Севастопольский Дозор - Сергей Недоруб

– И как долго длилась иллюзия?

– Да хоть всю жизнь. Человеческая память по своей природе избирательна. Если со временем приходят еще и родственные чувства, то от них уже так просто не избавишься. В современности так не поступают по двум простым причинам. Во-первых, уровень жизни Иных после заключения Договора весьма сильно вырос. А во-вторых, для подкидывания в «гнездо» требуется ярко выраженное невозражение противоположной стороны. Не говоря уже о том, что для расставания со своим ребенком в принципе нужны весомые причины.

– Значит, Темные не возражали, что Светлая волшебница пристроит в человеческую семью свою дочь?

– Учитывая, что они тут уже стали умирать, – да, вполне могло быть. Да и к чему возражать, если сам отец ребенка – Темный? Возможно, это была как раз его идея.

– И Гесер не нашел девочку.

– Мог и не найти, – уклончиво ответил я. – Мог и скрыть. Кто ж его знает? Одно ясно – адрес ребенка сохранился в компьютере Темных. И это уже странно. Как будто они чувствовали, что может наступить момент, когда Кристина останется сама по себе.

Я поразмыслил еще немного.

– Нам оставили улики, ребята, – сказал я. – Вдумайтесь, что мы нашли в обоих штабах.

– Амфоры и планшет, – сказал Махсуд.

– Верно. Одна деталь хранила информацию о существовании ребенка пропавшей дозорной Елены, о котором в расследовании даже речь не шла. Вторая деталь давала адрес Кристины в городе и вносила уточнение, что она была дочерью сразу двух разных сторон. Это прямые указания для нас. Но, видит Сумрак, я не знаю, почему Гесер с Завулоном скрывали это от всех. И ничего не сказали нам. Они хотели, чтобы мы нашли все ответы на месте. И это мне покоя не дает.

Остальные слушали меня, не прерывая. Вряд ли это было выражением почтительности. У ребят попросту не было идей. Морозко шел впереди, то и дело посматривая на экран своего сотового, где его вела карта встроенного навигатора.

Нужный нам дом представлял собой массивную девятиэтажку.

– Осмотритесь тут, – сказал я. – Морозко, Лина – проверьте квартиру. Веда, будь добра, сходи с ними, осмотри замок на ловушки.

– Буду добра, – развела руками Веда. – Идемте.

– Клумси, проверь детскую площадку, – попросил я. – Ищи любого необычного ребенка. На Кристине должно быть легкое заклятье. Если ребенок мал по возрасту, он должен сам верить, что новая семья – его настоящие родственники.

– Обычных детей не существует, – уныло сказал Клумси. – Поверь бывшему воспитателю… Ну ладно.

– Махсуд, Ромка. Несите наблюдение – тут могут появиться наши знакомые дозорные, включая мать ребенка. Учтите, она уже не та, какой была.

Татарин кивнул, вытащил курево и отошел к столбу, глазея по сторонам. Ромка отошел к другому концу здания, откуда ему были видны три улицы сразу.

Я присел на лавочку рядом с вампиром.

– Эл, – обратился я, – скажи, почему ты кровь не пьешь?

– Имею право.

– Это понятно, имеешь. Но все же – почему?

Вампир обнажил искусственные клыки, снова сомкнул губы.

– Я был укушен шесть лет назад, – начал он рассказывать. – И до этого был большим фанатом Гарри Поттера. Только не смейся.

– И не думаю смеяться.

– Лет десять до этого я ждал письма в Хогвартс. Знаешь, все мечтал, что прилетит пушистая сова с конвертом в клюве и принесет мне приглашение в мир чудесного волшебства. Но шесть лет назад я понял, что этого никогда не случится.

– Потому что тебя укусили?

– Нет. Что мне тот укус? Про Иных я знал с детства – моя подруга по школьной парте была вампиршей.

– Ого, – вырвалось у меня.

– Да, ого. У нас был уговор, что когда-нибудь я подставлюсь под ее клыки. Добровольно. Какая-никакая, но романтика, и Великому Договору не противоречит. Я рос, читал Гарри Поттера и предвкушал момент, что однажды примкну к миру Иных. А затем в один прекрасный день меня как ударило. Я все обдумал как следует и осознал, что сова не прилетит.

– Потому что Гарри Поттера не существует?

– Потому что я русский.

– Не понял. – Я помотал головой. – Подожди, я запутался…

– В «поттериане» одиннадцать магических школ. И будь тот мир правдой, Министерство магии никогда не прислало бы мне сову, чтобы зачислить в британский Хогвартс. Вместо этого меня бы приняли в славянский Дурмстранг, потому что он ко мне географически ближе. Я бы никогда не побывал в Хогсмиде, не поздоровался за руку с Дамблдором, а шляпа-сортировщица не направила бы меня в Гриффиндор. Я бы не боролся с Роном Уизли за звание лучшего рыжего друга Гарри, не почувствовал бы вкус губ Гермионы Грейнджер, не носил бы волшебную палочку под плащом со знаменем любимого факультета. Нет, я бы провел семь лет в снегах при минус тридцати в кадетском корпусе Дурмстранга для мальчиков, где об меня каждый день вытирали бы ноги. Самым сильным магом, встреченным мною, стал бы Каркаров, выпущенный по условно-досрочному за то, что слил данные о своих бывших корешах. Моим кумиром был бы тупой как пробка Виктор Крам, при виде бицепсов которого я бы пускал слюни. Я бы не расставался со своей оливковой военной формой с такими огромными, блестящими, круглыми пуговицами, таскал ушанку, я бы скакал в ватнике с дикими воплями на площадях по всему миру на кубках по квиддичу и тремудрых турнирах в поддержку истинных чемпионов, не высовываясь из массовки, очищал бы чужие метлы и сапоги, дышал огнем из заскорузлых посохов, древних, как дерьмо мамонта, и так же пахнущих…

– Я не читал «Гарри Поттера», – сказал я.

– Но общую суть ты понял?

– Думаю, да.

– Я бы не победил Зло просто потому, что никогда бы не узнал о его существовании. Все лучшее в мире волшебства прошло бы мимо меня. Понимаешь, так диктует внутренняя логика самой совершенной сказки, когда-либо написанной. И я подумал: если уж в этом сказочном мире мне уготована столь убогая судьба, то чего же ждать от реального мира Иных? Сова не прилетит, и сказка не придет ко мне. Потому что, едва ступив на порог, она растворится в бытовухе. Никто не перепишет ее под меня. Так что я пошел к своей подруге-вампирше и заявил, что разрываю соглашение. Не дам ей себя укусить.

– А она что?

– Расстроилась. Думал, заплачет, но не стала. Я еще тогда задумался – умеют ли вампиры плакать по-настоящему…

– Не умеют.

– Да, уже знаю, спасибо. Вернувшись к себе, я целых два дня жил как обычный человек. Затем вампирша сама пришла ко мне. Позвонила в дверь, как положено. Оказывается, она той ночью выиграла меня в лотерею. Вот она, реальная сова с конвертом. Дохлая тварь, прилетевшая радостно сообщить, что Светлые Иные позволили ей меня выпить.

Эл замолчал, но я не мог удержаться от вопроса:

– Что случилось с той вампиршей?

– Я убил ее, – спокойно ответил Эл. – Сразу же после обращения. Ведь о кодексе и ритуалах вампиров я знал все. Стоило попасть в Сумрак, как я вынырнул и предложил дуэль. Простой Пресс.

– Ты не мог знать Пресс в первую минуту после обращения. Тут теории мало.

– Вампирша мне помогла. Может, я накануне травы перекурил, что она от моей крови так подурнела, но она решила, что из меня выйдет отличный ученик. Приняла дуэль и сама же показала первый учебный прием. Я воспользовался им, чтобы припечатать ее к стенке. А потом перегрыз ей горло, оторвал голову, отнес на другой конец города и спалил под луной.

Я молчал. Эл сладко потянулся, зевнул.

– Не нужно лишних слов, – сказал он. – Я не тупой, отлично знаю, что меня ждет. Чем кончают все вампиры. Светлые дали санкцию на мое убийство, Светлые позволяют мне убивать других по лотерее, Светлые рано или поздно пошлют одного из своих мелких дозорных, чтобы слить меня «молебном» и радостно зачесть ему полевой экзамен. Светлые решают, когда я должен как вампир родиться, жить и умереть, а также какие печати буду или не буду таскать на груди при попытке сделать шаг в сторону. Я – расходный материал. Мне не дано изменить свои начало и конец, но на середину я повлиять могу. Так что я никого не убиваю, даже если позволяют, и не пью кровь. Не потому, что не хочу или считаю себя выше. Просто это моя единственная опция. Шанс мимоходом выдернуть перо у совы, летящей мимо моего окна к кому-то другому.

– Извини, – сказал я. – Таков порядок вещей, и на него не повлиять.

– Почему же? Вон Сумрак иногда влияет. Рождает все новых и новых тварей, чтобы давить Дозоры. И, знаешь, мне их совсем не жаль. А Великий Договор и есть то самое неоспоримое Зло, с которым мне не дано бороться. Он рождает две пищевые цепочки вместо одной, но нормальной. Я целиком на стороне Махсуда. Надо сражаться всем, чем можешь. Не нужен миру никакой союз Света и Тьмы. Это лишь разные части одного и того же спектра.

Неизвестно, к каким новым откровениям привел бы монолог Эла, но он замолчал и указал на торопливо идущего к нам Клумси.