Memento mori. История человеческих достижений в борьбе с неизбежным - Эндрю Дойг

хлопьевидные частицы», хотя само по себе это было мало убедительно. Один житель сказал ему, что в последнее время изменился вкус воды. Сноу запросил список имен и адресов погибших в Главном регистрационном бюро. В списке было восемьдесят девять человек, и когда он проверил их адреса, то сразу же увидел, что почти все умершие проживали рядом с колонкой на Брод-стрит. Сноу также смог объяснить некоторые несоответствия в своей теории: родственники пяти жертв, жившие далеко от Сохо, рассказали Сноу, что они всегда ездили за водой с Брод-стрит, так как им нравился ее вкус. Двое детей, умерших от холеры, ходили в школу недалеко от Брод-стрит, поэтому могли легко выпить воды по дороге. Близлежащий работный дом почти не пострадал, несмотря на то, что находился недалеко от колонки, — Сноу обнаружил, что у него есть собственный колодец. Вечером 7 сентября Сноу представил свои данные местному попечительскому совету. На следующий день колонку на Брод-стрит закрыли. 12 сентября умер еще один человек, а к 14 сентября смертей больше не было[173].

Через неделю вспышка холеры полностью прекратилась, но Сноу продолжал собирать доказательства своей теории заразной воды. Одна загадка заключалась в том, что женщина в Хэмпстеде и ее племянница в Ислингтоне умерли от холеры, несмотря на то что давно не посещали Сохо. Сноу поговорил с сыном вдовы и узнал, что она раньше жила на Брод-стрит и так любила вкус колодезной воды, что каждый день просила слугу приносить ей бутылку воды оттуда. Последняя бутылка была принесена 31 августа, и обе дамы выпили из нее, когда племянница была в гостях. Кроме того, никто из рабочих пивоварни на Брод-стрит не умер от холеры. Сноу обнаружил, что им весь день давали бесплатное пиво, поэтому они никогда не пили воду на Брод-стрит. Если бы холера была вызвана плохим воздухом, то она не миновала бы пивоварню и работный дом.

Сноу нанес свои данные на карту района, отметив расположение колонок и черные полоски для каждой смерти от холеры. Было очевидно, что смертные случаи сгруппировались вокруг колонки на Брод-стрит.

Карта жертв холеры Джона Сноу[174]. Каждая черная полоска отмечает смерть. Помечены пивоварня и работный дом, а также несколько водозаборных колонок. В центре колонка на Брод-стрит

В 1854 году местный викарий по имени Генри Уайтхед опубликовал собственный отчет об эпидемии под названием «Холера на Бервик-стрит». Уайтхед поддерживал теорию миазмов и вообще не упоминал уличную колонку на Брод-стрит. В 1855 году Сноу закончил свою книгу «О способах распространения холеры»[175] и послал один экземпляр Уайтхеду. Уайтхеда это не убедило, и он решил провести свое расследование, чтобы доказать, что Сноу ошибается. Он разговаривал со многими людьми в этом районе, причем некоторые были его прихожанами. Он записывал сведения о каждом человеке, умершем от холеры: имя, возраст, планировка дома, санитарные условия, использование воды из колонки на Брод-стрит и точный час начала заболевания[176].

К удивлению Уайтхеда, его данные только подтвердили выводы Сноу. В июне 1855 года он подготовил отчет «Специальное расследование на Брод-стрит»[177]. К чести Уайтхеда, он пришел к выводу (по его словам, «постепенно и неохотно»), что вода из колонки на Брод-стрит «была связана с продолжением вспышки холеры». Кроме того, Уайтхеду удалось определить вероятный первоисточник эпидемии. У пятимесячной девочки по имени Фрэнсис Льюис, жившей на Брод-стрит, 40, 24 августа началась диарея, и 2 сентября она умерла. Ее пеленки были выброшены в плохо устроенную выгребную яму всего в трех футах от колонки на Брод-стрит. Зараженная вода могла легко попасть из выгребной ямы в воду, питающую колонку. Отец Фрэнсис, полицейский констебль Томас Льюис, заболел холерой 8 сентября и умер одиннадцать дней спустя, оставив свою жену Сару Льюис вдовой с двумя детьми[178]. Как малютка Фрэнсис могла заразиться холерой, остается тайной.

Джон Сноу мог бы убедительно доказать, что холера передается через воду, но в его цепочке аргументации все еще были большие пробелы. Самое главное, он понятия не имел, что на самом деле представляет собой предполагаемый «холерный яд». Сноу не знал, что итальянский врач по имени Филиппо Пачини также исследовал холеру во время вспышки эпидемии во Флоренции в 1854 году. Пачини проводил вскрытие жертв холеры и обнаруживал крошечные клетки в форме запятых на стенках кишечника. Он правильно предположил, что эти клетки были причиной холеры[179], и назвал их Vibrio cholera. Идея о том, что мельчайшие бактериальные клетки могут вызывать заболевания, в то время рождала большие споры. В серии работ с 1865 по 1880 год Пачини развивал свои представления о холере, правильно описывая болезнь как значительную потерю жидкости и солей из-за бактерий, поражающих слизистую оболочку кишечника, то есть слой кишечника, окружающий полость кишок. Пачини понял, что возбудителем холеры становится бацилла Vibrio и что болезнь заразна[180]. В качестве терапии в тяжелых случаях он рекомендовал внутривенную инъекцию соленой воды. К сожалению, работа Пачини осталась незамеченной (не в последнюю очередь потому, что она была на итальянском языке). Господствующей в общем мнении все еще была теории миазмов. На Международной конференции по санитарии в 1874 году представители двадцати одного государства единодушно проголосовали за то, что «атмосферный воздух — основной переносчик возбудителя холеры»[181].

Работу Пачини через тридцать лет повторил Роберт Кох, с которым мы уже встречались в истории открытия возбудителя чумы. К 1883 году Кох прославился открытием бактерий, вызывающих сибирскую язву и туберкулез, поэтому получил необходимые ресурсы, чтобы возглавить группу по расследованию эпидемий холеры в Египте и Индии. Как и Пачини, он обнаружил в слизистой оболочке кишечника вид бактерий, который присутствовал только у жертв холеры. Хотя это было лишь предположением, Кох знал, что все решит эксперимент, состоящий в том, чтобы изолировать микроорганизм, вырастить его в культуре, а затем заразить животное культивированными бактериями. Еще более убедительным было бы проведение такого эксперимента на человеке, но медицинская этика поднялась на более высокий уровень с тех пор, как Дженнер преднамеренно заразил мальчика вирусом оспы. Сперва Кох прилагал все усилия, чтобы вырастить чистую культуру бактерий, но удалось ему это сделать только в Калькутте, куда он с группой врачей приехал вслед за распространением болезни. Кох сообщил, что бацилла имеет форму запятой, всегда обнаруживается у больных холерой, никогда у больных другими болезнями, даже если у них диарея, а больше всего этих бацилл в белой диарее, вызванной холерой. Он по-прежнему не