прорвало. Да, не думай, что я навязываюсь тебе, — ни в коем случае! Просто вот говорю все, как есть. Извини, наверное, очень сумбурно получается. Я и сама не знаю толком, как объяснить все то, что сейчас во мне бродит. Хочу одновременно и чтобы меня в покое оставили, и чтобы не отпускали от себя. Я запуталась, правда…

– Тихо, малыш, — прервал несколько бессвязный поток мыслей Ники Аникушин. — Я тебя прекрасно понял, не мучайся. По себе знаю, как трудно подбирать правильные слова, когда на душе кошки скребут. Ты до сих пор не отошла от обиды, которую тебе причинил бывший муж, а тут еще и проблемы одна за другой сыплются. Знаешь, на самом деле я хотел попросить у тебя прощения!

– У меня? За что? — изумилась Ника.

– За то, что как последний кретин бросил тебя одну. Понимаешь, я так закрутился с этим журналом, что просто не мог думать ни о чем остальном. Домой возвращался порой в начале первого ночи. А потом взглянул на календарь — мама дорогая! Уже полмесяца прошло с нашего разговора! Смотрю на тебя — и до меня доходит, что тебе сейчас плохо, и гнетет что-то внутри, терзает сильно. Поверь, ты не умеешь прятать свои эмоции, кто захочет — мигом поймет, какое у тебя настроение. Стал думать, как поступить. На работе и не поговоришь, сразу же на заметку к твоим соклубницам попадешь. К себе в кабинет тебя вызвать — тоже не выход. Стенки разве что не картонные, все слышно, что с одной, что с другой стороны. Еле-еле дождался, пока рабочий день закончится и все разъедутся, и позвонил тебе. А теперь вот понимаю, что надо было это сделать раньше! Намного раньше! Тогда тебе не было бы так плохо, как сейчас! И всякие придурки вроде твоего бывшего тебя бы уже не беспокоили!

– Это все не о том, — повела плечами Ника. — Ты так и не сказал, зачем приехал ко мне. Убедиться, что был прав, когда решил, что у меня плохое настроение? Ну убедился. Дальше-то что? Посетовать на то, что мы не можем нормально общаться, когда рядом есть кто-то из наших коллег? Тоже не новинка. Поблагодарить за помощь? Спасибо, делаю, что могу. Так зачем ты здесь?! Зачем?!

Нику стала колотить крупная дрожь, предвещая очередной виток истерики. Никита крепко обнял ее и слегка встряхнул за плечи, словно призывая держаться. А затем развернул к себе и произнес:

– Ника, ты — чудесная девушка! И если тебе однажды не повезло и судьба столкнула тебя с откровенно недостойным человеком, это не повод ставить на себе крест и думать, что ты больше никогда не сможешь полюбить. Ника, милая, дорогая, ты мне очень нравишься! Если бы не эта чертова работа, я бы от тебя ни на минуту не отходил, пел бы тебе серенады под окном и совершал бы прочие глупости, которые должен творить влюбленный мужчина. Но видишь — все пошло наперекосяк, и я, вместо того, чтобы быть рядом с тобой, вынужден сутками торчать в редакции. Веришь — нет, если бы не данное мной обещание, я бы давно уже забросил все к чертовой бабушке! Ника, родная, — я очень хочу, чтобы ты была моею!

Ника резко сбросила с себя руки Аникушина, оттолкнула его от себя.

– А зачем? — поинтересовалась она, запрокинув голову, чтобы в упор посмотреть на Никиту. — Зачем тебе это надо? Хочешь заполучить персонального помощника и любовницу в одном лице? Прости, но в любовь с первого взгляда я уже не верю. Ты меня совершенно не знаешь, за эти две недели, не считая нашего первого разговора, мы едва перекинулись несколькими фразами. Из кабинета ты редко выходишь, значит, меня тоже нечасто видишь. Честно сказать, я предполагала, что ты скоро должен снова появиться у меня дома. И даже знала, по какой причине. Но при чем здесь весь этот романтический бред? Я не верю тебе! И никому не верю! Если бы ты действительно влюбился в меня, как говоришь, то приехал бы ко мне куда раньше!

Никита тяжело вздохнул. Ника не хотела слышать то, что он пытался до нее донести, зациклившись на собственной боли и переживаниях. Впрочем, в чем-то она права: он действительно едва не опоздал…