Рассказы (СИ) - Татьяна Лисицына

Увидев меня, Татьяна Ивановна, удобно расположившаяся в кресле со спицами в руках, опускала очки на нос, чтобы разглядеть бунтовщицу получше. В комнате воцарялось молчание и только дедушка, предвосхищая бурю, мягко замечал, что я отпросилась у него и что Алеша ждал меня у ворот с самого утра, как когда-то, в далекой молодости, ждали саму бабушку.

Лицо Татьяны Ивановны от его слов становилось еще суровее, на переносице образовывалась складка.

— Вот и надо было мне замуж не за тебя, а за твоего друга пойти, который министром стал. Тогда бы и домработница была бы и садовник.

— Не обижай дедушку! Он самый лучший! — я прижималась к дедушкиному плечу, пока бабушка перечисляла, сколько грядок мне положено прополоть в наказание.

За ужином я наблюдала, как ловко двигаются спицы в бабушкиных руках. Я быстро ела, чтобы побыстрее пристроиться рядом и, достав свое вязание, рассказать, как переживал Димка, когда увидел меня с Алешкой. Бабушка смягчалась, глаза под очками становились добрыми и веселыми, когда она вспоминала своих ухажеров.

Бабушка была общительна, все соседки забегали к ней поболтать или спросить совета. Называли ее «Татьяночкой» с отчеством и без, видимо, чтобы смягчить решительность и твердость имени.

С возрастом я становилась все больше похожей на нее, а после того, как бабушки не стало, уверенно забрала бразды правления в свои крепкие ручки. И настали новые учредительные правила. На участке нашем вместо грядок поднялись люпины и незабудки, а на месте кустов с малиной колыхался от летнего ветерка гамак, в котором мне нравилось расположиться с вязанием, наблюдая, как мой муж, недовольно качая головой, подстригает наш и без того безупречный газон, а маленькая дочурка, которую я, избегая бунта в семье, не стала называть Танечкой, послушно сгребает подстриженную траву.

10.02.2014

Пригоршня горячего ветра

Забыть себя в танце с лошадью -

Все равно, что прикоснуться к вечности

Лере казалось, что боль притаилась в макушках сосен, в пестрых стволах берез, в уставших лицах пассажиров поезда. Слезы, пока еще сдерживаемые, но уже готовые поползти по щекам, придавали окружающим предметам расплывчатые очертания. Она закрыла глаза и вцепилась в подлокотники кресла, приказывая себе успокоиться. Она должна продолжать жить, пусть уже не ради себя, а ради сына.

Дом приветливо распахнул свои объятья, обволакивая приятным, после ветреного апрельского дня, теплом. Валерия бросила дорожную сумку в угол, повесила пальто на крючок. Прошлась по квартире, отмечая исчезнувшие вещи: в коридоре нет его тапочек, в ванной зубной щетки, а шкаф, после того как он забрал свои костюмы с рубашками, выглядит осиротевшим. Машинально перебирая вешалки, она неожиданно заметила его свитер. Вытащив его дрожащими пальцами, она уткнулась в нежный кашемир; и снова боль — еще более сильная — от родного запаха, впитавшегося в ткань. И один единственный вопрос, срывающийся в пустоту: «Как же ты мог бросить нас?»

Лера не помнила, сколько она провалялась, уткнувшись в подушку, перебирая события их жизни с Юрой.

Свадьба, беременность, роды. Чудесный, но болезненный сын Артемка. Юра тогда уговаривал:

— Для женщины карьера не главное, оставайся дома. Я смогу позаботиться о вас.

И ей пришлось позабыть о своих планах, и бросить любимую работу в больнице и наполовину написанную диссертацию. Она согласилась на роль домашней хозяйки: готовила, поддерживала уют в доме, проверяла уроки, и ждала мужа с работы. Злилась, ревновала, смотрела глупые сериалы, чтобы скоротать время. Ну, а Юра все чаще задерживался, бормоча нелепые оправдания. И она еще долго бы терпела, если бы однажды он не заявил, что собирается развестись:

— Ну, пойми же меня, я люблю Галю. Ничего не могу с собой поделать.

Наплевав на гордость, попыталась уговорить:

— Но у нас же семья. Подумай о сыне.

— У Гали тоже будет ребенок.

Она не выдержала, нагрубила:

— Да как ты мог, ублюдок?!

Он не остался в долгу:

— А ты посмотри на себя в зеркало! Какой мужик захочет с тобой жить?

В его словах была горькая правда — Лера не помнила, когда при взгляде на нее в глазах мужчин мелькала хоть искорка желания. А с Юрой они уже года три спали в разных комнатах, и она не помнила, когда… Нет, тот раз лучше не вспоминать, он был слишком пьян и назвал ее чужим именем.

Звонок в дверь заставил женщину встрепенуться. И побежали мысли, перебивая друг друга: «А вдруг это Юрка? Одумался и решил вернуться? И она больше не будет брошенной. Она простит и никогда не вспомнит». Валерия рванулась в коридор босиком и распахнула дверь.

— Привет! — вместо мужа перед ней супружеская пара бывших одноклассников: Борис и Наташа.

— Вы? Вы зачем пришли? — Лера попыталась скрыть свое разочарование и запахнула поглубже халат. — Я… сейчас занята.

Молодая женщина сама слышала, что ее голос звучал жалостливо. Она, вообще, с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Какого черта они явились? Она же думала, что это ОН!

Борька мягко отодвинул ее в сторону и вошел. Наташа протиснулась за ним и прикрыла дверь, избегая смотреть в подруге глаза.

«Они уже ЗНАЮТ! — мелькнуло у Леры в голове. — Ох, как же не хочется ей этих жалостливых взглядов, дурацких разговоров о том, что после развода жизнь только начинается».

— Мы… это… того… — замялся Борис, сдергивая с головы смешную шапку с кисточкой, — Юру вчера встретили, он во всем признался. Ты давай, слезы не лей, а лучше собирайся. Мы за тобой.

— Я никуда не поеду! — запротестовала Лера.

— Поедешь-поедешь, — Борькин голос звучал грубовато, но твердо. — Ната, давай же, помоги ей одеться.

Наташа, сняв сапожки, проскользнула в комнату и бесцеремонно открыла шкаф. Пару раз она что-то спросила, но Лера не ответила. Она отрешенно сидела на разобранной кровати. Какая разница?! Пусть делают, что хотят. На нее, как на ребенка надели спортивную одежду, подали куртку. Даже шнурки на кроссовках ей завязывал Борька. У Леры не было сил сопротивляться, ей хотелось крикнуть: «Оставьте меня в покое! Я собиралась плакать. Плакать и страдать о своей никчемной жизни».

В машине Лера, положив голову на плечо подруги, почувствовала цитрусовый запах духов. «Интересно, когда она сама последний раз пользовалась духами? А надевала короткую юбку? Когда последний раз крутилась перед зеркалом, любуясь собой? То-то, все в прошлой жизни».

Лера сама не заметила, как заснула, а когда открыла глаза, увидела, что их автомобиль уверенно оставляет все машины позади, скорости в новеньком «форде» совсем не чувствовалось. Она взглянула на спидометр: ничего себе, сто семьдесят километров в час. Серой лентой неслось под колеса шоссе. «Вот бы разбиться сейчас! — подумала она. — И не надо жить с мыслью, что она неудачница. О чем ты? — оборвала она себя. — Ты теперь одна у Артема, да и ребята-то жить хотят, у них все хорошо».

Борис, сбавив скорость, свернул направо и поехал по проселочной дороге и вскоре затормозил перед низеньким забором из некрашеных, почерневших от времени досок.

Лера вышла из машины, огляделась: строгие платья зеленых елей, высокие сосны мохнатыми шапками, устремляющиеся в голубое небо, за забором старый бревенчатый дом.

Наташа достала из сумки ключи и отперла покосившуюся калитку.

— Милости просим! — Борька пропустил Леру вперед.

— Откуда у вас этот дом? — удивилась Лера.

— Тетушка в наследство оставила, — ответила Наташа. — Здесь, конечно, все разваливается, но мы надеемся со временем построиться.

Пока Борька растапливал печку, его жена деловито накрывала на стол, доставая из сумки продукты.

— Тебе помочь? — выдавила из себя Лера, с некоторым подозрением оглядывая веранду, с перекошенным полом, грязноватыми обоями на стенах и самодельным деревянным столом.

— Лучше выйди на улицу, подыши, — предложила Наташа. — Воздух здесь целебный. Представляешь, на шести сотках двадцать сосен?

Валерия спустилась с крыльца и огляделась: на яблонях распускались первые клейкие листочки, сквозь прошлогодние листья пробивалась свежая трава. Оказывается, наступила весна, которой она не замечала в городе. Весна без него! Вокруг пробуждается природа, а ей хочется умереть. Ну почему все это произошло с ней? Ведь она так старалась, всем пожертвовала, буквально растворилась в своей семье. А вот теперь и сын ему не нужен. А как растить мальчишку без отца? Как будет жить Артемка без мужских забав, вроде рыбалки и футбола? А кто научит его забивать гвозди и чинить проводку? И как он будет смотреть в глаза своим друзьям, у которых есть отцы? Женщина закусила губу. Как же жить дальше? Как?