Холодное золото - Валерий Георгиевич Шарапов

молодой человек. И сказал, что у него скончалась бабушка, а после нее остались сережки. И он хочет сдать их на комиссию. И выложил на прилавок вот эти серьги.

Тут ювелир расстегнул портфель и достал из него сверток. Когда он его развернул, Егоров увидел серьги, унизанные жемчугом. Даже ему, совсем не специалисту, было видно, что вещи эти – старинные, сделаны не в нашем веке. И сразу в памяти Егорова всплыли слова математика Шварцмана: «Еще я помню, у Виолетты были старинные жемчужные серьги…»

– Молодой человек сказал, что бабушке серьги достались от ее родителей, – продолжал свой рассказ ювелир. – И что сделаны они более ста лет назад. Когда он ушел, я исследовал эти изделия внимательнее и убедился, что этот сдатчик прав – серьги и правда старинные. Только они гораздо старше, чем он полагает. С помощью каталога я определил их возраст – они относятся к концу восемнадцатого века, представляете?

– Представляю, – отозвался капитан. – И этот сдатчик показал вам паспорт?

– Показал, разумеется, – с достоинством ответил ювелир Краузе. – Я все его данные записал. Вот, пожалуйста.

Вслед за свертком он вынул из портфеля папку с документами, раскрыл ее и извлек квитанцию о приеме товара. Егоров увидел в нужной графе название товара – «Серьги жемчужные». Но его интересовал не товар – его интересовал человек. И он увидел… В графе «владелец» значилось: «Леонтьев Игорь Николаевич», его паспортные данные и адрес.

Капитан не меньше минуты смотрел на лежащую перед ним квитанцию, прежде чем обрел дар речи.

– Эти вещи, а также квитанцию о приеме я у вас изымаю, – сказал он. – В интересах следствия.

– Я так и чувствовал, так и чувствовал, – кивнул ювелир. – Только вы, пожалуйста, расписку мне напишите – вещь-то дорогая…

– Сейчас выдам вам документ об изъятии ценностей, – пообещал Егоров. – Хотя… – Тут капитан немного подумал, потом спросил ювелира: – Значит, этот молодой человек сдал серьги на комиссию?

– Да, тут написано, что они сданы на комиссию, для продажи, – подтвердил ювелир.

– Значит, он может прийти и спросить, продана его вещь или нет?

– Да, так он должен сделать, – снова кивнул Краузе.

– В таком случае мы поступим следующим образом, – решил Егоров. – Я эту вещь у вас не изымаю – я ее арестую. То есть вы не имеете права ее продавать. Но пусть она лежит на витрине. А если этот молодой человек снова зайдет за ней – постарайтесь его задержать под каким-нибудь предлогом, а сами спешно звоните нам в МУР и сообщите о его приходе.

– То есть я должен сделать всю работу милиции, – с кислым видом произнес Краузе. – Ничего себе поручение… И как я его задержу?

– Ничего, вы попробуйте, – сказал Егоров.

Он достал нужный бланк, составил документ об аресте ценностей, расписался, поставил печать. Вручая документ ювелиру, спросил:

– Значит, вы сказали, что сдатчик зашел к вам часов в десять? А точнее сказать можете?

– Точнее… – задумался Краузе. – Десять часов уже было. Да, точно было. Я скажу так: он вошел, когда на часах было четверть одиннадцатого.

– Скажите, вы его паспорт в руках держали, когда данные списывали, или он вам эти данные продиктовал?

– Обижаете, молодой человек! – ответил ювелир. – Я ведь не первый год работаю, знаю, как с документами обращаться. Если бы я доверял данным, которые мне люди диктуют, меня бы любой вокруг пальца мог бы обвести. Нет, конечно – я у него потребовал паспорт, он мне его отдал, и я из него выписывал данные.

– Паспорт выглядел как обычно? У вас не возникло сомнений в его подлинности?

– Ну, он был немного потертый… мятый… Но такое бывает у многих людей, которые носят документы все время с собой – например, у водителей…

– А посетителя вы хорошо разглядели? Смогли бы узнать?

– Да, пожалуй, смог бы, – подтвердил ювелир.

– В таком случае скажите мне свой адрес и номера телефонов – в магазине и домашнего, если есть, – велел капитан.

Оказалось, что домашний телефон у ювелира имеется, и он продиктовал Егорову оба номера, после чего капитан его отпустил. После чего остался сидеть, глядя на лежащую перед ним квитанцию. «Что же это получается? – думал Егоров. – Я только что пришел к выводу, что Игорь Леонтьев не мог быть убийцей всех троих погибших, потому что в двух случаях из трех его физически не было в Москве в момент убийства. И едва я прихожу к такому выводу, как мне приносят доказательство прямой причастности Леонтьева к убийству Леонидовой. Что это может значить? Одно из двух: или мой вывод о невиновности танцора ошибочный, и он каким-то способом исхитрился пятнадцатого октября уехать из Тулы, где был на гастролях, и заглянуть в квартиру певицы. Ну, и в случае с Соколовым тоже как-то исхитрился. Или же… Или же Леонтьева кто-то хочет подставить. И с этой целью не пожалел дорогих серег и устроил сдачу драгоценностей под его фамилией. А зачем хотят подставить танцора? Ну, это как раз понятно: чтобы отвести следствие от настоящего убийцы, подсунуть танцора как убийцу. Какой из этого следует вывод? Вывод один: мне необходимо как можно скорее встретиться с самим Леонтьевым и задать ему ряд вопросов. Пора познакомиться с этим танцором».

Глава 15

Егоров снял трубку телефона и позвонил директору Большого театра. А когда тот отозвался, спросил, находится ли сейчас в театре Игорь Леонтьев.

– Да, Игорь Николаевич сейчас на репетиции, – ответил директор.

– Пошлите кого-нибудь, пусть он немедленно подойдет к телефону, – потребовал Егоров.

– Но репетиция сейчас в самом разгаре, а у него ведущая роль… – пробовал возражать директор.

– Ведущая роль сейчас у меня, – заявил капитан. – Если уголовный розыск вызывает, значит, нам срочно нужно. Все, я жду.

Ждать ему пришлось довольно долго. Но наконец трубка ожила, и Егоров услышал глуховатый голос, который произнес:

– Леонтьев у телефона.

– С вами говорит капитан милиции Егоров из уголовного розыска, – сказал капитан. – Вам необходимо срочно прибыть на Петровку, тридцать восемь, в мой кабинет триста семнадцать. У меня к вам возник ряд вопросов, которые не терпят отлагательства.

Артист ответил не сразу. Затем коротко сказал:

– Хорошо, я буду. Постараюсь добраться побыстрее, – и положил трубку.

А Егоров стал продумывать план предстоящего допроса. Этот разговор был важен, от него многое зависело, надо было выстроить правильные отношения с артистом и при этом ничего не упустить. А еще Егоров размышлял, не перенести ли этот разговор в какой-нибудь другой кабинет, чтобы им не мешал крикливый разговор лейтенанта Полозкова с его подследственным. Но искать другой кабинет Егорову не пришлось