Экзамен для гуманоидов - Вячеслав Шалыгин

– А дети? Ты о них подумал? Или их ты тоже намерен заморозить, как куриные окорочка, и запустить к далеким звездам?

– В их возрасте это предел мечтаний…

– Ты просто чудовище! Сколько же я тебя терпела! Улетай, уматывай прямо сейчас! И не смей даже заикаться при детях о своем идиотском полете!

– Так мне уматывать или не сметь заикаться?

– Прекрати издеваться надо мной, – она, наконец, расплакалась. – Бездушный изверг! Ты ничего не видишь, кроме своей работы! Мы для тебя никто, предметы обстановки! Я могу прямо сейчас впасть в твой дурацкий анабиоз, а ты заметишь это, только когда износишь все чистые рубашки и носки! А дети? Ты хотя бы раз поинтересовался, какие оценки они получают в школе или с кем дружат? Сын из кожи вон лезет, чтобы сделать нечто, заслуживающее твоего внимания, а тебе все «до лампочки»! Дочь выиграла конкурс по бальным танцам, ты об этом знал? Ты, вообще, в курсе, что она танцует?

Я поморщился. На последнем конкурсе с участием дочери был я, а не жена, но останавливать ее мне не хотелось. Пусть выговорится, вернее, прокричится. Если я принял решение, то изменить его способны только аргументы, а не скандалы, уговоры или угрозы. На ближайшие десять биологических лет я себе занятие выбрал, нравится это кому-то или нет. Если жена не полетит, то… мало ли вдов по стране? При живом муже, конечно, мало, но я могу поспеть как раз к рождению правнуков, хотя и надеюсь вернуться несколько раньше. А быть может, не вернусь совсем. Путь в триллионы километров долог и непредсказуем. Но выбора нет.

После бесславного фиаско первого Контакта с внеземными цивилизациями мечты о гиперпространстве так и остались мечтами, а треть световой скорости и качественный анабиоз уже реальность. Но главная реальность – невыносимый зуд исследователя, донимающий человека испокон веков. Какая уж тут этика семейной жизни? Исследователь только тогда чего-то стоит, когда становится социопатом, совершенно не способным жить в нормальном обществе. Половина таких людей идет на штурм застоявшихся догм, жертвуя вторую половину сложившимся социальным институтам. Первая половина самозабвенно пропадает в лабораториях, колесит по свету, пытается обустроить Луну и Марс, а вторая в это время отдувается за них в «психушках», изгнании, партиях и сектах, беся своим поведением обывателей и подготавливая тем самым общество к восприятию свежих идей и открытий «первых».

Конечно, в нескончаемом потоке добровольцев, вспенившем коридоры нашего института после объявления о наборе в Первую Межзвездную экспедицию, первопроходцев по убеждениям было маловато. Не было никого и из числа печально знаменитых космических десантников, видимо, десять лет, прошедшие со времени Контакта, не залечили их душевные раны. Зато были смывы с самого что ни на есть социального дна. Нет, таких мы все же не брали; идеальных людей нет, но наличие серьезных заболеваний или уголовных рецидивов ставило перед кандидатом непреодолимый барьер. Нам требовались люди пусть и слабые, чтобы обеспечить себе достойную жизнь в земном обществе, но способные выжить на новом месте, если таковое найдется. Исключение составляли «смертники», которые должны были вернуться вместе с кораблем и экипажем обратно, поставив своего рода рекорд пребывания в анабиозе. Ради науки, а в случае неудачи – во славу правосудия.

– Ты меня не слушаешь? – жена вытерла слезы.

– Это что-то меняет?

– Нет, но мне хотелось бы запомнить тебя лучшим, чем ты есть на самом деле.

– Перед отлетом у нас будет целая неделя отдыха. Съездим к родителям, сходим с ребятами в зоопарк, цирк какой-нибудь…

– Ты твердо решил? – слезы на лице жены высохли, и голос зазвенел от ледяной отчужденности.

– Да.

– В вашу смену будут дежурить пилот Кольченко и инженер Бахарева. Молодежь, конечно, но энтузиазм этот недостаток нивелирует. Вот их личные дела, ознакомьтесь на досуге, – руководитель проекта генерал-лейтенант Военно-Космических Сил Сомов передал мне пару прозрачных папок.

– Решили рассредоточить начальство по разным сменам? – спросил я, разглядывая крупные фотографии пилота и инженера.

Надо же – «молодежь»! Знал бы ты, на сколько я их старше! Моя аккуратная бородка, густо усыпанные сединой волосы и вечно утомленные глаза вводили в заблуждение всех, кто меня плохо знал.

– Да, причем с максимальным временным интервалом пробуждения. Так стратегически разумнее.

– Понимаю. Они знакомы? – я кивнул на «файлы».

– Как и все в тренировочном лагере. Близко подружиться им пока не удалось, – генерал усмехнулся, – но психологи утверждают, что…

– Понятно, – перебил его я. – Когда наша первая смена?

– Восьмой и шестьдесят первый месяцы… – генерал нахмурился.

Привык к дисциплине, что поделать? А я привык к свободе в общении, и о моей резкости его должны были предупредить. Иногда я зарываюсь, это верно, но так уж меня воспитали родители и избаловали почести.

Прошу прощения, я еще не пояснил, что и установки для анабиоза и двигатели для звездолета мои запатентованные изобретения. Я – гений всемирного масштаба. И насколько этот факт противен окружающим, меня мало беспокоит. А противен он, видимо, до крайности.

В полет мировое научное сообщество отпустило меня единогласно, посчитав, что в мое отсутствие прогресс замедлится ровно настолько, чтобы весь ученый мир взял отпуск и восстановил нервы после моих выходок. Тем хуже для них.

В мои планы входила разработка еще одной занятной штучки, и обстановка на корабле, где, кроме меня, будут бодрствовать только двое, подходила для этого по всем статьям. В конце концов потребуется и пара-другая рабочих рук, но разбудить их – не проблема. Если все пройдет гладко, а по-другому быть не может, шестьдесят первого месяца вахты просто не будет.

Такой вот сюрприз для мировой науки: только выйдут из неврологических отделений, а я уже вернулся! Только бы инфарктов было не слишком много, иначе шутка получится грустной.

– Выход там, генерал, – я махнул рукой на дверь. – Хочу отдохнуть.

Сомов побагровел, но сдержался. Он даже «сохранил лицо», оставив за собой последнее слово:

– Конечно. Старт через двадцать шесть часов. Вам следует хорошенько выспаться перед анабиозом.

Я ухмыльнулся, оценив юмор, и кивнул.

2

Метрополия Галактики

– Я думаю, что этот человек абсолютно прав, – несмотря на выраженное репликой согласие, при произнесении слова «человек» Великий Адмирал Мобильного Флота клайров презрительно фыркнул.

Сидевший в объятиях мягких силовых полей Хозяин Планетарной Разведки хитро прищурился и спрятал улыбку под широким носовым платком, которым до этого, в соответствии с протоколом, вытирал румяные щеки.

После того как десять лет назад на Землю, в обход флотских кордонов, пробрались амфибии-кочевники и, устроив там заварушку, вынудили клайров вмешаться, Адмирал испытывал к землянам органическую неприязнь. Хотя, с точки зрения Хозяина, в том, что позорно проспали нарушение наложенного на планету Галактическим Советом карантина, клайры должны были винить только себя.

Кого считают величайшими воинами в Галактике? Уроженцев Грунмара – клайров. Поэтому все вооруженные силы Галактики принадлежат им.

Когда на Землю наложили десятилетний карантин на контакты с другими разумными расами, именно Флоту было поручено следить за тем, чтобы ни одна инопланетная особь не подошла к планете ближе парсека. В результате за их пресловутый кордон пробрался целый крейсер амфибий. При чем здесь земляне?

То ли дело Планетарная Разведка. Хозяин еще раз улыбнулся.

Есть карантин, нет карантина – всегда на посту. Причем никаких нарушений.

Нельзя высаживаться иноземцам? Ради бога! В Разведке есть кто угодно, люди в том числе. А их хоть за руку лови – нет нарушения закона!

Но это все так и осталось тайной. Разведка не Флот, ей ошибаться нельзя, и за руку агентов так и не поймали. Кое-кто до сих пор действует, и поскольку на завтра назначено внеочередное заседание Совета Галактики, можно сказать, что действует успешно. Именно сигнал разведчика заставил Хозяина раскрыть свое агентурное присутствие на Земле и признать, что на протяжении всех прошедших десяти лет это присутствие и не прерывалось. Однако важность сообщения оказалась столь велика, что никто и не подумал упрекнуть Хозяина в нарушении закона. Разведка…

Больше всех обеспокоились клайры, и Хозяину было страшно интересно, почему? Неужели недоразвитые земляне угадали какой-то важный грунмарский секрет?

Предположение Хозяина окончательно окрепло, когда накануне заседания Совета с ним пожелал встретиться сам Великий Адмирал, первое лицо в клайрской иерархии и второе в Совете.

– Вы представите мне этого разведчика? – Адмирал задал вопрос почти с утвердительной интонацией.

– Он еще не прибыл, – соврал Хозяин, – так что придется вам поверить мне на слово. Человек, мой разведчик, действительно прав, предлагая снять с Земли блокаду, хотя внесение каких бы то ни было предложений и рекомендаций не входит в его компетенцию.