Светские манеры - Рене Розен

усугубило падение рынка серебра и разрушительный пожар в Чикаго.[19]

– Все настолько взаимосвязано… – кивнул Колман.

Каролина затруднялась сказать, поражена она познаниями Шарлотты или ей стыдно за дочь, выбравшую подобные темы для застольной беседы. Одно было ясно: Шарлотта и Колман всегда найдут, о чем поговорить, а значит, они вполне подходящая пара.

На следующий день, без ведома Шарлотты и Колмана, Каролина условилась о встрече с Драйтонами, чтобы обсудить будущее детей. И взрослые пришли к единому мнению, что их надо поженить. Неделей позже адвокат Драйтонов, на вид совсем молоденький, как будто ему еще только предстоит повесить на стенку свой диплом, но весьма энергичный и усердный малый, прибыл на поезде из Филадельфии в Нью-Йорк; он привез с собой финансовое соглашение на трех страницах. Сделка была заключена.

* * *

Шарлотта сидела за туалетным столиком в своей комнате, позируя Кэрри: задумчиво смотрела в зеркало, держа на весу, в нескольких дюймах от своих белокурых локонов, щетку для волос. Кэрри сидела на полу, спиной прислонясь к кровати, держа на согнутых в коленях ногах альбом для рисования. Девочки о чем-то беседовали, но едва в дверях появилась Каролина, тут же умолкли.

Каролина заглянула через плечо Кэрри.

– Глаза передала хорошо, – заметила она. – Отличный рисунок, хоть в рамку вставляй.

Улыбнувшись, Кэрри растерла на бумаге угольный карандаш, чтобы придать выразительность скулам Шарлотты.

– Кэрри, дорогая, позволь мне поговорить с Шарлоттой наедине?

– Можно я останусь? Я буду молчать как рыба.

– Нет, нельзя. К тому же, сидя в такой позе, ты портишь осанку.

Кэрри собрала карандаши и альбом, сказав сестре, что она вернется и докончит рисунок. Как только дверь за ней затворилась, Каролина сообщила дочери добрую весть: соглашение с Драйтонами достигнуто, на ближайшей неделе Колман попросит ее руки.

– Что-о? – Шарлотта положила щетку для волос, глядя на отражение Каролины в зеркале. Известие матери застало ее врасплох. – Это была его идея или твоя? Колман вообще хочет жениться на мне?

Из коридора до Каролины донесся шум, и она предположила, что это Кэрри подслушивает под дверью.

– А иначе разве стал бы он просить твоей руки? Он ведь хорош собой, правда? – спросила Каролина. – И умен.

– Ну… да, но… – Шарлотта собралась было отгрызть заусенец, но передумала и уронила руку на колени. Она была в смятении. – Разве мы не должны получше узнать друг друга? А вдруг выяснится, что мы друг другу не нравимся? В конце концов, разве мне не должен нравиться человек, с которым я собираюсь вступить в брак? А как же любовь? Я выйду замуж – если выйду – за того, в кого буду безумно влюблена. За того, без кого не смогу жить.

– А если ты никогда не встретишь человека, в которого будешь безумно влюблена? Что тогда?

– Тогда я останусь старой девой. Лучше уж так, чем тебя продадут, как корову.

Каролина нахмурилась, про себя ругая Уильяма. Шарлотту он любил больше других детей, всегда выделял ее, пестуя в ней чувство собственной значимости, которое обычно прививают сыновьям: его Чарли можно все. И она искренне верила, что вправе сама решать свою судьбу. Теперь Каролина, повинуясь материнскому долгу, должна была сбить с нее спесь.

– Это обсуждению не подлежит, юная леди. Тебе двадцать лет. Пора выходить замуж. Хоть ты у нас и красавица, а дольше тянуть непозволительно. – Каролина снова говорила, как ее мать. – Итак?

– Что «итак»? – Шарлотта метнула в нее сердитый взгляд. – Как ты не понимаешь? Я не хочу быть просто чьей-то женой, чьей-то матерью. Хочу чего-то сама добиться в жизни. Что в этом плохого?

– Конечно, дорогая, – отвечала Каролина, подумав немного, – ничего плохого в этом нет. И я тебя хорошо понимаю. Женщине, особенно такой амбициозной, как ты, свойственно желать большего. Именно поэтому так важно светское общество. Тебе следует более активно принимать участие в его жизни. Ты могла бы сделать там много хорошего.

– Светское общество? – рассмеялась Шарлотта. – Разве одного участия в жизни света достаточно?

– Вполне. Твоя бабушка служила обществу, я служу обществу и твои старшие сестры тоже.

– Но светское общество – это иллюзия. Все, на что оно способно, это организовать несколько благотворительных мероприятий. Общество не помогает никому, кто не входит в ваш круг. Прости, мама, но мне этого мало.

– Но это всё, что у нас есть. – У Каролины сдавило грудь. Да, ей понятны были устремления Шарлотты. Сама она тоже когда-то мечтала о большем. Но нужно смотреть в лицо действительности. В глазах Каролины, шествия, в которых участвовала Шарлотта, лекции, что она посещала, тоже были своего рода иллюзией, как и служение Каролины обществу. Они с Шарлоттой – две стороны одной и той же монеты. Две женщины, стремящиеся наполнить смыслом свое существование, даже если этот смысл приходилось изобретать на пустом месте.

– Шарлотта, чем скорее ты примешь обстоятельства такими, какие они есть, и перестанешь бунтовать против всего на свете, тем скорее наладиться твоя жизнь. Это предложение для твоего же блага.

– Ты и вправду так думаешь?

– Я – твоя мать. По-твоему, я не желаю тебе добра? Не хочу, чтобы ты была счастлива?

Шарлотта смотрела на мать, и Каролина видела, что сердце дочери ожесточается. Атмосфера в комнате накалялась, но Шарлотта молчала, и не думая огрызаться, как это было ей свойственно. Каролина пришла в замешательство. Что-то происходило в глубине тех больших голубых глаз, и ее это очень беспокоило.

– Итак? – наконец произнесла Каролина, больше не в силах выносить напряженное молчание. – Ты примешь предложение Колмана? Согласишься выйти за него замуж?

Выражение лица Шарлотты не изменилось.

– А у меня есть выбор?

Через час, проходя мимо комнаты Шарлотты, Каролина услышала, как ее дочь плачется Кэрри.

* * *

До прихода гостей на прием по случаю помолвки Хелен и Рузи мать Каролины настояла на том, чтобы они все вместе сфотографировались для семейного портрета. Фотограф – высокий стройный мужчина в облегающем жилете и коричневых твидовых брюках – установил треногу с фотокамерой и принялся рассаживать и расставлять позирующих. Мать Каролины села по центру в первом ряду. Слева от нее – Хелен с Рузи, справа – Каролина с Уильямом. Колмана Драйтона попросил придвинуться ближе в Ван Алену, Ван Алена – ближе к Эмили, державшей на руках малютку Мэри. Кэрри он усадил рядом с ее тетей Августой. Джека поставил в задний ряд вместе с его дядей Джоном и кузеном Уолдорфом.

Фотограф встал перед ними и прищурил один глаз, словно оценивал композицию через объектив.

– Отлично, – произнес он. – Великолепно. Не двигайтесь. – Он бегом вернулся к фотоаппарату и спрятался под черную накидку. – Все готовы? На счет три…

– Так, подождите. – Мать Каролины постучала тростью по полу, призывая всех к вниманию. – Не в моих правилах сеять панику, но кто-нибудь видел Шарлотту?

Съемку на семейный фотопортрет приостановили, и все пошли искать Шарлотту. Колман с присущим ему рвением заглядывал за шторы и под столы, словно его будущая жена была ребенком, играющим с ними в прятки. Каролина с матерью обыскивали первый этаж. Ее мать с неимоверным трудом поднялась с кресла, но не отставала от дочери, переходившей из комнаты в комнату, – демонстрировала энергичность, какой при Каролине давно уже не выказывала.

– Шарлотта? Шарлотта, ты где? – звала Каролина, переходя из музыкального зала и гостиную.

– Она должна быть где-то здесь. Она же была с вами, когда