Польское Наследство - Владимир Романовский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мой долг служителя церкви…
– Прежде долга служителя церкви есть долг христианина.
– Не смей мне указывать, мальчишка! Я вот разберусь! Я сам напишу патриарху!
– Хелье, – Илларион обернулся. – Я встану вот тут, чуть сбоку. А ты дай этому человеку в морду.
– В церкви? Священнику?! – закричал Никодемус.
– Грех беру на себя, – сказал Илларион. – И заранее даю тебе отпущение, если придется дать в морду два или три раза.
Хелье покачал головой.
– Хорошо, – сказал Илларион. – Тогда просто подержи его, я сам дам ему в морду.
Он схватил Никодемуса за грудки и сдавил ему грудь и шею.
– А может, я просто буду его душить, вот так, – сказал он. – До тех пор, пока в нем не проснется приличествующее его сану милосердие.
– Я буду жаловаться! Я к князю пойду! – прохрипел Никодемус.
– Ну, хорошо, – сказал Илларион, отпуская Никодемуса. – Ввиду полного отсутствия у тебя компетентности, управление этой церковью я временно беру на себя. Сейчас я пойду улаживать дела по этому поводу – нужны люди, нужна повозка, нужен гроб. Хелье, иди домой. Когда все будет готово, я подъеду, и все, что нужно, сделаю сам. Никодемус, иди, закончи службу. Только учти. Завтра ты волен делать все, что хочешь, писать любые жалобы кому угодно. Но сегодня, если ты хоть как-то помешаешь мне, к тебе домой придут двадцать ратников. И будут пороть тебя при жене и детях. А Ярославу я дам знать в любом случае. Пусть князь подумает, какой пример подает Никодемус своему приходу.
– Хороший пример…
– Молчи, Никодемус. Видишь этого человека? Посмотри ему в лицо. Сейчас он растерянный, жалкий. Но ведь он придет в себя. А он варанг, и умеет управляться со свердом, и мстителен, как любой варанг.
Некоторое время Хелье размышлял, нужно ли брать на похороны Нестора. И решил, что нужно. Уж не мальчик.
Стало еще теплее. Тень от колокольни легла на кладбищенскую землю по диагонали, пели птицы. Сдерживая дыхание, Хелье поцеловал Лучинку в лоб в последний раз. Нестор, насупившись, уткнулся носом отцу в плечо.
Потекли дни, за днями недели. Ярослав был в отъезде. На поминки пришла недавно родившая Ингегерд – с младенцем. Передав младенца кормилице, она долго гладила Нестора по светлым волосам, а он терпел.
Хелье тем летом как-то резко возмужал, растерял остатки мальчишества в лице и движениях. А Нестор отрастил щеки и стал больше походить на мать, чем на отца. И стали они жить вдвоем.
Нестор ходил в приходскую школу постигать науки. Хелье пришлось отлучиться по княжеским делам ближе к осени, и он оставил Нестора на попечение Ингегерд. «Своим человеком» в детинце у Нестора стать не получилось. За что-то его невзлюбил Ярослав – возможно, заподозрил, что шестнадцатилетний Нестор обхаживает какую-то из дочерей. По поводу дочерей у Ярослава были свои планы.
Рыжая Маринка, убежавшая от ненавистного мужа, прибыла в Киев повидаться с матерью, вернувшейся из путешествия. Нестор штудировал какой-то фолиант, сидя в кроге, когда Маринка ввалилась в этот же крог в компании разбитной молодежи. Над молодым человеком в робе стали потешаться, а он не обижался, и это Маринке почему-то понравилось.
***
Хелье еще раз демонстративно оглядел помещение.
– Почему ты здесь живешь? – спросил он. – Ты все-таки скажи. С татями … Вроде бы, средств я тебе дал достаточно, и даже сказал, где мой поверенный в Болоньи живет. А?
– Я, отец, подремлю тут, пожалуй, в уголку, – ответил Нестор. – Твой неожиданный приезд меня утомил. Разбуди меня через час, и, так и быть, пойдем мы слушать твоего проповедника, раз тебе как хочется. Будто в Киеве проповедников мало.
– Аспид, – сказал Хелье.
Нестор прилег на ложе в углу и действительно сразу уснул.
Утомил его мой приезд, подумал Хелье. Гостемиловыми словечками оперируем? Нет бы чему хорошему у Гостемила поучиться. Так нет же. Ладно. Это что такое? Это его сундук, а сверху лежат фолианты – грунок тридцать, не меньше! Где же он деньги на все это взял? Это ж александрийская библиотека у него тут! Ну, теперь понятно, почему роба и хибара эта, и в Болоньи тоже себе отказывал небось – там и накупил фолиантов. Книжный червь, а не Нестор. Ага, вот эту книгу ему Гостемил подарил. Латынь – не знаю я латынь толком. Так, что еще? Ага, платоновы рассуждения. «Солон, Солон, вы, греки, как дети». Глупость неимоверная, надо сказать. Но читается с интересом. Это что? А. Плутарх. О! Еще подарок Гостемила – Теренций. Гостемил тогда говорил, мол, я из отроческого возраста давно вышел, а Теренция только в отрочестве читать следует. Гостемил любит преувеличивать. Где они, мои любимые вирши? Ага, вот —
По склону спускается с луком в руке амазонка,
Ищет свидания с Медием, юношей бледным…
Да, красиво. Позволь, а это что же у нас? Это не фолиант, это сам сын мой Нестор что-то карякает, упражняется … Почерк у него выправился, красивый стал. Опять латынь, да что же это такое … Ага, вот по-славянски что-то … Стыдно, но признаем – именно благодаря этому олуху я и выучился читать по-славянски … То есть, в сущности, он сам меня и выучил. Так. Что ж тут написано такое?
«Изгнали варангов за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть, и не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом. И сказали себе, Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву. И пошли за море к варангам, к руси».
Что это за люди такие, которых он описывает, подумал Хелье. Какие-то странные люди – то выгоняют варангов, то обратно зовут. Нет твердости в решениях. Позволь, какой еще руси?
«Те варанги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а еще иные готландцы, – вот так и эти».
Что он плетет, подумал Хелье. С каких это пор какие-то варанги назывались русью? И с каких пор англы и готландцы – варанги? Это такие у него плоды образования? Этому его в Болонье научили? О, вспомил Хелье. Конечно же. Это дьякон, у которого он на побегушках был, воротил, чего в башку придет, небось по пьяни, а сопляк запоминал.
«Сказали руси чудь, словене, кривичи и весь, Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами».
Чего-чего? Хелье задумчиво почесал бровь. Насчет чуди ничего не знаю, словене – да, возможно, каких словен помню – ищут себе хозяина. Весь – нет, не похоже, они любят по одиночке, никакие им хозяева не нужны, ни чужие, ни свои. Кривичи – ох-хо … Вот бы астеры прочли, чего сынок мой про них начертал, про республиканский их Хольмгард. «Приходите владеть нами», надо же. А слово «порядок» заимствовано из лексикона киевской молодежи, очень модное нынче слово. Какой-то бирич, передавая народу волю Ярослава, сказал, что, мол, у всех дел должен быть порядок. Было это года четыре назад. И с тех пор слово вошло в обиход среди подрастающего поколения, и употреблялось исключительно в издевательском смысле. Может, Нестор просто издевается?
«Рюрик, в Новгороде, а другой, Синеус, – на Белоозере, а третий, Трувор, – в Изборске. И от тех варангов прозвалась Русская земля».
Ох-хо … Впрочем, это может понравится Ярославу. Он и его подхалимы уж не первый год пытаются заставить ветеранов забыть владимирово авантюрное, «Нет никакой Земли Новгородской, есть Русь!» Нестор действительно никогда этого не слышал, или? … Или…
«Новгородцы же – те люди от варангского рода, а прежде были словене».
Все у него в башке перепуталось. Астеры в большинстве кривичи, а словене – это Полоцк и окрестности, старая ведьма Рагнхильд…
«… властвовал Рюрик. И было у него два мужа…»
…А он был у них жена, подумал Хелье. Ну и стиль у парня.
«…не родственники его, но боляре, и отпросились они в Царьград со своим родом».
«Аскольд же и Дир остались в этом городе, собрали у себя много варягов и стали владеть землею полян».
Как это – полян? То есть, Киев олегово семя получило как бы в наследство? Польское наследство?…
А ведь с Летописи Торбьорна перестали писцы копии делать, вспомнил Хелье. Давно перестали. Сколько осталось экземпляров Летописи? По всему миру – хорошо если дюжина наберется. А первый приказ Ярослава Гильдии Биричей в Новгороде, еще до «Русского Судопроизводства»? Сжечь архив. Да, повелитель наш не промах! «Цесарь» – и, изволь, как Цезарь – историю переписывает так, как она его больше устраивает. А, позвольте, но ведь это несторовы писания. Нестор не на службе у Ярослава, это глупости, я бы знал, если б такое было. Да и не Нестора бы озадачил Ярослав таким предписанием – начертай, мол, как тебе видится, но чтоб покрасивее и с пониманием. Ну, с пониманием у нас плохо, как видим – всех славян записал в желающих стать холопами. А для чего?
Хелье задумался.
Вот, к примеру, франки завоевали галлов. Галлы этого нисколько не стыдятся! Или, скажем, римляне во время оно завоевывали всех подряд, и теперь бывшие завоеванные этим хвастаются. Что ж, славяне – тупее, что ли? Или свободолюбивее? Нет, здесь что-то не так. Какая выгода Ярославу от того, что славян не завоевывали, что они сами, как пеньки безвольные, пришли своим ходом к каким-то варангам и сказали – вот они мы, владейте? Я сам варанг – если бы ко мне такие пришли, и просили бы меня – владей нами, я бы поспешил от них убраться, потому что это не люди, а, не знаю – юродивые какие-то.