Фрак для ковбоя - Памела Инграм

Уэйд избавил ее от тяжести своего тела, но изо всех сил прижал к себе, положив ее голову на сгиб своей руки. Так они лежали под легкой простыней в прохладном уюте комнаты, в стороне от солнечного луча, осветившего спинку кровати.

Ли про себя удивилась, как это она еще не распалась на куски. Она и сегодня потеряла контроль над собой, сомнений не было — страсть полностью лишила ее воли. После того, что между ними было, она согласилась бы сделать что угодно, лишь бы удержать Уэйда около себя.

Но как? Свадьба совсем близко, после нее ничто не будет их связывать. Она не откажется от своей карьеры, а Уэйд — от ранчо. В иное время ей бы хватило периодических встреч, а сейчас это ни его, ни ее не удовлетворит. В его руках она испытала не только страсть — она познала счастье, а счастье не бывает дозированным.

Нет, куда полезнее для ее душевного здоровья прекратить эти отношения. Вот прямо сегодня, чтобы этот день как одно из лучших воспоминаний всегда жил в ее душе, а они с Уэйдом остались лучшими друзьями.

— Чудно, право, что я даже ни разу этим не поинтересовался.

— Чем?

— Я не спросил, предохраняешься ли ты. Прости, Ли, я все никак не возьму в толк, что сейчас иные времена.

— Да, понимаю, тебе трудно идти в ногу со временем, но не беспокойся. Я еще с колледжа на пилюлях.

— В самом деле? И это безопасно?

— Если в наши дни есть что-нибудь безопасное.

— А ты не думала о том, чтобы заиметь детей?

— Когда мне было двадцать лет, эта мысль порой приходила мне в голову. Но муки и радости материнства я испытала в двенадцатилетнем возрасте, а главное — я не желала ничего, что могло бы помешать моим планам.

— Ты и сейчас так настроена? Или сожалеешь об этом?

Она оперлась на локоть и нежно провела пальцем по его ключице.

— Хочешь знать правду? Изволь. Впервые я пожалела, что у меня нет детей, когда увидела, как Майра Джо выбирает свадебное платье. Меня охватила такая досада — никогда на ее месте не будет моя родная дочь. А вообще-то нет, не жалею.

— Понимаю, — промолвил он, помолчав.

— Понимаешь? — недоверчиво спросила она.

— Я ведь и сам увлечен своей работой. Почему у тебя это должно быть иначе?

Он в очередной раз удивил ее. Кто-кто, а уж ковбой должен быть непоколебим в уверенности, что все женщины хотят детей.

— Вот Джонатан, — продолжал Уэйд, не замечая ее молчания. — Этот рожден быть отцом. Когда мальчик наконец остепенится, у него будет не меньше дюжины детей.

— Ты говоришь о нем, словно он ребенок.

— Он моложе меня на восемь лет, и я заменял ему отца, когда тот болел. А сейчас не отвыкну никак.

— А ты? Ты же тоже молодой. Хочешь еще ребенка?

— Сейчас я бы, пожалуй, не возражал, а когда Майра Джо была маленькой, и думать об этом не мог. Ей и так досталось — бедняжка росла без матери. А если бы и я вдобавок привел в дом мачеху и нарожал сводных братьев и сестер, которые отодвинули бы ее на второй план?

— Она бы со временем привыкла.

— Или да, или нет. Рисковать я не мог.

— Ты тверд в своих принципах, Уэйд Маккей. Тебе уже говорили об этом?

— Да, кое-кто говорил, в частности одна интересная брюнетка. — И он поцеловал «интересную брюнетку» взасос. Повернул на спину и поцеловал снова. И еще раз.

Ли краем уха слышала телефонные звонки и позвякивание автоответчика на ночном столике, но не могла оторваться от его губ. Подождут, решила она. Вдруг в автоответчике прозвучал голос Майры Джо. Уэйд как ужаленный отскочил на другой конец кровати, а Ли подняла трубку.

— Ли? Говорит Майра Джо. Никак не найду папу. Если будете с ним говорить или узнаете, где он, попросите его позвонить мне. Я у Пенна. Номер телефона…

Она посмотрела на Уэйда, который успел натянуть на себя джинсы. Она в свою очередь облачилась в халат, и они обменялись смущенными улыбками. Словно нашалившие дети, застигнутые врасплох! И оба раза его дочкой.

— Можно мне позвонить? — спросил Уэйд.

— Что за вопрос!

Не желая стать невольной свидетельницей его разговора, Ли пошла в ванную и приняла душ. Вымыв волосы травяным шампунем и обернув голову полотенцем, она надела махровый халат и вошла в спальню, сочтя, что за это время можно было наговориться.

Уэйд, одетый, сидел на диване в гостиной. В руке он вертел шляпу, будто собираясь уходить.

— Все в порядке? — спросила она.

— Да. Она хотела просто удостовериться в том, что я ее люблю.

— Это все нервы. Уэйд. Не сердись на нее.

— Я и не думаю сердиться. — Шляпа в его руках завертелась быстрее — верный признак того, что он продолжит разговор. — Пахнет от тебя умопомрачительно, — сказал он, оглядывая Ли с головы до ног. — И вид сексуальный — дальше некуда.

Кто бы подумал, что махровый халат придает женщине сексуальность! Но каждый волен думать, что ему заблагорассудится.

— Спасибо, — сказала Ли. — Так в чем дело?

Уэйд сделал глубокий вдох, как перед отчаянным поступком.

— Ты съездишь со мной в магазин? — выпалил он единым духом, словно боясь передумать.

— В магазин? Разумеется. А за чем?

— За фраком.

— Ну да?! — Ли выпрямилась. — С чего это вдруг?

— Вот и не вдруг. Видишь ли, я всей душой ненавижу костюмы — в них я чувствую себя как в смирительной рубашке. Но, подумав как следует, пришел к выводу, что не стоит из-за фрака создавать дополнительные сложности.

— И что же подвигло тебя к такому решению?

— Ты.

— Шутишь, да?

— И не думаю. Ты поделилась со мной, как тебе трудно отрешиться от своей самостоятельности. И мне ударило в голову: со мной происходит то же самое! Сегодня утром ты отважилась. А покупка фрака по сравнению с этим — куда меньшая уступка.

— Ну, это разные вещи.

— Не сказал бы. Надеть фрак — значит плясать под чужую дудку. Все — кто бы ни были эти все — говорят, что я должен его надеть. И я надеваю.

— Да, но я сделала свой выбор независимо от чьего бы то ни было мнения. Я руководствовалась лишь своим желанием…

— Желанием утратить власть над собой, то есть поступиться своими принципами.

— Полагаю, ты прав, — произнесла она после некоторого раздумья. — Но мне не пришло бы в голову связывать эти вещи.

— Ли, я зарабатываю на жизнь, разводя безмозглых упрямых быков. Во фраке я чувствую себя как в маскарадном костюме.

— Так что изменилось? И почему именно сейчас?

— Я почувствовал себя старомодным. Плевать мне на всех, кто будет в церкви, — задумчиво продолжал он. — Моя дочь хочет видеть меня во фраке, значит, я буду в нем. Я понял, что так отчаянно возражал против фрака, потому что в глубине моей души он ассоциировался с потерей ребенка. Где-то в подсознании у меня шевелилась мысль: вот не надену фрак — и свадьбе не бывать.