Затерянный город - Клайв Касслер

– Да? – спросил он, не поднимая головы.

Не получив ответа, поднял голову и обомлел. Перед ним на стуле сидел человек с большим пухлым лицом – тот, что напал на него с пистолетом в пещере ледника. Рено мгновенно вообразил, что ему грозит опасность, и счел за благо сделать вид, что не узнал обидчика.

– Чем могу помочь? – спросил он, предварительно прокашлявшись.

– Вы что, не узнаете меня?

– Не припоминаю, – соврал он. – Вы имеете какое-то отношение к университету?

– Нет, я имел отношение лично к вам.

У Рено похолодело внутри.

– Вас показывали по телевизору, – веско произнес страшный человек.

Вернувшись в Париж, Рено сразу же созвал репортеров и устроил шумную пресс-конференцию, в течение которой представил себя в качестве главного героя последних событий и в особенности подчеркнул свою роль в открытии ледяного человека. А в самом конце он без ложной скромности приписал себе честь спасения всех членов экспедиции.

– Да, вы смотрели пресс-конференцию?

– Вы сообщили журналистам, что нашли рядом с ледяным человеком загадочные предметы. Одним из них был металлический ящик, а что представляют собой остальные?

– Их было всего два. Вторым предметом был шлем, похоже, очень древний.

– И где он сейчас находится?

– Я думал, что он остался в пещере, но потом мне сказали, что его забрала с собой одна женщина.

– Кто эта женщина?

В глазах Рено промелькнула злобная искорка ненависти. Может быть, этот кретин оставит его в покое, если увидит перед собой другую, более важную цель. И тогда он может одним махом избавиться как от нее, так и от этого идиота.

– Ее зовут Скай Лабель, – охотно пояснил он. – Она археолог. Хотите узнать ее адрес и номер телефона? – Он полез под стол, вынул оттуда факультетский телефонный справочник и открыл. – Ее кабинет находится прямо под моим офисом, номер двести шестнадцать. Можете делать с ней все, что хотите, я возражать не буду. – Он тщетно пытался скрыть охватившую его радость. Сейчас ему оставалось лишь сожалеть о том, что он не увидит перекошенное от страха лицо Скай, когда этот тип ворвется к ней в кабинет.

Мужчина медленно поднялся со стула, что еще больше обрадовало Рено. Хорошо, его наконец-то оставят в покое.

– Может быть, еще что-нибудь хотите? – спросил он с подобострастной ухмылкой.

Незнакомец презрительно ухмыльнулся в ответ, потом вынул из-под одежды пистолет двадцать второго калибра с привинченным к стволу глушителем.

– Да, – тихо ответил он, – хочу вас убить.

Послышался глухой выстрел. На лбу Рено появилось круглое красное пятно, и в ту же секунду он рухнул на стол. На его лице так и застыла глупая самодовольная ухмылка.

Убийца схватил со стола справочник, сунул в карман и вышел из кабинета, даже не взглянув на распластавшееся на столе безжизненное тело.

Глава 14

Старинный аэроплан выделывал замысловатые фигуры в чарующем танце на фоне голубого неба, нарушая, казалось, мыслимые и немыслимые физические законы гравитации. Остин с восторгом наблюдал за пируэтами, стоя на краю летного поля, расположенного к югу от Парижа. А крошечный самолетик тем временем выполнил воздушную спираль, затем совершил полуоборот, взмыл вверх, развернулся еще раз и полетел в обратном направлении.

Остин даже голову втянул в плечи, когда аэроплан стал камнем падать к земле. Потом он выровнялся и низко пролетел над полем. Даже непосвященному человеку было ясно, что скорость слишком велика для безопасной посадки на этом поле. По правде говоря, он летел, как управляемая человеком ракета, однако через несколько секунд машина коснулась поля колесами, похожими на велосипедные, подпрыгнула несколько раз, а потом спокойно покатилась в сторону ангара, натужно ревя мотором. Когда двойной деревянный пропеллер перестал вращаться, из кабины пилота вылез мужчина средних лет, спрыгнул на землю, снял защитные очки и направился к Остину, широко ухмыляясь. Если бы на его месте был щенок, он сейчас энергично помахивал бы хвостом от радости и удовольствия.

– Сожалею, месье Остин, что этот аэроплан одноместный, – сказал он, – а то я бы предложил вам совершить удивительную прогулку по небу.

Остин внимательно рассмотрел крохотный самолет, его конусообразный нос, под которым был укрыт двигатель, а также деревянный фюзеляж, покрытый прочным материалом. На боку самолета отчетливо виднелась эмблема – череп и перекрещенные кости. Толстые металлические тросы, закрепленные в нижней части крыльев, вели к кабине пилота, придавая самолету фантастический вид.

– Несмотря на все мое уважение к вашей машине, месье Гроссе, она выглядит так, словно в ней не поместится даже один человек.

Загорелое и обветренное лицо француза засияло.

– Не смею винить вас в излишнем скептицизме, месье Остин, – «Моран-Солнье» и впрямь выглядит так, будто его собрал какой-то школьник в подвале своего дома. Его длина составляет всего двадцать два фута, а размах крыльев не превышает двадцати семи. Однако не стоит забывать, что в свое время этот крохотный москит был самым грозным оружием в небе. Он был самым быстрым – более ста миль в час – и обладал удивительной маневренностью. В руках умелого и опытного пилота это действительно была самая эффективная машина для поражения противника.

Остин подошел к самолету и провел рукой по фюзеляжу:

– Больше всего меня удивили этот конусообразный обтекаемый фюзеляж и конструкция крыла. Когда речь заходила о Первой мировой, я обычно представлял себе неуклюжие тупорылые коробки с двойными крыльями.

– И правильно делали, месье Остин. Большинство тогдашних аэропланов действительно имели спаренные двойные крылья, но французы далеко опередили другие страны в разработке монопланов. Эта модель была лучшей по аэродинамике за весь период войны. Ее главное преимущество перед бипланами состояло в том, что такая машина могла гораздо быстрее набирать высоту, хотя этот недостаток был скоро устранен на самолетах типа «Сопвич» и «Ньюпорт».

– Ваш «иммельман» был исполнен превосходно.

– Merci. – Гроссе грациозно поклонился. – Порой все не так просто, как кажется на первый взгляд. Этот крохотный самолет весит менее тысячи фунтов с полной нагрузкой, но при этом оснащен мотором мощностью 116 лошадиных сил. Требуется немалое умение, чтобы управлять такой машиной в воздухе и держать ее под контролем. – Он весело улыбнулся. – Один пилот как-то сказал, что самая большая опасность в этом типе самолетов заключается не в том, чтобы успешно вести бой, а в том, чтобы благополучно сесть на землю. Вы, вероятно, заметили, что я садился на огромной скорости.

Остин энергично закивал.

– Да, месье Гроссе, вы еще мягко выразились. У меня было такое чувство, что вы сейчас проделаете огромную дыру в этом летном поле.

– И я был бы далеко не первым в этом деле, – заверил Гроссе, не переставая сиять. – Хотя моя задача была не такой сложной, как у старых пилотов военной поры. Вы только представьте себе, что такой самолет садится с продырявленными крыльями и оборванным покрытием на фюзеляже! А ведь многие пилоты получали ранения и теряли сознание от потери крови… Вот в этом-то и заключалась самая большая опасность.

Остин заметил нотки ностальгии в голосе Гроссе. Тонкие черты лица и аккуратно подстриженные усики напомнили ему о тех славных французских летчиках, которые кружили над немецкими траншеями и бомбили их со своих почти не защищенных аэропланов. Остин позвонил Гроссе – директору авиационного музея – по совету Йена Макдугала и попросил того показать некоторые снимки старых аэропланов. Гроссе ответил, что постарается сделать все возможное, и сдержал слово. Узнав, зачем Остину понадобились снимки старых самолетов, он попросил переслать ему снимки разбитого самолета и вскоре дал ответ.

– Ваш самолет состоит из множества обломков, – сказал он, – но я согласен с месье Йеном, – это аэроплан фирмы «Моран-Солнье» серии N времен Первой мировой войны.

– Боюсь, что мои познания в области старой авиации настолько слабы, что я просто не могу представить себе, как они летали, – ответил Остин. – Вы не могли бы рассказать мне о них более подробно?

– И не только рассказать, – обрадовался Гроссе. – Я могу даже продемонстрировать вам один из них. В нашем музее как раз есть такой самолет серии N.

Рано утром того дня Остин, едва успев зарегистрироваться в одном из парижских отелей, сел на скорый поезд и помчался в музей, причем добрался туда быстрее, чем если бы летел на каком-нибудь самолете из музея Гроссе. Музей был расположен в ангарном комплексе на краю летного поля, примерно в пятидесяти милях к югу от Парижа.

После столь успешной демонстрации летных качеств самолета Гроссе пригласил Остина к себе в офис на бокал вина. Офис был устроен в дальнем углу ангара, который до отказа был забит старыми винтовыми машинами. Миновав длинный ряд самолетов – там были и «корсар», и «фоккер», – мужчины вошли в небольшую комнату, стены которой были увешаны фотографиями всевозможных летательных аппаратов.