Единственная - Норма Бейшир

— Кто это? — спросила Слоун у Джордана.

— Сеньор Альварес, собственной персоной.

— Игрок в поло, — догадалась Слоун.

— Прекрасный игрок. И, к сожалению, он сам это знает, — подала реплику Дасти.

— Масса обаяния, как у вождя ливийской революции Муаммара Каддафи, — зло бросил Джордан. — Вы там, в Палм-Бич, берегитесь!

Слоун допивала вино из бокала, который держала в руке.

— Я вижу, он не из тех, кому ты симпатизируешь.

— Ты права на этот раз. Он как бельмо у меня на глазу. В прошлом году я восемь раз выходил против него — и этот сукин сын каждый раз меня обыгрывал.

«Эквидом», еще вчера заполненный до отказа, сейчас пустовал. Огромное сооружение поражало безлюдьем и темнотой. Лишь игровое поле ярко освещалось огромными прожекторами. Вводный удар — и пустое здание отозвалось громким эхом, шесть всадников ринулись за мячом. Джордан оторвался от остальных игроков. Кроме одного, тот преследовал его по пятам и что-то выкрикивал по-испански. Но он не догнал Джордана, тот первым оказался у мяча и легким ударом послал его в ворота.

Среди немногих зрителей на трибуне были Слоун и Дасти. Их интересовали и тренировочные игры.

— Все-таки удивительно, — рассуждала Слоун вслух, — стоит интеллигентному, воспитанному мужчине взять в руки клюшку — и он на глазах превращается в орущего варвара.

— Да, игра — своего рода наркотик, видишь перед собой — цель, которой надо достичь любыми средствами, и уже ни о чем не думаешь.

— И так каждый раз?

— Практически, да. А если еще задевают самолюбие… Моему отцу очень хотелось иметь детей — и непременно трех сыновей — целую семейную команду. Но родилась я — и стала его сыном и конником. Я и Джордан…

— Мне казалось дико, почему он сделал из тебя игрока, теперь, — пожалуй, понимаю.

Дасти кивнула.

— Наркотик, я же говорю: «нар-ко-тик»!.. Сперва доказала ему, — что умею ездить на лошади не хуже мальчишек — в том числе и Джордана… Ох, молодец! — Дасти продолжала следить за игрой. — Мой отец считает, что Джордан скоро может попасть в десятку.

— Десятку чего? — поначалу не поняла Слоун.

— Десятку лучших в мире игроков в поло!

— О! Это налагает на меня такие обязательства… Быть женой одного из десяти достойнейших, — иронически заметила Слоун, подумав про себя в который уже раз, что вряд ли она та женщина, которая нужна Джордану Филлипсу, великому коннику…

— Вы были сегодня не в лучшей форме, к сожалению. — Надин Хильер подошла к Лэнсу, когда тот спрыгнул с лошади. Одета леди Хильер как всегда была безупречно. — Простите, что вмешиваюсь, но скажите — это связано с проблемами профессионального или личного характера?

— Ни с тем, ни с другим, — отрезал Лэнс, поворачиваясь едва ли не спиной к жене шефа. У него было плохое настроение, и он не собирался вести доверительные разговоры. Какого черта вообще она к нему пристала?

— Вы знаете, я всегда считала вас прекрасным игроком, способным на многое… ну и сегодня…

— Это муж прислал вас прощупать меня? — резко спросил Лэнс, тут же, правда, пожалев о сорвавшейся грубости.

— Гевин совершенно не в курсе… — Женщина дотронулась до руки Лэнса. — Это, поверьте, моя и только моя идея.

Лэнс посмотрел на нее с любопытством.

— И к чему это?

— А почему бы нет? — улыбнулась Надин. — Вы думаете, я совершенно не интересуюсь поло? Все, что касается поло, действительно волнует меня.

— Послушайте, миссис Хильер…

— Надин…

— Надин, — механически повторил Лэнс, отвернувшись и глядя не на собеседницу, а на свою лошадь, — я приму во внимание ваши соображения. Но не сейчас. Ладно? Я больше не могу разговаривать — чертовски устал, простите, падаю с ног.

— Мой муж очень тревожится, когда из команды уходят игроки, переживает, когда он вынужден с кем-то расставаться… — Надин не говорила, а ворковала.

— Спасибо, что предупредили меня.

— Я предупредила, чтобы подтолкнуть вас к некоторым… действиям. Я искренне хочу помочь вам.

Лэнс и теперь смотрел как бы сквозь нее.

— Спасибо, хоть я и не нуждаюсь в чьей-то помощи.

— Хорошо. — Надин собралась уходить. — Если вы передумаете, вспомните обо мне… и — действуйте…

С этими весьма туманными словами Надин удалилась, оставив его в покое.

Когда шаги женщины стихли, Лэнс, глубоко вздохнув, чертыхнулся про себя.

Он не выносил, когда лезли в его дела. Особенно неприятно это сейчас. Конечно, Хильер недоволен его игрой и вправе требовать, чтобы Лэнс постарался вернуть свою прежнюю форму. Но мог ли он выполнить, пусть и справедливые, требования своего работодателя и спонсора? Он чертовски устал. А с тех пор как Паула подала на развод, с ним вообще творится что-то странное. Будто вместе с Паулой от него отвернулась удача. Будь проклята Паула — он так ее любил! И до сих пор… любит!

Лэнс расплачивался за идеи своего отца. Это отец всегда хотел, чтобы сын серьезно занялся поло, сам же Лэнс готов был выбрать другую дорогу. Но отец мечтал об одном: в сыне воплотить мечту. Отец умер больше десяти лет назад, а вот поди ж ты… сын все идет избранной для него дорогой. И в том, что Лэнс потерял единственную женщину, которую любил по-настоящему, тоже виноват отец. Паула не смогла быть женой игрока в поло. Постоянные поездки, бесконечные тренировки и игры, а потом еще разговоры — и все одно поло, поло, поло — да кто ж в состоянии это выдержать? Паула работала редактором в довольно преуспевающем журнале мод в Париже. Ее карьера шла вверх, ей хотелось обосноваться в Париже прочно — независимо от того, как сложатся дела у Лэнса. Она и решила наконец отделиться от него, жить своей жизнью.

Лэнс вытащил маленький флакончик, с которым теперь не расставался. Высыпал две пилюльки на ладонь и быстро проглотил их, даже воды не понадобилось. Погруженный в невеселые мысли, он и не заметил, что Джордан видел его…

В «Эквидоме» проходила тренировка. За исключением нескольких болельщиков да жен играющих, которые в основном были заняты болтовней, на трибунах никого не было.

В стороне от всех одиноко сидел человек. Одет обычно: джинсы, черная куртка, — а вот очки были необыкновенные, с большими черным стеклами на пол-лица. Человек следил за игрой очень заинтересованно — и, казалось, чего-то ждал. Минуту спустя стало ясно, чего именно.

Когда ему показалось, что нужный момент наступил, он вынул из сумки винтовку-короткостволку особой конструкции. Убедившись, что его никто не видит, он выстрелил. Выстрел походил на удар клюшки о мяч — выстрела никто не услышал.