Лелишна из третьего подъезда - Лев Иванович Давыдычев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Через полчаса девочка будет здесь, — сказала наездница Эмма, — Аризона свободна.
— Седлай Аризону! — приказал Эдуард Иванович. — А я пойду договорюсь с директором.
Аризона — старая цирковая лошадь. Она уже не выступала, была уже обыкновенной лошадью, на ней просто ездили.
И вот из ворот служебного дворика красиво выбежала серая, в тёмных пятнах-яблоках лошадь.
А на ней Григорий Васильевич и Эмма.
Копыта Аризоны звонко зацокали по асфальту в тот самый момент, когда прозвенел третий звонок.
Прохожие останавливались и глазели вслед всадникам.
Милиционеры от удивления брали под козырёк.
Аризона бежала, как привыкла бегать на арене, — быстрым ровным шагом, лебедино выгнув шею.
У дома Лёлишны Эмма натянула поводья.
Аризона остановилась, словно сказочный конь. Казалось, что вот-вот из её трепетных ноздрей вылетит пламя. Она переступала ногами, как бы пробуя асфальт.
Все жильцы смотрели во все глаза изо всех окон.
Григорий Васильевич уже стучался в квартиру на пятом этаже.
Разгорячённая бегом, необычной обстановкой, чувствуя на себе десятки глаз, Аризона, видимо, вспомнила молодость — как она выступала в цирке. Она не могла стоять на месте — пританцовывала.
Изумлённая Лёлишна остановилась на крыльце.
— Садись! — коротко сказал Григорий Васильевич и помог ей взобраться на лошадь.
— Алле! — приказала Эмма.
Аризона зацокала копытами.
И все жильцы изо всех сил замахали всеми руками.
Григорий Васильевич вернулся к дедушке.
Аризона красиво и гордо бежала по вечернему городу, и не она боялась автомобилей, автобусов, троллейбусов и трамваев, а шофёры, водители и вагоновожатые удивлённо тормозили, увидев маленьких всадниц.
Лёлишна крепко держалась за Эмму.
Было и страшно, и весело, и ещё как-то.
На одном из перекрёстков молодой милиционер пропустил их даже на красный свет.
И, конечно, откозырял.
А когда проезжали мимо большого кинотеатра, выходившие из него зрители зааплодировали.
А старичок один помахал шляпой и крикнул:
— Брависсимо!
А дяденька один крикнул:
— Сила!
И опять, видимо вспомнив свою молодость, Аризона, остановилась и опустилась перед зрителями на одно колено — спасибо вам!
И ни одна машина не объехала её.
Все шофёры затормозили и двинулись вперёд лишь вслед за лошадью.
На цирковом дворике девочек встретил взволнованный Эдуард Иванович. Он помог им слезть и обнял Лёлишну.
— Идём, идём, — позвал он. — А ты, Эмма, сразу после номера — за Григорием Васильевичем.
— Не беспокойтесь, — сказала Эмма.
Все зрители увидели, как в проходе появился седой человек в халате — а потом все узнали в нём укротителя львов, — приставил к первому ряду стул и усадил на него обыкновенную девочку, с обыкновенными косичками, в обыкновенном ситцевом платьице.
И все зрители, конечно, подумали: а кто же она такая, за что ей такой почёт?
И ещё — позавидовали.
А тут начался
ОДИН ИЗ САМЫХ ИНТЕРЕСНЕЙШИХ НОМЕРОВ НАШЕЙ ПРОГРАММЫ!
С участием Петьки-Пары, Головёшки, Горшкова и Сусанны Кольчиковой
Эх, не зря боялся Горшков цирка, не зря усиливал бдительность, не зря почти на каждом шагу ждал подвоха!
Вот он осторожно вошёл в зрительный зал, чтобы случайно не попасть на глаза товарищу майору с супругой, а самому чтоб взглянуть: нравится им или нет.
Хорошо бы — если бы не нравилось! Тогда бы после представления подошёл бы Горшков и сказал бы:
— Теперь вы меня поймёте, товарищ майор. Каково мне здесь.
— Понял, Горшков, понял, — ответил бы товарищ майор. — Бросай ты этот цирк немедленно и приходи работать ко мне, в уголовный розыск. Ты человек серьёзный и не к лицу тебе цирковые штучки.
Горшков улыбнулся своим мыслям, окинул взглядом зрительный зал и…
Протёр глаза.
«Задави меня грузовик, — подумал он, — если это не Головёшка! Нет, не Головёшка. Нет, Головё… нет… но…»
Но тут милиционер увидел Петьку. Того самого, который вчера исчез из дому и которого не могут найти. (Не знал он, что в милицию уже сообщили о возвращении Петьки домой.)
Кончился номер, следующий ещё не объявили.
Оркестр заиграл весёлую польку.
И Горшков шагнул через барьер.
На арену.
А Петька и Владик, вдруг увидев идущего прямо к ним милиционера, как люди, всегда в чём-нибудь виноватые, бросились бежать.
В разные стороны.
Вдоль барьера.
Горшков дунул в свисток так, что чуть не заглушил оркестр.
Публика дружно захохотала, подумав, что это — очередной клоунский номер. (Вы же помните, что Горшков был не меньше двух метров ростом, и его погоня за мальчишками никем всерьёз не воспринималась.)
Бежать между барьером и первым рядом — значит, бежать по ногам зрителей.
И мальчишки вспрыгнули на барьер.
Они мчались навстречу друг другу.
А милиционер уже расставил руки, намереваясь схватить обоих враз.
Если бы Петька и Владик стукнулись лбами, лбы у них треснули бы.
Поэтому мальчишки спрыгнули на арену и — два носа к одному — столкнулись с Горшковым.
И нырнули — проскочили у него между ногами.
Милиционер озирался: куда исчезли беглецы?
Публика хохотала так, что было слышно на другом конце города.
Тётеньки-контролёрши знали, что идёт не номер, а настоящая погоня.
И они стали помогать Горшкову: не давали мальчишкам убежать с арены.
А зрители подбадривали их возгласами.
Горшков трёхметровыми шагами носился за Петькой и Владиком.
То в одну сторону бросится, то
юугурд в.
Цирк!
И неизвестно, сколько бы времени всё это продолжалось, если бы не Сусанна.
Сначала она просто кричала, визжала и подпрыгивала на сиденье, а потом не выдержала.
Перескочила через барьер.
И подставила Петьке подножку.
А Горшков поймал за шиворот Владика.
А Сусанна, восторженно хихикая, взяла за шиворот бедного Петьку.
Аплодисменты, как говорится, грянули.
А когда через барьер перелезла младшая бабушка, зрители подумали, что сегодня их решили ухохотать.
Горшков увёл ребят за кулисы. Бабушка увела Сусанну на место. Публика ещё долго не могла успокоиться.
И Виктор с Лёлишной не могли успокоиться. Им не терпелось узнать, почему милиционер устроил погоню, которую зрители приняли за очень смешной номер.
В цирке антракт. Но нам с вами, уважаемые читатели, отдыхать некогда. Нам надо узнать, что происходит за кулисами, куда милиционер увёл ребят
Что же происходило за кулисами?
Там происходил смех.
Один Горшков стоял невозмутимый, скорбный, держа мальчишек обеими
