Путь миротворца - Павел Александров

— Я говорю им правду, и за это меня ненавидят, — быстро проговорила хранительница, и в голосе ее не было ни сожаления, ни ропота. — Они не хотят знать правду о себе.

— Они не понимают тебя?

— Не хотят понимать. Грех затыкает уши тому, кто его пригреет.

— И ты хотела обличить их, чтоб они отвернулись от греха?

— Уже слишком поздно. Мои слова оказались излишними. Они не отреклись от своих дел. Теперь их проклятие непоправимо.

— Но ведь раньше они были аделианами. Как это произошло?

— Сонную дубраву основали адельфы Ордена хранителей традиций много лет назад. Селение оберегало эти леса от посягательств нечисти с юга. Десять лет назад, когда Эпоха лесных войн докатилась до Морфелона, наше селение стало оплотом для борьбы с силами Хадамарта. Но старейшины Сонной дубравы к этому времени зажирели. Освободительная война была им не нужна: под угрозой оказалась их торговля лесом. Пока был относительный мир, они казались добрыми и отзывчивыми, но когда пришло время сделать выбор между войной и личным благом — они сильно изменились. А с ними и все жители, заработок которых зависел от работы лесопилки. Рыцари Морфелона больше не могли найти здесь приют. Те немногие, что служили в Лесном воинстве, подверглись насмешкам и презрению. Мои родители… — Никта осеклась, сделав непроизвольную паузу. Ясно, что она не хотела об этом говорить. — Все селение постепенно впало в грех, нищету, проклятия и болезни.

— Нечисть их не трогает? — поинтересовался Марк и, вспомнив эритов, понял, что спросил глупость.

— Нечисть уничтожает их день за днем. Они не верят в это. Для отступника эриты невидимы.

«Слава Богу, значит, я не отступник!» — подумал Марк, но, вспомнив о своих последних неудачах, погрустнел.

Хранительница второй раз резко остановилась, прислушалась. Марк навострил уши вместе с ней и вздрогнул от того, насколько незаметно в лесу сгустились сумерки. Небо потемнело, на темном небосводе зажглись первые звезды. Густые кроны деревьев наполнял мрак, а среди ветвистых папоротников послышались ночные шорохи.

И тут Марк услышал, к чему так чутко прислушивалась хранительница. Далеко-далеко в лесных трущобах слышался тихий, протяжный плач. Был он настолько тих, что различить, кому принадлежит, человеку или зверю, было невозможно.

— Идем быстрее! — встревожилась хранительница.

Не успев обдумать, что ее могло так напугать, Марк похолодел, едва они сделали несколько шагов. Скорбный, унылый плач, смешанный с печальными завываниями, послышался впереди, причем совсем близко.

— Сюда! — шепнула хранительница, свернув с тропы в глухую чащу.

Плач приближался. Приближался со всех сторон, куда бы они ни свернули. Марк почувствовал на спине колкую дрожь. Ноги затряслись, сковывая шаг. Плач стал явственен. «Это не человек и не зверь», — ужаснулся Марк.

Это был плач неведомых существ, стекающихся со всего леса.

— Кто это? — прошептал Марк, стараясь не впадать в панику.

Хранительница тревожно переводила взгляд от дерева к дереву.

— Ночные призраки. Их называют духами уныния.

Холодный, мистический плач, словно, исходящий из глубин преисподней, где уже нет надежды, окружал их плотным кольцом. Существ нигде не было. «Невидимки!» — в страхе подумал Марк. Он ощутил, как рвутся в груди все душевные струны, как страх и отчаяние медленно и неотвратимо охватывают тело. Бежать? Куда бежать? Сильно захотелось закричать и броситься лицом в землю.

— Что они могут нам сделать?

— Они вытягивают душевные силы. За ночь могут довести до сумасшествия. Или до смерти.

— У нас есть оружие, — шепнул Марк, и к своему страху вспомнил, что так и не научился пользоваться Логосом.

— Меч бессилен против них. Они не имеют плоти.

— Должен быть какой-то способ!

— Да, желание жить. Не пойму, почему они чувствуют нас?

— Чувствуют?

— Ночные призраки издалека чувствуют того, кто пребывает в унынии. Из таких людей они пьют силы.

Сделав шаг назад, Марк уперся спиной в шершавую кору древнего дерева. Сквозь мрак густых ветвей он увидел луну, бегущую в прозрачном облачке. Луна. Почему его взгляд приковался к одинокой луне? Почему чем дольше он смотрит, тем сильнее его охватывают страх и безнадежное одиночество?

Плач стал невыносим. Холодея, Марк разглядел сквозь высокие ветви папоротников темные, полупрозрачные тени призраков. Бесформенные, аморфные существа кружили вокруг, отравляя душу преисподним плачем. Страх и одиночество в кошмарном дуэте запели глубоко в груди. Марк почувствовал: еще немного и он не выдержит и пронзительно закричит.

— Что делать? — сделав над собой усилие, спросил Марк.

— Противостоять, — приглушенно шепнула хранительница и вдруг, решительно шагнув навстречу призрачным теням, громко заговорила. — Убирайтесь прочь! Вы не имеете над нами никакой власти!

Призраки зарыдали еще кошмарнее, взвинчивая все нервы до критического предела. Зажимая уши, Марк завалился на бок, мечтая оглохнуть. Но убийственный, навевающий смертельную тоску плач проникал в душу без посредства ушей.

Хранительница тяжело дышала, как будто что-то сдавливало легкие и, попятившись назад, тоже уткнулась спиной в дерево и опустилась рядом.

— Бесполезно. Они сильнее. С восходом солнца они уйдут. Нужно держаться, — она стукнула себя по колену. — Проклятая печаль! Они черпают силу из нас…

— Из меня, — шепотом отозвался Марк. Ясная догадка внезапно вспыхнула в разуме. — Это из-за меня.

Чувствуя на себе изумленный взгляд хранительницы, Марк ожидал обличительной реплики, но она всего лишь измученно шепнула:

— Дай руку.

Сжав ее теплую ладонь, Марк воспрянул: он должен быть тверд и мужественен! Не для того он пришел в этот мир, чтобы оплакивать себя и скорбеть над несчастной судьбой.

— Мы не ваши, слышите, вы, духи уныния! — раздались громкие слова хранительницы. — Мы довольны своей жизнью. У нас есть призвание! У нас все впереди! И мы счастливы, поглоти вас хаос!

Они поднялись на ноги, не разжимая рук. Тени призраков кружили вокруг, не умолкая в угнетающем плаче.

— Вам не поработить нас нашими воспоминаниями! Все наши беды остались в прошлом! — возгласила хранительница.

Марк вторил ей, воодушевленно вскинув голову. Сейчас он стоял с этой девушкой плечо к плечу, рука в руке, и его обида уходила, уступая место отваге. Плач призраков больше не пугал его, угнетающее давление испарилось как легкий пар.

— Прочь! — громко прикрикнул Марк.

Тени призраков попятились, захлебываясь жалобным плачем, оставляя двух людей, внезапно воспрянувших духом. Плач отдалялся, уступая лесное пространство ночной тишине, а вскоре исчез совсем.